Идеальное совпадение - Кэнди Стайнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но он не успел этого сделать, потому что к нему быстро подъехал игрок Атланты и ударил клюшкой прямо по лицу.
По катку разнесся противный треск от удара, и Винс упал на лед, свернувшись в позу эмбриона и корчась от боли.
Сердце в груди замерло, в ушах зазвенело, все вокруг замедлилось, пока тренер пытался удержать парней на скамье. Игроки «Оспрейс», которые уже были на льду, сняли краги и шлемы, готовые к драке, пока Картер помогал Винсу подняться.
В воздухе замельтешили кулаки. Раз за разом раздавались свистки. Толпа взревела, еще сильнее провоцируя драку.
Но я могла только смотреть на Винса.
У него шла кровь, кожа между носом и скулой была рассечена. От вида раны у меня закружилась голова, и я оперлась рукой о стекло, чтобы не упасть.
– Винс! – смущенно выкрикнула я, но, похоже, его это совсем не заботило. Он вытер щеку перчаткой и приподнял бровь, увидев кровь, как будто удар произвел на него впечатление.
Судьи остановили вспыхнувшие на льду драки, пока Картер помогал Винсу доехать до скамейки. Он перепрыгнул через бортики и нашел меня взглядом, но тренеры тут же повели его обратно в раздевалку.
Наверное, беспокойство отразилось на моем лице, потому что Винс резко затормозил передо мной и ухмыльнулся. Лицо у него уже опухло, а кровь стекала по зубам.
– Эй, я в порядке, – стянув перчатку, заверил он и прикоснулся к моему подбородку. – Я в порядке.
Я вроде бы кивнула и снова смогла дышать. Винса все же увели в раздевалку, а я позволила себе сделать вдох-выдох и пошла за ним.
Винс
После игры Мэйвен, нахмурившись, хлопотала надо мной как мама-наседка, прикладывая к щеке лед. Меня уже осмотрели медики, швы не понадобились, но было слишком поздно. К тому времени мы уже проиграли, не забив даже во время игры в большинстве, которую нам обеспечила моя травма.
Поражение ранило сильнее, чем порез, который уже онемел благодаря льду.
Но как бы я ни злился из-за исхода игры, мне совершенно не претил вид Мэйвен. Она была одета в спортивные штаны и толстовку, в которой могло поместиться четыре таких Мэйвен. Волосы ее удерживала шелковая лента, а глаза были круглыми и обеспокоенными, когда она увидела, как распухло мое покрытое синяками лицо.
– Мэйвен Кинг, если бы я не знал тебя так хорошо, то сказал бы, что ты за меня волнуешься.
Она вздрогнула так, словно я закричал, будто затерялась в своем мирке. Потом вздохнула и наконец убрала лед от моего лица. Мэйвен посмотрела на пакет, который держала в руках, и попыталась выдавить улыбку.
– Скорее волнуюсь за клюшку, которую ты мог сломать.
Я тоже улыбнулся – больше потому, что шутки давались ей с трудом, и за ними она не могла скрыть расстройство. Мне понравилась мысль, что она волновалась.
С той ночи в спортзале было чертовски сложно притворяться, будто между нами все нормально. Помимо хоккея, я думал только о том, как заставлял ее стонать на той скамье, о груди, торчащей из платья, о том, как она двигала попкой, когда я брал ее, прижимая к зеркалу.
От этого воспоминания член дернулся, и я прочистил горло, немного поерзав на диване. Мы сидели в моем тускло освещенном номере, а по телевизору показывали спортивные передачи, включая тот гадкий эпизод с игрой высоко поднятой клюшкой, от которой на лице у меня теперь порез.
Я зашел слишком далеко, решив не давить на нее, позволив думать, что случившееся между нами – банальная интрижка на одну ночь.
Но у меня уже вот-вот лопнет терпение в ожидании, когда Мэйвен признается, что хочет большего.
– По-моему, такой тоски-печали я у тебя еще не видел, – сказал я.
Мэйвен шумно вздохнула и кинула лед на кофейный столик. Она сидела на коленях на полу возле дивана, а мне, даже несмотря на раскалывающуюся голову и адскую боль после игры, было чертовски трудно не представлять, каково это было бы – возвышаться над ней в такой позе, растягивать ей горло, отвлекая нас обоих от той игры.
– Как ты это делаешь? – покачав головой, спросила она. – Я просто смотрю на тебя, и мне уже хочется стонать от боли. Ты сегодня получил клюшкой по лицу, – сказала она, показав на меня. – Но даже в самый обычный вечер ты носишься по льду без остановки, тебя швыряют на стекло, на борт и лед, ты получаешь тычки в ребра… – Мэйвен посмотрела мне в глаза. – Это безумие.
– Я же тебе говорил, – пожав плечами, сказал я. – Я – хаос.
Она закатила глаза, но ее улыбка тут же померкла, когда Мэйвен посмотрела на мой порез.
– Болит?
– Немного, – признался я. – Но не очень сильно. Совсем чуть-чуть.
– Чуть-чуть?
– И близко не стоит с тем, когда мне выбили пару зубов, – сказал я и постучал пальцем по винирам. – Уверен, Ливия тебе об этом рассказывала.
Мэйвен поморщилась и махнула рукой.
– Мне до конца жизни хватит этих ее жутких историй. – Она посмотрела на меня и, нерешительно протянув руку, провела холодным пальцем по шраму над бровью. – А это?
– О, – сказал я и тоже прикоснулся к нему, как только Мэйвен отстранилась. Мне тут же стало не хватать этого прикосновения, захотелось протянуть руку и удержать ее ладошку. – Хотел бы я, чтобы за этим шрамом стояла грандиозная хоккейная история, но, к сожалению, это произошло не на льду.
– Упал с турника?
– На самом деле получил по морде ботинком со стальным носком.
Мэйвен распахнула рот.
– Что?
– Последний год в старшей школе. Подрался с парнем на три года старше и примерно на сто фунтов тяжелее меня. Сплошные мускулы.
– Дай угадаю – из-за девушки?
– Видишь меня насквозь.
Она усмехнулась, качая головой.
– Почему я не удивлена? Он увел у тебя спутницу на выпускном, что ли?
– Нажрался и решил использовать одну из наших чирлидерш в качестве боксерской груши, потому что в то время она была его девушкой.
С лица Мэйвен стекла краска.
Я пожал плечами.
– Меня не волновало, что я моложе или ниже ростом. И у меня остался шрам, а он получил урок на всю жизнь.
– Он выдвинул обвинения?
– Против старшеклассника, который надрал ему задницу? – усмехнулся я. – Ему было слишком стыдно. Он уковылял прочь, как последний трус, и
