Из ворон в страусы и обратно - Анна Яковлева

Внезапно Нилка развеселилась: какие же они друзья, если на последнем занятии она отчетливо почувствовала возбуждение Рене и сама воспламенилась совершенно не по-дружески.

С того самого момента Нилке не давал покоя один вопрос: это нормально – испытывать желание к другу? Что бы было, если бы они не сдержались?

Интересно, вдруг подумала Нилка, если бы между ней и Рене не существовало этого дурацкого договора, они бы когда-нибудь стали целоваться? Или не стали?

От ценных мыслей Нилку отвлек чей-то настойчивый взгляд.

«Жаль, что это не салун где-нибудь в Техасе, – с раздражением подумала она и принялась осторожно обследовать зал, пытаясь установить источник раздражения, – там только за один такой взгляд можно было получить дырку в живот».

На дырку в живот претендовал тип у стойки. Он сидел вполоборота к залу и не сводил глаз с их столика.

При виде типа у Нилки защемило сердце. Господи, сколько времени прошло, а ей везде мерещится Вадим. Или не мерещится?

Не может быть! Вадим?

Нилка пошарила взглядом в поисках воробьихи – никого похожего не обнаружила. Что делает женатый человек один в баре?

Нилка посмотрела еще раз.

Валежанин только этого и ждал. Он оторвал зад от высокого стула и нетвердой походкой направился к их столику. Господи, зачем?

Нилкин взгляд заметался в поисках спасительного укрытия – ничего, хоть под стол полезай.

Рене не видел Валежанина, но в Нилкиных зрачках отразился такой неподдельный ужас, что он поневоле вынужден был оглянуться.

Мгновенно оценив ситуацию, быстро спросил:

– Ты как?

– Нормально.

Что это она, в самом деле, переполошилась? Это не Вадим. Точнее, не ее Вадим.

Это посторонний мужчина, чужой муж.

Чужой муж между тем приблизился и, покачиваясь, навис над столиком:

– Мое почтение, господа. Вот уж кого не ожидал увидеть.

– Шарик круглый, – нехотя отозвался Рене.

– Ты прав. – Вадим попытался вытянуть из-за стола стул, но Рене положил руку на спинку:

– Ты нам помешаешь.

– Хмм, – пьяно усмехнулся Валежанин, – я вам помешаю? Так это не случайно, что вы вместе? Не боишься?

– А чего я должен бояться? – Рене обдал Вадима убийственным взглядом, который, даже пройдя сквозь линзы очков, не смягчился.

Во время этого диалога Нилка с пристальным вниманием разглядывала собственные руки. Ногти на них были коротко острижены, пальцы исколоты… Какое-то далекое воспоминание скользнуло по краю сознания: такие же ногти были у Мерседес.

Она так и не продефилировала в нарядах от Мерседес Одди. Пожалуй, это единственное, о чем она жалеет, – ни о чем больше.

Нилка подняла глаза и с тем же вниманием, с каким рассматривала свои руки, стала рассматривать Вадима. Черты лица Валежанина расплылись и будто бы пропитались алкоголем.

– А ты знаешь, что у нее предки алкаши? – запальчиво спросил тот у Рене.

– А у тебя? – как-то чересчур спокойно поинтересовался Нилкин спутник.

Голова Валежанина упала на грудь, он покачнулся и ухватился за стул.

– Ты и это раскопал? Ничего. Ничего-ничего. Я и без тебя поднимусь. Ты еще пожалеешь о том, что выкинул меня из бизнеса.

Нилка продолжила путешествие по изменившемуся, но странно родному лицу: задержалась на некогда породистом носу, густо облепленном кровеносными сосудами, сползла на щеки – они обиженно повисли, – скользнула по устоявшимся морщинкам между бровями… И отшатнулась, встретив взгляд Вадима: глаза скаута вступали в противоречие с обликом – на дне зрачков по-прежнему хороводили черти.

Это был тот самый взгляд очаровательного шалопая, который наповал сразил ее когда-то.

«Господи! Да этот кусок дерьма мнит себя неотразимым», – внезапно обозлилась Нилка. Из ушей едва не повалил дым.

– Пошел вон, – прошипела она.

– А-а, – гримасничая, протянул Вадим, – вот, значит, как? Ты злишься на меня? Давайте валите все на Вадима Валежанина, нашли козла отпущения.

Рене угрожающе привстал на стуле, и Нилка словно очнулась от морока: из-за чего это она, в самом деле, так расходилась? Из-за этого нелепого придатка к фэшн-бизнесу?

Внезапная вспышка гнева улеглась так же стремительно, как и накатила, Ниле стало противно. Баба Катя права: она шла не своим путем, да к тому же не со своим мужчиной.

– Рене, пойдем отсюда, – с отвращением к самой себе попросила Нила.

И снова, как когда-то в техникуме, ее посетила смелая до безумия мысль: она утрет нос этому дешевому обмылку. Она прорвется. Она сумеет начать жизнь сначала и добьется успеха. И поедет на Неделю высокой моды. Не в качестве модели, бери выше – в качестве дизайнера. Вадим Валежанин еще услышит о Неониле Кива. Он еще пожалеет.

…Ночевки Рене в их домике перестали быть редкостью.

С легкой руки бабы Кати диван стал именоваться Ренешкиным, как и комната.

Поцелуи из обязаловки незаметно превратились в потребность, от которой кружилась голова и останавливалось сердце. И кожа воспалялась и болела, и закипала кровь – все как при температуре.

Иногда Нилка приоткрывала веки, подсматривая за Рене. Судя по выражению его лица, сладкая мука давно превратилась в пытку. Нилка готова была голову дать на отсечение, что Рене науку освоил и надобность в уроках отпала, но вот что характерно: он не отказывался от занятий!

В чем дело?

Мысль о девушке, ради которой лягушатник так прилежно упражняется, причинила физическую боль. И Нилка потребовала чужим, низким от возбуждения голосом:

– Теперь ты.

И тут что-то с ними случилось.

Рене буквально набросился на Нилку, утратившую бдительность.

Сильные руки сминали ее скромную плоть, бескомпромиссный рот в одну секунду превратил Нилку в пластилин – такому изощренному петтингу она не могла никого обучить по простой причине: таким изощренным петтингом она не владела. Извращенец!

Нилка испуганно оттолкнула Рене.

Оба тяжело дышали и смотрели друг на друга, точно не узнавая. В неверном свете фонарика, вползшего с крыльца, коллективное помрачение развеялось, и они увидели правду: тренировки закончились. Вот он – первый самостоятельный выход в открытый космос.

«Что это? Как это?» – носилось у Нилки в голове. Неужели все это время…

Нилка отогнала унизительную мысль, что ее грубо надули. Скорее всего, Рене поддался искушению. Виртуальная барышня далеко, а она здесь, рядом, – глупо не воспользоваться.

Так или иначе, они в рекордные сроки справились с задачей – вон как мастерски Рене целуется.

Но тогда… Тогда она должна сказать об этом Рене. Сказать, что за поцелуй ему можно смело выставлять высший балл, что ему уже не нужны тренировки. Что его девушка будет на вершине блаженства, потому что он – ас.