Гнездо - Владимир Львович Ешкилев

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— А я нет.

— Что вы имеете в виду? — Марков уставился в собеседника.

— Клонов.

— …?

— Вы искренне удивлены. А между тем, именно вы в свое время очень-очень близко подошли к правильному пониманию стержневой проблемы. Это вы по приказу покойного императора занимались расследованием дела Ноланских клоноделов. Именно вы обнаружили злоупотребления. И вот к вам вопрос: какую продолжительность жизни программировали для тех клонов, которых, по приказу императоров из Дома Ойзеле, выращивал Тейсанболон?

— Я… не знаю, — в глазах Маркова вспыхнул огонек понимания. — Да, вот оно что… А Борам всё-таки меня задурил… — полицейский хмыкнул, приложил ладонь к левому глазу, который начал нервно дёргаться, и спросил рептилоида: — Значит, вы хотите сказать, что мастер Тейсан был частью секретной программы создания бессмертных существ?

— Видите, как полезно иногда советоваться с представителями другой разумной расы — на лице резидента возникла безупречная улыбка положительного героя с какой-нибудь «симулячки для подростков». — Полезно даже при тех обстоятельства, когда хвост «грёбаного ящера» лежит где-то в хвостохранилище.

Часть II

МЕДИТАЦИЯ В ЗАЛЕ ПРЕДКОВ

1

Объект «22» Службы Предотвращения, борт бывшего военного танкера DD507, система звезды Хаябуса (HD 10647).

25 пентария 417 года Эры Восстановления.

Танкер с флотским классификационным индексом DD507 построили ещё до Смуты. Когда его отправляли в первый рейс, командующий Четвертого флота назвал танкер «Принцессой Памелой» в честь младшей дочери тогдашнего императора Мелетина. Приглашенная на торжественные проводы танкера, принцесса разбила традиционную бутылку шампанского об защитный кожух его сидерального двигателя. Вскоре Мелетин был убит, посмертно заклеймён как узурпатор, и название потеряло актуальность. Десять лет танкер летал без названия, что не помешало членам команды «пятьсот седьмой» находиться во главе списков лучших пилотов и топливных операторов в системе Хаябусы. Новая эпоха для образцового корабля-заправщика наступила в триста тридцать четвертом году, с тех пор он постоянно сопровождал флагман Четвертого флота. Командование сочло неприличным отсутствие названия у корабля флагманского сопровождения и вскоре получило августейшее разрешение назвать DD507 в честь бывшего командующего «Адмиралом Целариусом». Под этим именем танкер достойно отслужил аж два эксплуатационных срока и должен был закончить свою карьеру на Тиронии, разрезанным и утилизировано в соответствии с действующими нормами Звездного Флота.

Но не такая судьба была уготована «Адмиралу Целариусу». Старый танкер передали на баланс Службе Предотвращения, после чего приказали о нём забыть. А в секретных документах Джи Тау с тех пор появился шифр «22», которым обозначали отдельно позиционированный секретный объект, принадлежащий к компетенции управления «А». Даже самые высокие офицеры Службы точно не знали, что именно кроется за двумя двойками шифра. Ходили слухи, что Джи Тау обзавелись секретной базой, где проводят запрещенные опыты. И те из координаторов Службы, которым в документах случалось встретить комбинацию «22», думали, что где-то около вечно мятежной Тиронии управление «А» расположило то ли фабрику для производства боевых суперклонов, то ли лабораторию по выращиванию смертоносных вирусов.

Они ошибались.

На самом деле, ни суперклоны, ни вирусы не имели отношения к исчезновению старого звездолета. В необъятном животе бывшего «Адмирала Целариуса», спрятанного в пылевом поясе Хаябусы, оборудовали одну из самых секретных тюрем Империи[40]. Это была единственная тюрьма межзвёздного государства, специально предназначенная для содержания преступников с чрезвычайными физическими и ментальными возможностями. На заре своего правления император Туре Шактири предположил, что его борьба с Пифийскими жрицами будет долгой и изнурительной. Именно для негласного содержания пойманных агентов Пифии, обладавшие телепатией и телекинезом, он приказал построить уникальную роботизированную тюрьму. Впоследствии к заключенным телепатам добавились другие враги императора, которых интернировали без санкции суда и с запретом общения с внешним миром. Для подобных мер лучшего места, чем объект «22» было не найти. Отделён от всех обитаемых миров и межзвездных трасс миллиардами километров космической пустоты, практически невидимый для глаз, телескопов и сенсоров, бывший танкер, словно населённый призраками звездолет-призрак, кружил на отдалённой орбите Хаябусы. Время от времени небольшие беспилотные скеґеры доставляли в «двадцать второй» свежих секретных заключенных.

Персонал «двадцать второй» состоял из нескольких офицеров-наблюдателей, надёжных и компетентных. Они контролировали жизнь заключенных, находясь в удаленном от тюремных камер и защищённом противоментальными экранами модуле. Остальные обязанности создатели объекта возложили на киборгов и роботизированные системы, чьи позитронные мозги не подвластны ни телепатам, ни менталикам. Камеры для допросов здесь также роботизированы, а надзирателям запретили вмешиваться в действия автоматики, если в этом не возникало особой необходимости. Имена и фамилии заключенных не объявлялись. Надзиратели знали их только по номерам.

Пока был жив Туре Шактири, почти все из двухсот сорока камер объекта «двадцать второй» имели жителей. Процедуры дознания в те времена проводились почти каждую неделю. Но после отстранения от власти Дома Ойзеле новый монарх приказал освободить всех пифиек. Тюрьма опустела, и только несколько камер продолжали функционировать в обычном режиме. В одной из них находился узник с номером три тысячи восемнадцать, о котором очередным офицерам было известно лишь то, что он женского пола и не имеет обнаруженной способности к телепатии.

Этим узником была Фатима Фэрфакс. Если бы кто-то из знакомых увидел её теперь, то он, видимо, не сразу узнал бы ту жизнерадостную девушку из аристократической семьи, считавшуюся среди холостых офицеров Второго флота едва не самой желанной партией, ту упорную яхтсменку, камер-корнета с перспективой придворной карьеры. Между мягкими серыми стенами экранированного от всех видов излучения помещения медленно умирала женщина неопределенного возраста, лишённая имплантатов, коммуникаторов, одежды, волос, любой информации извне и острых предметов. Дважды в день она получала из специального устройства синтетическую пищу и воду, которую конденсировали от испарений и испражнений её собственного тела, очищали, минерализировали и снова давали ей пить. Другое устройство периодически осуществляло тотальную эпиляцию её тела. Столь тотальную, что ни один волос на нём не мог вырасти длиннее миллиметра. Постоянный тусклый свет сводил на нет все попытки Фатимы сориентироваться во времени, а все её попытки к кому-то обратиться встречали постоянное молчание и гасли в немой тишине. Она считала время по приемам пищи и знала, что с момента заключения прошло уже несколько месяцев.

Она дважды пыталась убить себя голодом, но каждый раз работы начинали кормить её принудительно. Эта процедура мало чем отличалась от безжалостного насилия, и заключённая номер три тысячи восемнадцать оставила эти безнадёжные попытки.

Допрашивали Фатиму ещё на Кидронии. Когда её арестовали, она почти без принуждения подтвердила все обвинения и рассказала дознавателям Джи Тау всё,