Васка да Ковь (СИ) - Аноним Эйта

Хотя, конечно, стоит спросить Ложку и о ней. Кем же она ему была? Васка вспомнил, как Шайне повисла на Ложкиной шее, сцепив руки в крепком собственническом захвате и как единодушно звякнули ее браслеты в этот момент — чем-то это Васке напомнило звук, с которым защелкиваются кандалы. Хм… Любовницей? Или, все-таки… нет, слишком смелая догадка, но… любовницей?

Можно и погадать, раз уж ответа, как бы он очевиден не был, все равно не получить…

— Загадку хочешь? — Спросил Васка без особого интереса, сделав вид, что не заметил, как та махала руками на Фыля — уходи, мол. И тот покорно исчез.

Он вообще Кире не прекословил, а та взяла его под крыло: порой это смотрелось забавно, а порой Васку мороз по коже пробирал, когда он осознавал, с чем справилась эта хрупкая и на первый взгляд абсолютно беззащитная русалочка. И что та может провернуть все, что захочет, и счастье, что хочет она только хорошего.

Очередного «тайного-претайного» разговора не хотелось, но Кира была настроена серьезно, так что Васка и не рассчитывал от него уклониться.

— Давай-давай! — Улыбнулась Кирочка.

— Что лучше, когда тебя уважают и не любят, или когда любят — но не уважают?

— Неправильно. — Отчеканила Кира. — Надо и то, и то. И никаких но. Любовь без уважения быстро помрет, или, того хуже, выродится в жалость. Уважение без любви… держится на страхе. Так?

Васка кивнул, хотя вопрос и был риторический. Кирочка даже на него не посмотрела, продолжила:

— А страх — это то, что человек стремится преодолеть. И однажды преодолеет. Так что без любви уважение тоже долго не продержится. Вот.

Васка почесал в затылке.

— Странная логика…

— Какая загадка, такая и логика! — Надулась Кирочка. — Но у тебя все получится. Когда тебе рады — это всегда хорошо и тепло-тепленько. А теперь — к делу! К расследованию!

Она вытащила из-за пазухи смятое-перемятое письмо, протянула Васке.

— Во, погляди-ка, что мой папочка написал. — Протянула она на редкость противным тоном, а слово «папочка» вообще как выплюнула. — Твоему братику. И, думаю, твой братик… не узнал тебя по описанию. — Она закатила глаза и процитировала, — «Рыжеволосый оборванец странных манер и его подозрительно развязная подруга», кажется. Вот поэтому у вас и было столько проблем с местной стражей. Вот. И тебя за самозванца принимали.

— Я не буду…

— …читать чужую переписку? — Хмыкнула Кирочка, обнажая острые зубки, — Так мы вроде друг другу не чужие? Не чужие же? А это мой папочка написал… твоему братику.

Васка скомкал письмо в руке, посмотрел на Киру строго.

— Нет.

— А вот и да! — Топнула ногой Кира.

Для того, чтобы щелкнуть ее по носу, пришлось нагнуться.

— Думаю, я просто спрошу у Ложки.

Кира тут же уцепилась обеими руками за его руку, притихла, склонила голову на бок.

— А он обещал мне, что ответит. — Наконец сказала она. — Значит, мое расследование и не нужно, да? Раз он сам ответит… и ты не будешь…

Да ладно? Неужели созрел рассказать? И тут без маленькой хитрюги уж точно не обошлось. Да уж, она всегда добивалась своего — не нытьем, так катаньем.

Васка погладил ее по голове. Присел на корточки. Под каблуком треснула картофелина: придется сапог чистить, ну да и ладно.

Кира уже очень долго вела себя, как маленькая девочка, и иногда слишком вживалась в роль. И в такие моменты Васка всегда играл по ее правилам, не желая рушить своим скепсисом все то, что она так тщательно выстраивала.

— Ты не чужая. Правда. И ты очень помогла. Он же тебе обещал? Значит, ты захватила его врасплох и выбила у него обещание, а я вот так и не смог! И теперь-то он не отвертится, да?

Кира уткнулась в его плечо, не отпуская руки. Потерлась носом: ну вот, теперь вся рубашка в русалочьих соплях, еще и ее стирать…

Прошептала почти неслышно:

— Помиритесь… хорошо?

Ну вот как тут отказать?

Утро следующего дня не закончилось безобразным скандалом лишь потому, что Васка слишком хорошо помнил просьбу Кирочки и повторял ее как мантру.

— Ты не могла бы еще раз? Я, кажется, не так расслышал.

— Ложка предложил мне пару лет счастливого фиктивного брака. — Терпеливо повторила Ковь.

Васка тоскливо глянул в окно. Да, формально, конечно, она пришла к нему с утра, но по сути — это была ночь, но очень, очень глубокая.

У Васки слипались глаза, ломило спину, ныли мышцы рук, очень хотелось спать или хотя бы достать меч, старое тренировочное пугало и хорошенько размяться. А то совсем забросил тренировки, стоило только в замок приехать, расслабился, а опасность — она и дома опасность.

Хотя есть ли в этом хоть какой-то смысл? От Ложки с его потрясающими идеями меч не поможет, нечисть Ковь прекрасно жжет и без него, а враг приходил на эти земли, если ему не изменяет память, лет триста назад и пока больше не собирается.

Да зачем он тут вообще нужен?

— Надо помириться, надо помириться… Угу. Ну, предложил. Помнится, в прошлый раз ты недолго раздумывала…

— Ну…

— и правда, что это я. Это же совершенно другой Диерлих предлагает тебе совершенно другой фиктивный брак. — Вздохнул Васка. — Ладно, ладно, не оправдывайся… и не подходи! Я что, не вижу, ты же вся трещишь…

Ковь кивнула.

Решительным шагом пересекла комнату, плюхнулась в кресло, подобрала ноги. Откинула со лба отросшую прядь, та тут же упала обратно, но у Кови не было сил воевать с ней дальше. Она нервно хрустнула пальцами и сказала резко — и, если хорошо ее знать, можно было расслышать, что и самую чуточку жалобно:

— Ты б тоже трещал. Я б на тебя посмотрела, если б тебе замуж предложили…

— Да, я бы несколько удивился. Но я не магик. — Отрезал Васка. — А был бы магиком, заколдовал бы дверь, чтобы счастливые невесты не будили меня в такую рань радостными новостями.

— Я не…

— Понимаю, ты всю ночь не спала, думала… — Уже мягче сказал Васка. — извини, ты правда… неожиданно.

— Да послушай же ты меня, дундук ты несчастный! — Рявкнула Ковь.

Пахнуло жженой тряпкой, но магичка быстро взяла себя в руки, сжала кулаки в знакомом жесте. Раздражена, не знает, что делать — и все больше склоняется к радикальному варианту. Ее любимый: все спалить, в глаз дать для верности, а уж потом думать…

— А я чем занят? — Нахмурился Васка. — Слушаю, вовсе не обязательно так кричать…

— Надо же было перекричать твою уязвленную гордость, она вопит, как резаная. — Ковь поджала губы. — Я к тебе как к другу пришла, а ты… Сидит, глаза бесстыжие трет, да еще и издевается надо мной, никакой совести у аристократов нету! Правильно мне бабушка говорила…

Васка вспомнил бабку Кови, то ли Ларысю, то ли Парысю… Сморщенную, злобную старуху, которая, единожды его увидев полуслепыми, выцветшими от старости глазами, устроила такую бучу, что Дарьяне пришлось попрать все мыслимые и немыслимые законы гостеприимства и устроить гостя дочери у соседей.

Вот с кем Васке придется тягаться? Польщен, польщен.

Если Ковь согласится, дома ей лучше не появляться… Разве что на похороны бабки приехать, и то, лучше над гробом не признаваться, от кого ей заветный браслетик на правую руку достался.

А то Ларыся ка-а-ак завертится! Выскочит из гроба и голову внучке оторвет…

Хотя вряд ли ей придется, она в этой голове и так надежно поселилась. А кому изгонять? Ему, Васке: не зря Ларыся его невзлюбила, все, как она и предсказывала. Вот, втравил Ковь в подозрительные делишки, отдал на растерзание кровопивцу, а как первого сожгла, так и второй нарисовался… Но тут уж Васка не при чем, Ковь и сама не прочь отдаться.

Откуда у него эта уверенность, что Ковь хочет согласиться? Кирочкины намеки всходы дали? А ведь не хотел он ей верить, зря. Хотя… а вдруг не зря? Вон, Ковь вся в сомнениях. Глаза в темноте зеленым мерцают, в волосах искры, колени обняла зябко, из-под ночной рубашки торчат босые пятки. Даже не обулась.

Крепко бабкины заветы в голове засели.

А, может, не только в бабке дело, может, поважнее надумала причины?

Пришла просить… чего? Совета? Или, все-таки, благословения?

А она сама-то понимает, зачем пришла?

— и что же она говорила?

— Что все вы одинаковые! — Без тени сомнений оттарабанила Ковь.

— О. — Васка невольно улыбнулся, — Кто это — мы?

Нет, ну что еще она могла говорить? То же, что и сотни разочарованных бабок до нее. Когда Васка слышал такое от дедок, матерей, старших сестер и прочих бабок своих пассий, он никогда не спорил и покорно принимал помои. Они были правы, легко вычисляя в нем человека, который больше чем на неделю не задержится. И он таких слов заслуживал.

Но тут случай другой.

Не стал бы Ложка ради сиюминутной прихоти Ковь обихаживать. Она, все-таки, не трактирная девка. Да и не требует он ничего взамен. Просто делает подарок… Как обычно с его подарками — какой-то странный и подозрительный, как та бумажка с печатями, но, наверное, от чистого сердца?