Синтез (СИ) - "Токацин"

Он по-прежнему придерживал голову лаборанта ладонью; слегка повернув её, он заглянул филку в глаза. Тот так и смотрел в одну точку, и зрачки не сужались даже от ярких красных вспышек аварийного сигнала.

— Айрон, — окликнул его сармат; не увидев никакой реакции, он резко развернулся к «научникам». Они всё ещё стояли в коридоре, молча смотрели на него, и никто не прикоснулся к смарту.

— Что застряли?! — рявкнул Гедимин. — Здесь нужен медик!

— Уже не нужен, — ровным голосом ответил ему Константин. — Все назад!

Хольгер и Линкен попятились, выставляя перед собой защитные экраны. Гедимин изумлённо мигнул, высвободил руку и хотел подняться на ноги и выяснить, что командир имеет в виду, но посмотрел на ладонь — и остался на месте. Она была густо вымазана кровью, вязкие потёки свисали с пальцев, и по комбинезону протянулись тёмно-красные, почти чёрные полосы. Размытое, побледневшее кровавое пятно расползалось от головы Айрона, — кровь уже не вытекала, только подкрашивала натёкшую с волос и воротника воду. Гедимин повернул филка набок и глухо застонал — весь затылок лаборанта, от основания черепа и почти до макушки, превратился в чёрно-красное месиво с торчащими розоватыми осколками. Кость была раздроблена, не выдержали и шейные позвонки, — Айрон был мёртв с той секунды, когда взрыв отбросил его к стене.

Ремонтник упал на колени и почти уткнулся лицом в похолодевшую щёку Айрона, — его трясло, и ноги, и руки дрожали так, что не могли служить опорой. «Гремучая смесь,» — мелькнуло в голове. «Грёбаная гремучая смесь! Ему нельзя было тут оставаться…» Он крепко зажмурился — глаза нестерпимо жгло, кровь оглушительно стучала в ушах, — казалось, от этого сотрясается всё тело.

— Медкоманду в научный центр! — как сквозь туман, донеслось до Гедимина из коридора. — Лучевые ожоги, подозрение на эа-мутацию! Код «FAUW»!

Через несколько секунд — так показалось сармату; сейчас ему было не до измерения времени, — Гедимина схватили за руки и оттащили от трупа. Он рванулся, швырнул кого-то в стену, вывернул кому-то локоть, на долю секунды удивившись странному жёсткому покрову поверх кожи… секундной заминки хватило — ему в спину ударил заряд станнера, и сармат растянулся на полу. В следующее мгновение перед глазами расплылось красное кольцо, сменившееся непроницаемой чернотой, и несколько часов Гедимин не беспокоился уже ни о чём.

В закрытой наглухо камере карантинного барака зажёгся свет, что-то зашуршало и захлюпало в дверях, из приоткрывшегося оконца выпал запечатанный контейнер и шмякнулся на пол. Гедимин лежал у стены, не двигаясь, прижимаясь грудью к холодному покрытию; шевелиться не хотелось, но свет неприятно жёг и без того больные глаза. Кое-как он поднялся, прикрываясь от тревожащих лучей ладонью, подошёл к контейнеру и долго смотрел на него. Ни есть, ни пить не хотелось. Глаза жгло, носоглотку саднило при каждом вдохе, всё тело странно горело и чесалось, особенно — кровоточащая ранка на левой руке, след от инъекции блокатора, но сильнее всего была боль в груди — казалось, рёбра вот-вот лопнут, не выдержав давления невидимых обручей. Сармат попытался глубоко вдохнуть и мучительно закашлялся. За дверью что-то брякнуло.

— Пей, полегчает, — буркнул в приоткрытое оконце сармат-медик. Гедимин видел его силуэт сквозь толстое полупрозрачное стекло. Судя по очертаниям — и по обрывкам вчерашней стычки, всплывшим в памяти — медик был одет в пехотную броню, такую же, какую выдали патрульным. Что-то странное было в форме головы — возможно, выданные медикам шлемы были другого образца.

«Айрон мёртв,» — напомнил себе Гедимин, поднимая контейнер и неловкими пальцами отрывая крышку. «Умер мгновенно. Тяжеловодный каскад разрушен. Кажется, цел генератор плутония. А я…»

Опустошив контейнер, он бросил упаковку в дальний угол. В голове немного прояснилось, и можно было оценить собственное состояние. Глаза по-прежнему горели и слезились — кажется, слизистая серьёзно пострадала. Досталось не только ей — по рукам Гедимина, от пальцев до плечевых суставов, по груди, по ступням и щиколоткам протянулись неровные ряды красноватых пятен. Сармат потрогал пальцем одно из них — жжение усилилось. «Омикрон-ожоги,» — Гедимин вспомнил всё, что ему было известно о действии омикрон-излучения на живые организмы; страха не было — лишь вялое любопытство. «Никто не испытывал эти лучи на сарматах. Придётся пронаблюдать всё на себе. Непредвиденный эксперимент…»

— Ещё воды? — спросил из-за двери медик. Кажется, он был единственным живым существом в карантинном корпусе, — ни стонов, ни движений из-за стен Гедимин не слышал.

— Нет, — из-за обожжённой слизистой голос прозвучал хрипло. — Я здесь один? Были ещё пострадавшие?

— С подозрением на эа-мутацию — только ты, — ответил медик. — По состоянию на вчера ты не мутант. А сегодня — проверим. Давай правую руку.

Кровезаборник не причинил сармату боли — в отличие от очередной инъекции блокатора. Стиснув зубы и прижав проколотое предплечье к груди, Гедимин отошёл к стене. Вчерашний день вспоминался урывками.

— Я напал на медиков? — неуверенно спросил он, повернувшись к двери. В коридоре хмыкнули.

— Не переживай об этом. От подозреваемых в эа-мутации никто не ждёт здравомыслия. Поэтому нам выдали броню.

Следующую инъекцию должны были сделать на ночь, после вечернего приёма пищи; у Гедимина было много времени на отдых — попытки заснуть, пристальное изучение лучевых ожогов, разглядывание стен. Можно было бы подумать о дальнейших опытах, если бы любая мысль о них не вызывала резкий спазм в груди. В очередной раз восстановив дыхание, сармат перешёл на размышления о десантниках — первых, кто погиб от омикрон-излучения. «Блокатор подавляет регенерацию. Она приближается к человеческой. Если так — через два-три дня наступит смерть. Интересно, эа-мутация начнётся раньше или позже…»

Его мысли прервал звук шагов за дверью. По коридору шли четверо, один из них — в броне, трое — в шуршащих бахилах.

— Эй, атомщик, — раздалось из коридора, и оконце в двери приоткрылось. — Не спишь?

Гедимин вздрогнул и резко поднялся на ноги. Все потревоженные ожоги заныли разом, но сармат только досадливо сощурился.

— Линкен? Ты цел? Не облучился? — спросил он. Из-за двери донеслись нервные смешки.

— Похоже, твои мозги пока в порядке, — сделал вывод Линкен. — И выглядишь ты нормально. Как сармат, а не как куча слизи. Медики обещали починить тебя. Если получится, выпустят через пару недель.

— Хорошо, — ровным голосом ответил Гедимин, ещё раз вспомнив погибших космолётчиков. «Есть ли у меня эти две недели…»

— Дай я поговорю с ним, — вполголоса сказал Хольгер, оттесняя Линкена от оконца. — Гедимин, тебе там нужно что-нибудь?

— Всё, что нужно, мы ему даём, — проворчал медик.

— Что в лаборатории? — спросил Гедимин, отгоняя лишние мысли. — Там было ирренциевое заражение…

— Мы поняли, — отозвался Хольгер. — Тело Айрона тоже было заражено. Часть ожогов ты получил, пока его нёс… Не беспокойся, комнату залили меей от пола до потолка. Сейчас я выделяю ирренций из остатков твоей установки. Наверное, из меи тоже попробую выделить. Ирренций лишним не будет. Твой каскад разрушен. Иджес порывается восстановить его, но на этой неделе я его не пущу. Пока это опасно.

— Не трогайте обломки, — сказал Гедимин. — Иджес, ты слышишь? Я ими займусь, когда выйду. Что с плутонием?

— Нарабатывается, — Хольгер за дверью едва заметно шевельнул плечами. — С утра я проверял его сканером. Этот агрегат не пострадал. Ирренцием его тоже не забрызгало.

— Тело Айрона, — при произнесении этого имени боль в груди усилилась, и Гедимин едва удержал стон. — Оно заражено… Где оно сейчас?

— «Вестингауз» взял на себя погребение, — ответил Хольгер. — Его сожгли в шахте и залили бористым рилкаром. Не уверен, что в случае с ирренцием это поможет, но… Шахта далеко в лесу, предупреждающий знак очень яркий.