Чернов - Лев Иванович Гумилевский

Дмитрий Константинович уже сделал доклад «О выгорании каналов в стальных орудиях» Русскому металлургическому обществу, опубликовал его в «Артиллерийском журнале», разослал оттиски всем членам комитета и комиссии, предложил сделать пушку для стрельбы простыми железными цилиндрами, чтобы провести намеченную его докладом программу исследований.

Предвидение Чернова оправдалось. До начала войны с Германией в 1914 году комиссия едва успела провести лишь лабораторные эксперименты. Вопрос о «разгорании» оставался нерешенным.

Вспоминая впоследствии весь этот эпизод, И. А. Крылов писал:

«Характерной особенностью работ Дмитрия Константиновича надо считать самостоятельный путь, избираемый им в решении любого вопроса, тщательное его обследование как со стороны русской литературы, так и заграничной, без слепого преклонения перед заграницей и вообще Западом. Я помню, когда в 1912 году Дмитрием Константиновичем был издан его доклад «О выгорании каналов в стальных орудиях» и распространен между лицами, заинтересованными в решении этого важного для артиллерии вопроса, в Россию приехал из Америки проф. Ачесон. Он предлагал для артиллерийского ведомства как панацею от всех бед «разгорания» выработанный им молекулярный графит, с которым сейчас же были произведены опыты, и Ачесону было оказано исключительное внимание, автору же замечательного доклада «О выгорании», знаменитому русскому металлургу Д. К. Чернову, всемирно известному по своим работам, было уделено только вежливое внимание, и, как мы видели, ему пришлось выступить с письмом об ускорении отпуска средств на предложенные им испытания. Дмитрий Константинович был очень огорчен таким отношением, и не из личного самолюбия, а как самобытный русский человек, столько положивший труда в дело совершенствования русской техники».

В первую мировую войну Россия вступила неподготовленной.

Начало войны с Германией совпало с двойным юбилеем Чернова: семидесятипятилетием со дня рождения и двадцатипятилетием службы в артиллерийской академии. Стол в кабинете Дмитрия Константиновича был завален адресами и поздравительными телеграммами.

В синей папке с золотым тиснением Ижорский завод, готовивший броневые плиты, преподнес старейшине русской металлургии свой поздравительный адрес:

«Ижорский завод, широко пользуясь открытыми Вами принципами термической обработки в ответственном броневом производстве, приветствует Вас в этот знаменательный день и гордится, что за Ваши заслуги не только Россия, но и весь мир признали Вас как великого русского ученого и как вдохновенного заводского практика, сумевшего простым невооруженным глазом проникнуть в загадочную жизнь металлов и этим положить начало новой эре в области металлургии».

В наши дни мы застаем в должности заместителя главного конструктора Ижорского завода Александра Дмитриевича Чернова, единственного и любимого внука Дмитрия Константиновича. Александр Дмитриевич окончил курс кораблестроительного отделения Политехнического института и начал свой творческий путь в те годы, когда жизненный путь деда был кончен.

После 25-летней службы Чернов ушел в отставку. Но продолжал делать дело своей жизни с той же энергией и страстностью, что и раньше.

В одном из писем, написанных им за несколько месяцев до смерти, Дмитрий Константинович, предлагая свои услуги новой России, перечисляет свои ученые звания и степени: заслуженный профессор Михайловской артиллерийской академии, инженер-технолог, почетный член и лауреат Русского технического общества, почетный председатель Русского металлургического общества, почетный сотрудник главного управления кораблестроения морского министерства, почетный член Петроградского технологического института, почетный член Петроградского политехнического института, почетный член Петроградского общества технологов, почетный вице-президент Английского института железа и стали в Лондоне, почетный член-корреспондент Королевского общества в Лондоне, почетный член Американского института горных инженеров, почетный член совета Института международные экспертов.

У Чернова было много преданных учеников. И любой из них, не покриви душой, мог бы сказать об учителе: почетных званий достоин! Любой мог бы сказать о Чернове так же, как это сделал Владимир Анатольевич Яковлев, пришедший на Обуховский завод через четырнадцать лет после ухода оттуда Дмитрия Константиновича:

«Начиная с первых годов XX века мне пришлось войти в общение с металлургическим миром России, и это общение длилось около восемнадцати лет. И вот, где бы ни собрались металлурги, будь то заседание металлографической комиссии Русского технического общества, будь то собрание основанного в 1910 году Русского металлургического общества, будь то съезд машиностроителей и металлургов или просто заводское торжество по случаю введения какого-нибудь нового металлургического процесса, вроде, например, первой плавки электрической печи на Обуховском заводе, или доклад моего исследования явления разгара канала орудий в артиллерийском техническом комитете, везде я видел эту импозантную фигуру высокого старца с энергичным лицом, с красиво убеленной сединами головой. Здесь он показывал гигантские стальные кристаллы, вывезенные для него из Англии случайно их нашедшим в раковине стальной болванки слушателем его Михайловской академии. Там он исправлял кажущиеся уклонения в истолковании его критических точек, или излагал в ряде бесед свои основные взгляды на металлургические вопросы, или с юношеским пылом развивал свою теорию разгара каналов артиллерийских орудий. Он председательствовал на съездах, торжественных собраниях в парадных актовых залах родных ему заведений — Технологическом институте и Михайловской артиллерийской академии или в новом рассаднике металлургических знаний — в Петроградском политехническом институте. Ему шел уже восьмой десяток, но бодрое, живое слово, ясная мысль все еще были характерны для этого титана науки и техники».

8. «Я РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК…»

Каждое лето первую половину каникулярного времени Дмитрий Константинович проводил под Петербургом, в Старой Руссе, а вторую на юге, в Ялте, сначала со всей семьей, а затем уже только с Александрой Николаевной.

Старая Русса — один из древнейших русских городов, возможно давший наименование своей стране и ее народу.

В Новгородской летописи о Руссе говорится под 1167 годом как о давно существующем пригороде. Русс, брат Словена, построил город Руссу при соляных источниках, и староруссцы и новгородцы с незапамятных времен занимались солеварением. Солью они торговали даже с немецкими и ганзейскими землями, не говоря уже о Южной России. Обильные водные пути чрезвычайно способствовали процветанию солеварения.

Именно залежи каменной соли и солеварение привлекли в Старую Руссу Чернова, когда в 1880 году, покинув Обуховский завод и стальное дело, Дмитрий Константинович заинтересовался каменной солью. Но Старая Русса в это время уже выжгла леса, и тысячелетнее солеварение сошло на нет, а большой казенный завод был упразднен. Прямая цель поездки не оправдывалась, зато нашлось удивительно красивое и дешевое место для летнего отдыха.

Расхаживая по живописному городку, Дмитрий Константинович однажды проходил мимо деревянного дома с большим садом на берегу Перерытицы, впадающей в Порусь. Прохожий, угадав в Чернове приезжего, сказал ему:

— В этом доме живет Федор Михайлович… — и тут же добавил, заметив недоумение на его лице: — Достоевский!

Дмитрий Константинович взглянул на спущенные занавески в окнах, но не остановился по свойственной ему деликатности.

— Сейчас их нет никого, — пояснил прохожий, ступая следом за