Утешительная партия игры в петанк - Анна Гавальда

Вы что-нибудь забыли?

«Кейт, — прошептала она, — не пейте в одиночку».

Шарль смотрел на огонь.

— Да. Анук… Помню… Эй! Дайте теперь малышам попрыгать! Лука, давай-ка лучше с этой стороны, тут поуже… Jeez, Господи Иисусе, если я верну его матери поджаренным, меня же под суд отдадут.

— Да, кстати, — вспомнил Шарль, — нам ведь пора. Мы опаздываем на ужин.

— Вы уже опоздали, — пошутила она. — Есть такие люди, к которым невозможно придти вовремя, в любом случае вам дадут понять, что вы заставили себя ждать… Я провожу вас.

— Нет, нет, что вы.

— Не нет, а да!

Она окликнула старших:

— Сэм! Джеф! Я возвращаюсь к плите! А кто со мной, помогать? Дождитесь, пока костер догорит, и чтоб больше никто не прыгал. ОК?

— Угу, — промычало эхо.

— Я с тобой, — объявил толстенький смуглый и кудрявый мальчуган.

— Но… ты же сказал мне, что тоже хочешь попрыгать. Давай, а я посмотрю.

— Да ну…

— Он дрейфит! — засмеялся кто-то справа от них. — Go, Яся, давай! Растопи свой жирок!

Малыш пожал плечами и отвернулся:

— Вы знаете Эсхила?

— Эээ… это, — начал было Шарль, сделав большие глаза. — Это один из ваших псов?

— Нет, грек, трагедии писал.

— А! Не попал! — засмеялся он, — ну знаю, так, немного…

— А знаете, как он умер?

— …

— Так вот, орел, когда поймает черепаху и хочет ее съесть, бросает ее с высоты, чтобы разбить панцирь, а Эсхил-то был совсем лысый, вот орел и подумал, что это скала, сбросил ему на голову черепаху, чпок! и дело с концом.

Зачем он мне об этом рассказывает? У меня ведь еще немного осталось…

— Шарль, — вмешалась Кейт, — я хочу познакомить вас с Ясином… по прозвищу Вики, от «Википедии»… Если вам нужно что-то узнать, обращайтесь к нему за любой информацией, будь то биографическая справка или, скажем, вам интересно, сколько раз в жизни Людовик XVI принимал ванну.

— Так сколько? — спросил он, пожимая протянутую ему маленькую ручку.

— Добрый вечер, сорок, когда ваши именины? Четвертого ноября?

— Ты весь календарь наизусть знаешь?

— Нет, но четвертое ноября очень важная дата.

— Твой день рождения?

Едва заметное презрение во взгляде мальчугана.

— Нет, скорее день рождения метров и килограммов… 4 ноября 1800 года — официальная дата перехода на десятеричную систему мер и весов во Франции.

Шарль посмотрел на Кейт.

— Да, понимаю, иногда это несколько утомительно, но мы привыкли… Ладно, пора. А куда подевалась Недра?

Ясин указал на лес:

— По-моему…

— Ой, ну как же так… — расстроилась она. — Бедная крошка… Хатги! Пойди сюда на минутку!

Кейт отошла в сторону с девочкой, прошептала ей что-то на ухо и отослала куда-то к деревьям.

Шарль вопросительно посмотрел на Ясина, но тот сделал вид, что не понимает.

Она вернулась и нагнулась, чтобы поднять…

— Оставьте, оставьте, я вам помогу, — сказал он, нагибаясь в свою очередь.

О'кей. Он был почти лысый, почти невежа, но никогда в жизни не позволил бы женщине рядом с ним нести тяжелую ношу

Не представлял, что будет так тяжело. Выпрямился, отвернувшись, чтобы скрыть гримасу и пошел, хм… непринужденно… стиснув зубы.

Проклятие… А ведь он натаскался за свою жизнь девичьих поклаж… Пакеты с продуктами, сумки с вещами, коробки, чемоданы, чертежи, даже папки… но вот чтобы бензопила…

Почувствовал, как ширится надлом.

Удлинил шаг и сделал последнее усилие, чтобы выглядеть, ха-ха, мужчиной:

— А за этой стеной что?

— Огород, — ответила она.

— Такой большой?

— Он принадлежал замку.

— И вы… вы его обрабатываете?

— Конечно… Но вообще-то это вотчина Рене. Бывшего фермера.

Шарль уже не мог соответствовать, ему было слишком больно. И даже не из-за тяжести этой штуковины, а из-за спины, ноги, бессонных ночей…

Искоса поглядывал на женщину, идущую рядом с ним.

Загорелое лицо, коротко остриженные ногти, травинки в волосах, плечо из мастерской Микеланджело, свитер, повязанный вокруг талии, потрепанная майка со следами пота на груди и спине, — почувствовал себя жалким.

— Вы пахнете лесом…

Улыбка.

— Правда? — переспросила она, опустив руки вдоль тела, — это… галантно сказано.

— Кстати… Знаешь, почему его зовут Рене?

Ух, слава богу, на этот раз маленький чемпион Trivial Pursuit[147] обращался к ней.

— Нет, расскажи.

— Потому что до него у мамы родился другой мальчик, но тот вскоре умер, а потом — ренессанс, возрождение: появился он, Re-né, «заново рожденный».

Шарль немного обогнал их, чтобы поскорее избавиться от ноши, но услышал, как она прошептала:

— А ты, Ясин, знаешь, почему я тебя обожаю?

Шум птичьих крыльев.

— Потому что ты знаешь то, чего даже в интернете никогда не найти.

Он думал, не дойдет, поменял руку, стало еще хуже, с него градом катился пот, проковылял кое-как последние метры и свалил все у первого же сарая.

— Отлично… Все равно цепь придется менять.

Что?

Черт возьми…

Достал носовой платок, пряча в него свою усталость. Черт подери, то, что он совершил, никакому Гийомэ[148] и не снилось. Так… ну а где же Лука?

Она проводила их через мост.

Шарлю бы столько всего хотелось ей сказать, но мост был слишком хлипкий. Какое-нибудь «Был рад с вами познакомиться» показалось ему неуместным. Кроме улыбки и шершавой руки, что он еще знал о ней? Да но… Что же говорят в подобной ситуации? Он все искал, искал и… нашел ключи от машины.

Открыл заднюю дверцу и повернулся.

— Была бы рада с вами познакомиться, — сказала она просто.

— Я…

— Вы весь изранены.

— Что, простите?

— Я про ваше лицо.

— Да, я… это по рассеянности…

— Да?

— Я тоже. В смысле, я тоже был бы рад…

Когда они проехали четвертый дуб, он смог наконец произнести что-то более или менее внятное:

— Лука?

— Да?

— А Кейт замужем?

— Ну? И где вы пропадали?!

— Они были далеко, на самом краю луга, — объяснил малыш.

— Что я тебе говорила! — скривилась мать, — ладно, за стол.

Мне еще три пуговицы надо пришить…

На террасе плиточный пол, скатерть с грязеотталкивающей пропиткой, газовый барбекю. Ему указали на белое пластиковое кресло с цветастой подушкой, и Шарль уселся в него.

Идиллия да и только.

Первые четверть часа дались с трудом.

Белошвейка Пенелопа дулась, Алексис не знал как себя вести, а наш герой глубоко задумался.

Смотрел на это лицо, на того, кто рос на его глазах, играл, страдал, хорошел, давал обещания, лгал, мучился, терзался и наконец исчез — и не мог оторвать от него глаз.

— Что ты на меня смотришь? Неужто я так постарел?

— Нет, я как раз об этом думал… Ты совершенно не изменился.

Алексис передал ему бутылку вина.

— Не знаю, должен ли я принять это за комплимент. Она вздохнула:

— Помилуйте… Надеюсь, вы не устроите мне тут встречу старых боевых друзей…

— Именно, — ответил Шарль, глядя ей прямо в глаза.

— Ты можешь принять это за комплимент. — Потом, обращаясь к Луке, — ты знаешь, мы познакомились с твоим папой, когда он был младше тебя?

— Правда, папа?

— Правда…

— Алекс, у тебя что-то подгорает.

Она была бесподобна. Хотел бы рассказать об этом вечере Клер. Но нет. Лучше не стоит. Хотя… Алексис в бермудах из супермаркета и накрахмаленном фартуке «Я — шеф-повар» — возможно, это помогло бы ей развеять ореол…

— И он был величайшим чемпионом всех времен и народов по игре в шарики.

— Правда, папа?

— Не помню.

Шарль подмигнул ему, подтверждая, что это правда.

— И у вас была одна и та же учительница?

— Конечно.

— Значит, ты тоже знал Банук…

— Лука, — прервала его мать, — ешь давай, все остынет!

— Да, я очень хорошо ее знал. И считал, что моему другу Алексису очень повезло, что у него такая мама. Она была очень красивая и добрая, и мы все время смеялись, когда были вместе.

Говоря это, Шарль понял, что все сказал и дальше продолжать не будет. Чтобы сомнений не возникало и хозяйка успокоилась, повернулся к ней, одарил ее обворожительной улыбкой и «включил лицемера»:

— Ладно, не будем о прошлом. Салат просто объеденье… А вы, Корина, чем занимаетесь?

Поколебавшись немного, отложила в сторону свое шитье. Ей понравилось, что ею заинтересовался элегантный мужчина, который не закатывает рукава своей рубашки, носит красивые часы и живет в Париже.

Она стала рассказывать о себе, а он слушал и пил, больше чем следует.

Чтобы держать дистанцию.