Слепой инстинкт - Андреас Винкельман

Вернув масло в холодильник, Саутер проверил выложенные на верхней полке стеклянные ампулы — коричневые емкости с белыми, подписанными от руки этикетками. Он лично наполнил каждую из них, доза была рассчитана точно.

Противоядия были очень дорогими, и Эдуард не мог позволить себе тратить их понапрасну. Кроме того, важно соблюдать правильную дозировку при инъекции.

Его взгляд скользнул по рядам ампул. Каждого сорта противоядий еще хватало.

Отлично. Все в порядке.

В ящичке внизу находились ампулы с вытяжкой яда листолаза[11]. Его главное сокровище. Эдуард сумел заполучить этот яд только благодаря многолетнему сотрудничеству с поставщиками экзотических животных из Южной Америки. Эти ампулы стоили целого состояния, но он не жалел денег.

В стене кухни он проделал лаз в прихожую кегельбана. Там, где раньше находились платформы, Саутер построил свои камеры. Камеры, оборудованные звуконепроницаемыми стенами: обивка толщиной шестнадцать сантиметров не пропускала ни единого звука.

Остановившись перед первой из трех камер, он повернул ключ в замке, щелкнул выключателем, открыл дверь… и испуганно отпрянул.

Глава 2

Киндлер и Циллер ждали Адамека перед входом в зоомагазин «Саутер и сыновья». Поиск по запросу «Саутер» не дал результатов, но после этого Пауль еще раз шесть тщетно пытался дозвониться до Франциски и забеспокоился. Ее не видели в участке, а со времени ее последнего звонка уже прошло два часа. Она не могла говорить с Саутером все это время и не стала бы так долго игнорировать звонки.

Пауль направил Киндлера и Циллера по этому адресу.

Вот черт! На улице, прямо напротив лавки, стояла машина Франциски! Киндлер и Циллер припарковались прямо за ней.

Оставленная машина еще больше обеспокоила Пауля. Теперь уже было совершенно ясно: что-то тут не так.

Он подошел к своим коллегам. Рядом с ними стояла полная пожилая женщина. Вид у нее был испуганный.

— Это госпожа Цергузен, — пояснил Фред. — Она приехала пару минут назад. Хотела поговорить с Эдуардом Саутером. Она нам кое-что рассказала, вам стоит узнать об этом.

— О чем идет речь? — нетерпеливо осведомился Пауль. Чувство, что времени осталось совсем мало, крепло с каждым мгновением.

— Ну, в общем, — начала Цергузен, — сегодня утром я зашла к молодому Саутеру, — тот ведь искал себе сотрудницу в магазин, — и госпожа Саутер сказала мне, что я могу подойти сюда, я и пришла, и…

— Погодите, — перебил ее Пауль, видя, что старушка взволнована. — Извините, но, пожалуй, мне лучше услышать это от моего коллеги.

Цергузен обиженно поджала губы, но замолчала.

— Госпожа Цергузен прибыла сюда сегодня в половине десятого утра, — подвел итоги Киндлер. — Она постучала, но ей никто не открыл. Госпожа Цергузен утверждает, что это странно. Только что она ходила к родителям Эдуарда Саутера, но и там никто не открывает. Госпожа Цергузен примчалась сюда, так как волновалась и надеялась, что застанет родителей Эдуарда здесь. Но магазин закрыт.

— А машина Франциски стоит перед дверью, — задумчиво протянул Пауль, глядя на дверь в лавку.

Так, за окном витрины темно, все кругом заклеено рекламой. Большинство плакатов старые и блеклые, но один из них выставили в двери совсем недавно.

— Мы пойдем внутрь, — принял решение Адамек.

Киндлер и Циллер кивнули.

— Госпожа Цергузен, не могли бы вы пройти вон к тому автомобилю и подождать нас там?

— Но как же родители Эдуарда? Тут что-то не так! — воскликнула старушка.

— Об этом мы позаботимся позже. Прошу вас, пройдите туда.

Госпожа Цергузен с недовольным видом подчинилась.

Пауль с коллегами подошли к двери.

— Насколько я понимаю, вы уже звонили.

— Да, достаточно долго.

— Хорошо. Не знаю, что нас там ждет, но нужно быть осторожными.

Они достали пистолеты, но с предохранителя их снимать не стали.

Пауль вышел вперед и ударил рукоятью пистолета в стекло двери рядом с ручкой. Большой плакат приглушил звон. Выбив остатки осколков, он открыл дверь ключом, торчавшим в замке с другой стороны.

Направив оружие в пол, Адамек первым зашел в лавку, за ним последовали Циллер и Киндлер. Внутри они рассредоточились по комнате, чтобы можно было просмотреть все ряды между стеллажами.

— Полиция! — крикнул Пауль. — Тут кто-то есть?

Магазин поглотил его слова. Никто не ответил.

— Поищите свет, — распорядился Адамек.

Но фонарь они не нашли, по крайней мере в переднем помещении лавки, и потому пошли дальше, каждый по своему ряду между стеллажами. Не заметив ничего особенного, полицейские добрались до соседней комнаты, видимо, построенной позже, чем вся остальная лавка: пол тут был на ступеньку ниже. Помещение было набито удочками, клетками для птиц и кормом для животных. Прямо посреди комнаты стоял стеллаж с какими-то мешками. Ничто не указывало на то, что Франциска была тут. Если уж на то пошло, казалось, что тут вообще никого не было довольно давно — пол покрывал слой пыли.

За длинным деревянным прилавком, на котором громоздились птичьи клетки, Пауль нашел ряд выключателей. Подойдя, он щелкнул каждым по очереди, и под потолком, потрескивая и мигая, зажглись лампы дневного света. В магазине стало светлее, но лампы не сумели развеять жутковатую атмосферу, из-за которой комната напоминала могилу.

В задней стене виднелась полуоткрытая дверь.

— Проверим, — прошептал Пауль, указывая туда пистолетом.

Почему он перешел на шепот? И почему волосы на его голове вдруг встали дыбом?

Кивнув, Циллер и Киндлер прошли мимо странно установленного стеллажа к двери. Бодо прыгнул вперед, выставив пистолет, и вошел в соседнюю комнату. Фред прикрывал его.

— Тут склад, — сообщил полицейский, возвращаясь. — Никого нет.

Все трое немного расслабились.

— Черт побери, где же она? — пробормотал Пауль.

— Снаружи все выглядело так, будто над лавкой есть еще квартира, — заметил Циллер. — Может, туда можно пройти прямо из магазина.

— Возможно, — Пауль кивнул. — Но без ордера на обыск нам сложно будет объяснить свои действия. Не похоже, чтобы тут кому-то угрожала непосредственная опасность.

— Вот если бы кто-то закричал… — протянул Киндлер.

— Точно! — Пауль твердо посмотрел на своих коллег. — Мне показалось, или я услышал крик?

— Ясно и отчетливо, — закивали оба полицейских.

— Мне кажется, он доносился сверху… — Обойдя прилавок, Адамек направился к узкому коридору, который заканчивался запертой дверью.

Киндлер и Циллер последовали за ним.

Глава 3

Франциска парила над озером. То было мгновение чудесной легкости, покоя и счастья. Но внезапно вокруг раздались какие-то звуки, шорохи, потом грохот, как от грозы, бушующей где-то далеко. И голоса.

Но Франциске не хотелось слушать эти голоса. Она сделала последний шаг, подпрыгнула над сходнями и взлетела, готовая нырнуть в холодную воду, в которой не будет ни боли, ни горя.

«Отпустите меня… Отпустите меня… Позвольте мне уйти…»

Но голоса не соглашались с ней.

Они стали громче. Шорохи и скрип обернулись отзвуками чьих-то шагов. Кто-то шел к ней по сходням! Франциска чувствовала, как скрипят, прогибаясь, доски, хотя уже и не стояла на них. Нет! Все не так! Она еще стоит на сходнях. Она не прыгнула, не взлетела, не парила над озером.

Готтлоб оглянулась. Когда она смотрела в ту сторону в прошлый раз, там стоял папа и махал ей рукой на прощанье. Теперь его там не было. Какие-то люди — одетые в черное мужчины — бежали к ней по сходням, и доски дрожали, так что конструкция готова была обрушиться.

Франциска хотела крикнуть им, чтобы держались от нее подальше. Тут опасно, не каждому можно стоять на краю. Ей-то можно, в конце концов, она тут живет, но этим незнакомцам… Им тут нечего делать.

«Уходите… Идите прочь…»

Они не слушались.

Грохот усилился, ей на лицо посыпалась пыль.

На лицо?

Франциска сумела открыть глаза. О Господи, она не ошиблась! С деревянной крышки сыпалась пыль, попадая ей в глаза. Кроме того, она слышала шаги. Шаги нескольких человек. И голоса! Там, наверху, кто-то говорил, какие-то мужчины. Настоящие мужчины. Над ней. В лавке.

«Кричи! Кричи во все горло!»

Но язык чудовищно опух, горло сдавливало судорогой. К тому же у Готтлоб просто не осталось сил на крик, который бы услышали наверху.

Они пришли за ней, искали Франциску в метре над ее головой, а она никак не могла им помочь.

«Давай, думай, девочка, думай! Ты же не хочешь умереть тут, пока они ищут тебя прямо у тебя над головой».

Мысль о том, что не все еще потеряно, что жизнь может продолжиться, если она приложит усилия, придала Франциске мужества. Искра надежды пробудила к жизни ее мышцы, отравленные ядом.