Синтез (СИ) - "Токацин"

Плутониевая установка работала исправно; судя по показаниям дозиметров, плутоний накапливался. Экран из тяжёлой воды, как и следовало ожидать, стал за две недели тоньше; Гедимин добавил немного из запасного баллона и не успел мигнуть, как запасы иссякли. «Верно. Большая часть вытекла,» — вспомнил он и, досадливо щурясь, посмотрел на сваленные в угол обломки электролизных ванн. Каскад нужно было собирать по частям — все ёмкости, трубы, фильтры, кабеля… целых деталей осталось очень мало — защитное поле отразило энергию взрыва внутрь, прежде чем испариться. Гедимин достал ежедневник, открыл на странице с чертежом каскада, посмотрел на него, потом перевёл взгляд на обломки и покачал головой. «Проще заново построить, чем это восстанавливать…»

Кто-то тронул его за плечо. Развернувшись, он увидел Константина и вздрогнул. «Ещё и этот…» — он стиснул зубы и подался назад.

— Осторожно, установка, — ровным голосом предупредил командир. — Слишком большие разрушения… Не имеет смысла всё это восстанавливать. На твоём месте я вообще бросил бы эту нелепую тяжеловодную схему. От неё больше проблем, чем пользы.

Гедимин втянул воздух сквозь зубы и приготовился резко ответить, но Константин ещё не договорил.

— Почему ты не применишь графитовую схему Канска?

Ремонтник изумлённо мигнул, пристально посмотрел северянину в глаза, — тот не шутил и всерьёз ждал ответа. Гедимин мигнул ещё раз.

— В тяжеловодной выход больше, — ответил он, решив оставить фырканье и грубости на потом. — Я знаю схему Канска. Она громоздка и малоэффективна.

— Откуда ты её знаешь? — спросил Константин. Гедимин вскинулся, ожидая подвоха, но вопрос был задан спокойно, без издёвки.

— В Лос-Аламосе показали, — ответил он. — Я учился там, если помнишь.

Константин хмыкнул.

— Понятно. В Атлантисе не всё знают. И тем более — не всему учат. Тебе показывали базовую схему полуторавековой давности. С современной она не имеет почти ничего общего. Только графит и уран не изменились. Ты думаешь, вот это… — он кивнул на плутониевую установку. — Это — базовая тяжеловодная схема? На базовой ты и грамма не наработал бы. Так вот графитовая изменилась не меньше.

Гедимин заинтересованно сощурился. Ему было не по себе — Константин сегодня вёл себя странно — но любопытство пересилило опасения.

— И где мне искать эту… усовершенствованную схему? Свои технологии северяне в сеть не выкладывают, — криво усмехнулся он.

Константин внимательно посмотрел на него и странно шевельнул углом рта.

— Я покажу. Проблема только в графите нужного качества. Не думаю, что «Вестингауз» с нами поделится.

— Я умею делать графит, — сказал Гедимин. — Нужно время, некоторые материалы и много органики. Я уже делал графит для реактора. К урану потом были претензии, к графиту — нет.

Константин едва заметно усмехнулся.

— Я помню. Изучал материалы дела. Вы тогда едва не провернули грандиозный проект. Чья помощь нужна, чтобы получить графит?

— Свяжись с Ведомством, — ответил Гедимин, задумавшись на секунду. — Нужно очень много органики. Лучше всего — антрацит. Бурый уголь — хуже, но можно очистить. Если нет — битум… сгодятся даже опилки, но возни будет много. Нужен углерод. Чем больше, тем лучше. Я прикину, что ещё потребуется.

— А я пока вспомню схему, — сказал Константин. — Лично не пользовался, но видел вблизи. Органику постараюсь добыть. Что насчёт помощников? Я могу отдать тебе своего лаборанта, и в городе есть желающие пойти к тебе. Если надо, завтра приведу хоть десяток. Филки, но толковые.

Гедимин болезненно поморщился — невидимый обруч снова надавил на грудь.

— Нет. Не тащи сюда никого. Одного трупа достаточно.

Константин протянул руку к его плечу, но сармат стоял слишком далеко, и рука, не дотянувшись, опустилась.

— Ты ни при чём. Перестань себя травить. От этого пользы не будет.

…Чертежи получались медленно, с трудом, — но безкислородная графитовая печь была всё же проще устроена, чем гипотетический ирренциевый реактор, и через пару часов Гедимин посмотрел на готовые наброски почти без отвращения. До обеда оставалось ещё немного времени — как раз набросать список материалов и ещё раз обсудить предстоящую работу с Хольгером. Химик выглядел удивлённым — и долго мигал, когда услышал о совместных разработках Гедимина и Константина — но несколько советов дал. После этого список материалов пополнился ещё несколькими позициями, и ремонтник отдал его командиру и сел к пустому верстаку — ждать обеда и читать почту.

Первым, что он увидел, было последнее письмо от Герберта Конара, — оно пришло позавчера. «Я не знаю, чего сейчас во мне больше, — радости или изумления,» — прочитал Гедимин и растерянно мигнул. «Я очень хорошо знаю, что именно могло произойти с нашим коллегой. Он изумительно легко отделался, и я не могу дождаться, когда он сам об этом напишет. Боюсь даже сообщать об этом радиобиологам, — меньше всего я хочу, чтобы Гедимин стал материалом для их опытов, а некоторые исследователи склонны чрезмерно увлекаться…»

Ремонтник весело хмыкнул — учёный из Лос-Аламоса повторял его мысли почти дословно. «Он рад, что я выжил,» — Гедимин повторил это несколько раз и недоверчиво покачал головой. «Он беспокоился обо мне. Так же, как Хольгер или Иджес. А ведь никогда меня не видел…»

«Я снова выжил,» — написал он, открыв форму ответа. «Надеюсь больше так не вляпываться. Эти ожоги ещё болезненнее тех, что я получил раньше, и долго не заживают. Но, кажется, я крыса с иммунитетом. Не говорите обо мне Штиберу. Лучше расскажите о красном свечении. Кто-нибудь ставил под него зелёные мишени? Что получилось?»

Запахи окалины, флюса и припоя расползались по лаборатории и, несмотря на мощную вытяжку, просачивались даже в коридор, — Хольгер, заглянувший через порог, тут же раскашлялся и поправил респиратор.

— Осторожнее там! — крикнул он Гедимину. Тот, не обернувшись, отвёл в сторону одну руку и жестом показал: «Всё под контролем».

Работа над графитовой печью продвигалась стремительно; сармат получил необходимые материалы вчера, сегодня с утра дополнил их деталями, найденными в ящике у магазина Грегори, — оставалось только собрать конструкцию воедино. Изящной и красивой она не была, но за жаропрочность и устойчивость Гедимин мог поручиться. Её поставили в совершенно пустом помещении через стенку от хранилища, — больше сармат не рисковал ставить химические агрегаты рядом с ядерными.

Из коридора, пробиваясь сквозь две пары массивных дверных створок, доносился частый грохот — работала шаровая мельница, наскоро собранная Гедимином из того, что не пошло на графитовую печь, и откуда-то добытых Кененом окатанных кусков гранита. «Не самый лучший материал,» — сказал Гедимин учётчику, получив тяжёлый пакет с камнями. «Прочнее природа не придумала,» — ответил ему Кенен. Сармат очень надеялся, что сырьё в итоге не будет смешано с осколками мельничных шаров. Сейчас за механизмом присматривал Линкен, и при малейшей проблеме он должен был подать сигнал. До сих пор от него не было никаких сообщений.

Иджес согнул и скрепил ещё два стальных листа; Гедимин, посмотрев на них, жестом велел опустить их немного ниже и поднёс руку в ремонтной перчатке к будущему шву. Металл заскрипел под шлифующим валиком и зашипел, медленно краснея. Горячий воздух лизнул руку сквозь две перчатки и ушёл вдоль листов вверх, мимо Иджеса, в вытяжную трубу.

— Уф-ф! — механик подался в сторону, пропуская поток жара; его руки при этом не шевельнулись — он крепко держал листы. — Эй, атомщик! Я высушен, как дохлая рыба на берегу! Ты не думаешь, что нам пора охладиться?

— Закончим ярус — пойдём, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. За работой он не чувствовал ни жары, ни усталости, ни боли, но теперь, после слов Иджеса, он и сам заметил, что скирлиновые перчатки прилипли к потным рукам, испарина стекает по надбровным выступам и просачивается под респиратор, да и стоять на коленях, вытянув руки вверх, не так уж удобно. «Ярус на высоте роста филка,» — подумал Гедимин, перенося вес на другую ногу. «Айрону тут было бы проще.»