Золото для любимой - Андрей Неклюдов

– А я тебя издали узнал! – сообщил он радостно. – Как жив-здоров, брат?

– Все нормально.

– Ну-ну… Смотрю я на тебя… – продолжал он задумчиво. – Ты сам по себе, как и я. Я – свободный человек, и мне все побоку! Но вот что я тебе скажу. Послушай бывалого человека, я многое чего на свете перевидал и я тебе скажу: если ты встанешь у Андреича на пути – ты труп. А ты мне по нутру… Ты мне сразу глянулся… Поэтому я тебе это и говорю. Другому бы не стал. А зря трепаться Раис не будет.

Я мрачно молчал.

Значит, уже и Раису известно про мою находку. И теперь через «башкирского шамана» пытаются на меня воздействовать. Все они здесь между собой повязаны…

Глава 46. ТРЕВОЖНЫЕ МЫСЛИ

Я лежал в сумерках, слушал разнобойный храп коллег и… тосковал. Тосковал по Гуле. Вспоминал ее глаза, ее мягкие светлые волосы на ярко-синем фоне неба, когда она стояла на верхушке тригопункта. И совсем близко, у самого лица как будто ощущал ее губы, такие желанные. Как бы я хотел сейчас увидеть ее. Взять за руку и увести куда-нибудь в степь. Целовать, гладить ее волосы и видеть в свете луны ответное благодарное мерцание любимых глаз. «Гуля, дорогая моя женщина…»

Мне хотелось подняться и прямо сейчас, ночью, идти к ней. А ведь я даже не знаю толком, где она живет. Какая-то деревня с забавным названием – то ли Полянка, то ли Поляновка… Но страстное желание увидеть ее, казалось, непременно приведет меня куда надо, хоть для этого понадобится и не одна ночь. Я заберу ее вместе с ребенком и увезу в Питер – подальше от Маратовских бандитов, от Андреича, от здешней убогой жизни. На то золото, что у нас есть, мы сможем купить квартиру. И там уже никто и ничто не помешает нам любить друг друга…

Нет, все это пустые фантазии. Если подумать трезво: что Гуля будет делать в городе? Скучать одна в квартире, пока он будет на службе? Работать? Где и кем?… Да она не выдержит там и двух месяцев! Ее потянет сюда, на волю, к привычной жизни, к своим родным. Она сама – часть здешней природы.

Но как же тогда люди из разных государств, с разных континентов, полюбив друг друга, живут вместе и не расстаются? Ведь таких случаев сколько угодно.

Ладно, остановил я себя, лучше не заглядывать далеко, а подумать, как мне освободить любимую женщину от ее кредитора, как выпутаться нам обоим из сложившейся ситуации. Кто бы мог нам помочь? На помощь коллег я не рассчитывал. Башкиры? Но еще не известно, на чьей они окажутся стороне…

Я размышлял так полночи. Утром, умывшись, я вышел за ворота, где Радик и Раис, ночевавший в бане, возились с мопедом гостя.

– Радик, разговор есть, – призывно качнул я головой.

Мы отошли вдвоем за дровяной сарайчик. Радик настороженно посматривал на меня. С минуту я колебался (меня беспокоил вопрос: что если Радик с Андреичем заодно), наконец, решившись, выложил ему про кружку и про все, что с ней связано.

– Я знаю, – глядя себе под ноги, бросил он.

– Откуда? – обескураженно спросил я.

Башкир промолчал.

– И ты знал про Андреича?

– Так, кое-что… – уклончиво ответил Радик.

– А про Гулю? Про то, что она должна ему?… Ну да, это ты должен был знать.

– Когда? – коротко осведомился Радик.

– Что – когда?

– Когда у вас с Андреичем встреча?

– Завтра в девять вечера.

– Пойдем вместе.

– Можем все испортить, – усомнился я.

– Я спрячусь где-то поблизости и подключусь, если понадобится…

– Радик, скажи мне вот что. Парня того утопили не только из-за золота? Андреич со Стефаном соперничали из-за Гули?

Радик как-то странно глянул на меня и молча пошел к Раису.

Значит, так и есть, решил я. Ну и фиг с ним. Было – и минуло.

Думая о погибшем старателе, я невольно проникся уважением к покойному: здоровый был, не боялся мороза, сумел намыть столько золота, не подчинился Андреичу, и… его любили обе дочери Бурхана…

На следующий день Сыроватко упросил Радика сводить его и Колотушина на «Настоящий синий разрез», про который тот упоминал на отвальной Ендовкина.

Была суббота, назначенный для встречи на «разрезе» день, и я нервничал: время приближалось к девяти вечера, а они не возвращались.

Глава 47. СВИДАНИЕ У «РАЗРЕЗА»

Каменный разрез за эти осенние дни не изменился. Он был все так же глубок, холоден, столь же неподвижной была зажатая скальными уступами вода, по-вечернему хмурая. Лишь у самого берега среди тины и раскисших березовых листьев плавало что-то шерстистое – оказалось, вздувшаяся, частично облезлая крыса. Со дна чередой взбегали пузырьки воздуха, как если бы тонущий выпускал из легких последний воздух.

Над самой головой у меня бесшумно пролетела седая, почти белая сова. Я поднялся наверх. Над пологим степным увалом я заметил сперва движущуюся короткую белую полоску, постепенно расширяющуюся, пока не показалась целиком легковая машина, а за ней – темно-серый джип.

Я был готов ко всему. Уходя, я попросил Тагира: мол, если меня долго не будет, скажи нашим, что я на Каменном.

В очередной раз я пожалел, что нет рядом Радика. До последнего часа тот так и не вернулся с «Нового синего разреза».

Когда приехавшие вышли из машин, я понял, что все варианты я не предусмотрел: они привезли с собой Гулю. Я видел, как она попыталась выбраться из джипа, но один из дружков Марата (кажется, Рыжий) дверцей с силой вдавил ее обратно.

– Не ожидал такого расклада? – ухмыльнулся подошедший Андреич (в светло-сером летнем костюме, с ямочками на щеках). – Это чтобы тебя не мучили сомнения, как правильно поступить. Тем более что ты хорошо знаешь: песочек этот мой. А чужое брать нехорошо. Давай решим вопрос полюбовно и без фокусов с твоей стороны.

Улыбаясь, точно старому приятелю, подошел Марат в сопровождении своих бандюганов. Одет он был в серые спортивные штаны с белыми лампасами и футболку. И остальные – примерно так же. Лишь водитель, высокий парень с маленькой удлиненной головой, был в черных брюках со стрелочками, белой рубахе, поверх которой был наброшен черный модный жилет, щегольски расстегнутый.

– Как дела, геолог? – дружески поинтересовался Марат. – Нашел алмазы?

– Какая свинья изрезала мой спальник? – спросил я грубо, ломая игру в любезность.

Марат криво усмехнулся.

– Это Лысый, – кивнул он на загорелого, сутулого парня с красной физиономией, запомнившегося мне еще по первому визиту «братков». – Его это работа, в рот компот.

Лысый, с повисшими руками, наклоненной головой и подогнутыми, как у старика, ногами, казалось, едва волочил эти самые ноги, но взгляд, который он бросил на меня исподлобья, таил скрытую злую энергию.

– Ты почему не вежливый? – вяло подступил он ко мне. – Ты меня оскорбил… – И вдруг, хэкнув, он с оскалом выбросил вперед руки, в одной из которых блеснул нож.