Бог неудачников - Елена Викторовна Яковлева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сам я выглядел не лучше. Глина облепила мои джинсы, в кроссовках чавкало, а главное, я был посрамлен в глазах собственной собаки. На самом деле, уже не в первый раз, если вспомнить кота, которого нам не удалось запугать, но разве от этого легче?
– Ничего-ничего, они еще свое получат, – пообещал я Псине, и мы пошли домой отмываться. Хорошо хоть Славка успел уйти на работу, а то представляю, как бы он нас встретил! У подъезда, на мое счастье, тоже никого в этот ранний час не было, и мой позор не произвел нежелательного впечатления на моих верных «ополченцев». А то, что бы они подумали обо мне как о «предводитель народного восстания»? Да и кто за таким пойдет? Зато на лестнице я столкнулся со своей странной помощницей, накануне вызвавшейся собирать подписи вместо меня. Она была в красных штанах, длинной кофте мешком и берцах армейского образца, а в руках держала знакомые мне листы.
– Здрасьте! – брякнул я, вжимаясь в стенку.
– Здрасьте! – ответила она низким голосом и протянула мне списки.
Я заглянул в бумаги: потрудилась она на славу, все листы были исписаны.
– Спасибо, – я поспешил ретироваться, и лишь пролетом выше спохватился, – вы на митинг-то сегодня придете?
– А куда я денусь? – отозвалась она почти с вызовом.
И я побрел дальше, оставляя после себя шлепки глины на ступеньках. Кстати, Псина оставляла такие же, только поменьше.
Остаток дня прошел в ожидании вечернего события. Я так завелся, что оставалось только удивляться. Не успели мы с Псиной кое-как отмыться, мне позвонили мои главные активистки-пенсионерки. Доложились, что явка должна быть если не стопроцентная, то очень даже внушительная, и что префектура в известность уже поставлена. Я, в свою очередь, дозвонился до Юли из «Архпатруля», хотя и не сразу – телефон у нее был долго занят – и сообщил о собранных подписях и планируемой акции протеста.
– Очень хорошо, – молвила она на это, – от нас кто-нибудь будет. Постараюсь я сама.
– Ну вот, видишь, – подмигнул я обсыхающей под столом Псине, – вся прогрессивная общественность встает на защиту нашей конюшни. Можно сказать, в едином порыве. Короче, но пассаран!
Потом, до самого часа икс, я уже ничего не делал, не считая того, что пару раз всыпал Псине корма в миску. Просто слонялся из угла в угол, даже не пытаясь занять себя чем-нибудь полезным. Да и какой смысл, если не на ум ничего не шло? Единственно вспомнился Кирилл: от него опять не было вестей, а у меня не было ни малейшего желания его разыскивать. А в целом эта история все больше напоминала ту, которую я уже проходил когда-то в теперешнем «Доре». С той разницей, что тамошнего редактора Григория, я долго и нудно доставал своими выяснениями. А сейчас меня бы вполне устроило, если б мой роман снова где-нибудь затерялся и, может быть, даже навсегда.
Часа через три такой маеты на горизонте возник Славка и сразу подозрительно громко заерзал башмаками в прихожей. Чем тут же привлек внимание Псины, а потом уж и мое, разумеется.
– А вот и наш главный карбонарий! – радостно поприветствовал меня Славка, борясь со шнурками на ботинках. – А ваши, между прочим, уже во дворе собираются!
«Карбонария» я мимо ушей пропустил, а вот по поводу «наших» напрягся и посмотрел на часы: до сходки было еще два часа.
– Да ладно-ладно, я пошутил, – смилостивился Славка, – у подъезда только две твои вчерашние боевые подружки. Молоденькие, хи-хи! Похоже, рекогносцировку на местности производят. Так сказать, перед схваткой. Прикидывают, куда в случае чего отступать. Гы-гы-гы!..
– Очень смешно! – фыркнул я. Только диву даваться остается, как ловко я умудряюсь окружать себя любителями почесать об меня свой язык. Причем, исключительно для того, чтоб, не дай бог, не затупился. В этой области мне, вероятно, нет равных в мире, и, будь я попредприимчивей, запросто мог бы застолбить себе место в какой-нибудь книге рекордов.
Тем временем Славка, которому надоело распутывать шнурки, чтобы избавиться от ботинка, стал смешно дрыгать ногой. Сидевшая рядом Псина, поначалу с любопытством наблюдавшая за этими ухищрениями, в какой-то момент решила, что ему требуется помощь и вцепилась зубами в острый нос Славкиного башмака.
– Отстань! – заорал Славка и пнул мое отзывчивое животное с такой силой, что оно, бедное, шмякнулось в дальнем углу.
Тут уж я не выдержал:
–Ты че, озверел, живодер?
– А чего она? – заверещал Славка. – Ботинки, между прочим, новые и дорогие!
– Ах, дорогие! – вдохновился я, тем более что дрожжи были свежие. – Так ты у нас, оказывается, богатенький! А как за квартиру платить, так ты вечно без копейки! И это притом, что я беру с тебя в два раза меньше реальной стоимости!
– Ну, началась старая песня! – скривился Славка. – Давай-давай, давно не слышали! Со вчерашнего дня!
За мной, разумеется, тоже не заржавело:
– А если тебе моя песня не нравится, поищи себе другого благодетеля! Который будет сдавать тебе комнату в центре по дешевке, да еще дожидаться, когда ты соизволишь раскошелиться! Не сомневаюсь, пол Москвы желающих наберется! Просто в очередь выстроятся!
Меня до глубины души возмутили не столько Славкины слова, сколько тон – тот самый, каким обычно говорят с надоевшими сварливыми женами, которых терпят из последних сил и то по обязанности. Вот только зря я рассчитывал, что он пойдет на попятный.
– Да пожалуйста! – выпалил этот нахал. – Мы так и так с тобой расстаемся! Я уезжаю.
– Вот и катись! Скатертью дорожка! Вперед и с песнями!– Еще немного поразорялся я по инерции, а потом осекся. Куда это он собрался, спрашивается?
А Славка, сумевший-таки избавиться от ботинка, вдруг осел на пол:
– Короче, такие дела, Сапрыкин. На меня нашелся приличный покупатель. Все, уезжаю в Южную Корею.
– Серьезно, что ли? – озадаченный, я приткнулся рядом с ним. Псина, весьма довольная нашим полугоризонтальным положением, естественно, тут же кинулась лизать наши унылые морды. Я заторможено отбивался, продолжая переваривать поступившую информацию. Выходит, у Славки все получилось? Он все-таки добился чего хотел! А как же я? Я ведь к нему привык! Не исключено даже, что он для меня на сегодняшний день самое близкое существо. Сразу после Псины. Да как он смеет меня бросать?
Немудрено, что я сразу почувствовал себя осиротевшим.
– Ну, и на черта тебе эта Корея? Чем
