Нерон - Эжен Сизек

Сторонники стоицизма и непротивления, его члены хотели подвести старый социокультурный [244] закон к достоинству морали, прямо противоположной играм и излишествам Нерона.

Когда убийцы появятся возле Рубелия Плавта, они увидят его, обнаженного, выполняющего физические упражнения. Культ тела царил тогда в Риме.

В литературе главенствующее положение занимала классика, хотя и было сильно стремление к новоазиатской стихотворной форме. Что до политических взглядов, то известна нетерпимость к стратегии Нерона, а заодно и к философскому стоицизму Сенеки, имевшим место с 57-58 годов. Стремясь подражать повелителю или, скорее, образу, который они для себя создали, они тем самым разрывались между желанием дать отпор или достойно и смиренно принять неизбежное.

Не столь значительным, но очень действенным был кружок Силана Торквата, о нем мы уже рассказывали в связи с участием в махинациях его ближайшего родственника Гая Кассия Лонгина, впрочем, именно его Тацит считает истинным философом этого кружка. Особенной активностью и амбициозностью в кружке отличались Силана, сестра Луция, Марк и Децим. Уже в 55 году они искали способ удалить Агриппину и убить ее из мести, чтобы упрочить положение своей группы. Но напрасно, молодой император — как и его советники — если и не доверял своей матери, то еще меньше сестре, особенно после вступления на престол. В центре этого кружка — верные Нерону вольноотпущенники [245] и интеллектуалы, выполнявшие важные задачи: Итурий и Кальвизий, например, которые сфабриковали главные обвинения против Агриппины. Позднее, как известно, Силаны превращают свои дома в настоящий приют для вольноотпущенников. Враждебность, которую Силана испытывала к Рубелию Плавту, замешанному, по ее мнению, в заговоре Агриппины, и своеобразный характер этой светской дамы приводят к тому, что Силана начнет открыто проповедовать аскетический стоицизм и убаюкивать себя мечтами о возрождении золотого века, века правления августейших предков.

Агриппина собственную группу держала железной рукой, ведь это был своего рода инструмент для действий. Резкая, а порой и грубая, она сделала все, чтобы возродить политику Клавдия. Паллант, Антоний Феликс, Суилий, Фений Руф и Агерин, как известно, были на ее стороне, а с ними и многие другие, которые после убийства Агриппины примкнули одни к оппозиции, другие — к неронизму, соблазнившись легкой жизнью двора.

После ухода из кружка Музония и смерти Рубелия Плавта, Домиций Корбулон принимается за создание собственной группы, способной оказать давление. Он подбирает ее медленно и осторожно. Эта группа объединялась не по принципу определенных взглядов в области культуры. Здесь ярко выражена военная направленность, сенаторы-вояки, такие как братья [246] Скрибонии или сам Корбулон. Винициан, зять последнего, проявлял большую активность, и Луций Антистий Вет также входит в число их сторонников. Возможно, Мукен, Веспасиан и его сыновья также испытывают тайные симпатии к Корбулону и его сторонникам. Марк Юлий Вестин Аттик, консул в 65 году и муж Статилии Мессалины, был, очевидно, тоже во главе одной из этих маленьких групп. Вестин, аскетичный и гордый, исповедовал стоицизм. У него нет никаких литературных привязанностей. Он был, можно сказать, одним из последних сторонников реставрации Республики в Риме. В его случае наших познаний явно не хватает: пусть он ненавидит Нерона больше, чем Пизона, это точно, но совершенно невероятно, что он согласился посадить Силана на трон, любой ценой предпочитая основательную диктатуру эфемерной Республике. Существовал кружок, созданный грамматиком Марком Валерием Пробом Беритием. Хотя Проб и его сторонники не питают уважения к Нерону, но никогда не проявляют ни малейшего намека на оппозицию — может быть, таковы планы политиков, даже если они определенно разделяли политическую и идеологическую направленность Персия и Тразеи. Любитель древних авторов-архаиков, Проб издает их и с пылом комментирует в своих собственных произведениях. Среди его современников только Персий пожал славу, благодаря своим взглядам поэта-аскета, защитника [247] традиций как в литературе, так и в морали. Грамматик, написав свою биографию, убедительно доказал, что, с его точки зрения, Сенека стоит выше Марка Аннея Лукана, — общепризнанного совершенства, с чем согласен и сам Лукан. Блестящий грамматик, Проб проводил все время с учениками, которых было немного, но, по свидетельству Светония, они были ему очень преданы, скорее их можно назвать последователями, а не учениками.

Сторонники Пизона

Среди знаменитых кружков нероновского времени в 50—52 годах появляется кружок Кальпурния, по сути, группа Пизона. Гай Кальпурний Пизон принадлежал к знатной семье республиканской знати — выходцы из плебса очень скоро получили право перейти в ранг патрициев. Один из предков Пизона был консулом у Юлиев-Клавдиев в 67 году до н. э. Возможно, он был дальним родственником одного из них. Некоторые заговорщики считали необходимым женитьбу главы дома Кальпурния на Антонии, вдове Суллы, дочери Клавдия, чтобы его претензии на престол были законными. Пизон вовсе не был благосклонно настроен по этому поводу. Как бы то ни было, Кальпурний Пизон был в родстве и с другими знатными семьями — Сципионами и Лициниями. [248]

После 29 мая 40 года Пизон был выслан Гаем Калигулой. Вернувшись в Рим в 41 году при Клавдии, он получает консульство и становится легатом, правителем Долмации. Однако он не вояка, а элегантный и утонченный аристократ, любитель искусств, блистательно красноречивый, приветливый, щедрый и известный в народе. О нем говорят, что он красив, любитель хорошо поесть и вообще великолепен. Так во всяком случае описывает его Тацит, который не питает к нему любви и ставит в ряд «плохих», сообразуясь со своей типологией. На самом деле он не разделяет взглядов молодого поэта Кальпурния Сикула, автора поэмы «Слава Пизону», прославившегося в последние годы Клавдия. Кальпурний Сикул не только превозносит достоинства Пизона, но признает и благородство его души, что несравненно выше, чем благородство крови.

Достоинство, свободолюбие, мягкость, любезность, серьезность, очарование, бравада, поэтический и ораторский талант — так поэт характеризует своего героя. Защитник сограждан, Пизон стал личностью популярной, любимой — и сенаторами, и народом, и друзьями.

Поэт прозрачно намекает на кружок и положение руководителя, явно напоминающего Пизона: молодые люди собираются, чтобы его послушать, образованные, которым он покровительствует, восхищаются им и подражают ему. Может быть, Кальпурний Сикул действует из благородства за [249] поддержку, оказываемую Пизоном, как Мецен, покровитель Вергилия? Вариации на эти темы поэт без устали повторяет в своих панегириках: в персонаж элегии пастух Коридон вспоминает, что переодетый Пизон спасает его от нищеты и становится вдохновителем его поэзии. Человек бесконечных достоинств — только и всего.