Далекий светлый терем (сборник 1985) - Юрий Никитин

Трег, ухватившись за грудь, рухнул на колени. От него несло горелым мясом. Кровь из пробитой или прожженной насквозь груди хлестала ручьем. Он поднял искаженное болью лицо:

— Почему… осталось?

— Это не ведарство, — ответил Алалалц, поднимаясь на ноги. Он уже не чувствовал ненависти к невежественному варвару.

— Это оружие, — прохрипел Трег. Он упал лицом вниз, кровь хлынула изо рта.

— Нет, — ответил Алалалц горько, — но мы не узнаем, что это. Теперь уже никогда… Как и вы не узнаете, что в книгах, из которых устраивали костры.

Он переступил через труп и тяжело поволокся обратно. Вместо домов громоздились камни. В голой пустыне группками и поодиночке стояли жители. Они смотрели свирепо. Алалалц слышал проклятия. Вдруг кто-то налетел на него сзади. Он обернулся, схватил Иасту.

— Жив! — Глаза ее сияли. — Ты осмелился на поединок с воином и… победил? Значит, ты — Победитель воинов! Ты — герой!

— Я ведар, — сухо возразил он.

— Ты воин, — запротестовала она живо. — Ведары старые и скучные, а ты молодой и сильный. Даже сейчас, когда ваша мощь ушла, ты все такой же молодой и красивый!

Он шел безучастно. Девушка что-то говорила, советовала, убеждала. Очнулся он далеко за чертой города в чахлой рощице. Тихо шелестел ручеек. Деревца и ручеек были настоящими.

С горечью подумал, что ведарам понадобится много времени, чтобы отойти от шока. Да и потом жители города долго будут восстанавливать жилища, а сокровища библиотек тем временем погибнут безвозвратно…

— Отдыхай, — слышался рядом звонкий голосок Иасты. — Я искупаюсь и приду к тебе!

Улыбнулась ему преданно и побежала вверх по ручью. Алалалц опустился на сухую землю. Крохотный ручеек бежал совсем рядом. Задыхаясь от горечи, Алалалц вдруг ощутил, что в просветленном болью мозгу раскрываются неведомые тайники. Сейчас, невыносимо страдая от горя за предстоящую гибель Познанности, ощутил, что способен проникать мысленным взором в будущее и без Усилителя.

Он снова увидел сверкающие дворцы, безмятежных мудрецов, огромные библиотеки. Странный мир, но это победивший мир! Победивший варварство, невежество, дикость. Мир власти над силами природы!

Он проникал в будущее все дальше, горечь уходила. Да, ведарам конец, но не конец попыткам человека разгадать тайны мироздания.

И вдруг… Проклятые тупоголовые воины! Как к ним опять попало мощное оружие?

На глазах потрясенного Алалалца огромный континент погрузился в океан. Маги погибли до единого, но не спаслись и воины. Огромные волны пронеслись через океан, сметая с островов народы, обрушиваясь на берега континентов и стирая с лица земли прибрежные государства. Уцелели только невежественные пастухи высоко в горах… И не скоро до них долетят отголоски слухов о гибели страны магов — Атлантиды…

Когда Иаста вернулась, Алалалц бился головой о землю и рыдал.

— Милый, милый, успокойся! Повелитель мой, успокойся!

— До каких пор, — услышала она сквозь рыдания, поспешно опустилась на землю, прижала его голову к своей груди, — до каких пор нас будут… Почему мы такие? Что отыскать в человеке, чтобы остановить безумство? Где третий путь? Без него Познанности не выжить… Один разум, даже самый мощный, не осилит меднолобых, ибо разум — тоже всего-навсего сила…

— Успокойся, милый, успокойся, — она в испуге убаюкивала его голову и ласкала, как ребенка. — Теперь все будет хорошо. Мы заживем в хижине, будем просто жить.

Но ему не было хорошо. После гибели Атлантиды — он видел! — в мире уцелеют дикие племена в горах. А раз люди не погибнут все до единого такого абсолютного оружия еще, к счастью, не создали, — они спустятся снова к морю и устремятся к Познанности, теперь он это знал с отчаянностью и надеждой.

И только одна слабая надежда теплилась в душе. Пусть поют и слагают легенды о меднолобых: ведары и те, кто придет им на смену, не тщеславны.

Но только бы не дали меднолобым зачарованных Мечей снова!

САНИТАРНЫЕ ВРАЧИ

— Лена, а вы знаете, кто больше всего страдает сердечно-сосудистыми заболеваниями? Кто чаще всего скопытивается от инфаркта?

— Нет, — ответила она.

— Мы, санитарные врачи.

Елена, элегантно откинувшись на спинку сиденья, с любопытством посматривала на Шушмакова. Суровый, насупленный, с желтым нездоровым лицом, особенно неподвижным на фоне проскальзывающего за стеклом пейзажа, он смотрел прямо перед собой, большие кисти рук застыли на баранке автомашины, чуть-чуть двигаясь из стороны в сторону, и загородное шоссе неслось навстречу с огромной скоростью.

Нервный, поняла она. Как там от инфаркта, неизвестно, а язву желудка наживет быстро. Или уже нажил, вон какой желтый, злой.

Шушмаков мастерски обогнал гигантский рефрижератор, прибавил скорость.

— Я санитарным врачом четвертый год, — сказал он. — Всего четвертый, а уже сердце побаливает, по ночам засыпать боюсь: могу не проснуться. Вы только что из института, наших проблем не знаете… Таким ядом пропитываешься, мухи на три метра от тебя дохнут! Кстати, вы знаете, что есть специальное постановление, дающее заключению врача обязательную силу?

— Конечно, — ответила она, — мы проходили перед распределением.

Она чуть придвинулась к нему, чтобы полюбоваться в зеркало своими огромными блестящими глазами. Вчера подруги водили к новому парикмахеру. Там и брови подправили — блеск!

— Так вот, Лена, пока доберемся, впереди еще проселочная, поделюсь горьким опытом… В нашей зоне по пальцам пересчитаете случаи, когда мы, санитарные врачи, добились хоть чего-то. Вот сейчас катим мимо завода видите слева? — там шесть мартеновских печей. Впечатляет, не так ли?

— Впечатляет, — согласилась она, рассматривая в зеркало красиво загнутые ресницы.

— Так вот, — свирепо сказал Шушмаков, — ни на одну из них санитарный врач акта приемки не подписал!

— Да ну? — сказала она, понимая, что нужно что-то сказать. — А что там стряслось?

— А то, что ни на одной из них нет газоочистки. Не построили сразу, не поставили и после. Поэтому санитарный врач ни одну из них не принял. И что же? Пустили без него, работают… А санитарника преспокойно сняли: слишком много ходил, стучал кулаком, орал, ссорился, скандалил, добивался, протестовал…

Он говорил с такой горечью, что она даже отстранилась, удивленно пробежала взглядом по его лицу. Псих, определенно псих… И с ним работать? Ни разу не улыбнулся, комплимента не сказал!.. А у нее облегающая блузка с глубоким вырезом и стройные ноги: хоть сейчас на рекламу! Он все время задевает, можно сказать даже — трогает пальцами, когда хватается за рукоять переключения скоростей, но внимания не обращает совсем-совсем. Обидно…