Моя профессия ураган - Люда и Игорь Тимуриды

У меня, как ни странно был насморк… Впервые в жизни может… Хуже, что мне было дурно… Не знаю, как я досидела…

Так прошел час, два, три — я и не заметила, как задремала, точно погрузилась в тяжелый полусон — я, наверное, встала слишком рано, а вчера до ночи скакала…

Я не сразу очнулась, когда часа через три ко мне подсел один из помощников лекаря, и, наверное, приняв за ожидающего пациента, стал рассказывать, как аэнцы лечат переломы… Оказывается, они сверлят кости и скрепляют сломанные части по излому специальной растворимой арматурой, которая со временем растворяется в крови… В кости вставляются специальные спицы… То есть они как бы сжимают разломанную кость… Под давлением и с жестким каркасом кости на самом деле срастаются в четыре пять раз быстрее… Причем человек может уже через несколько дней спокойно ходить или даже двигать рукой… Если, конечно, связки не порваны, мускулы не разорваны, при операции тело не повреждено, — быстро добавил он. — А опытные аэнские лекари мастера могут сложить кость буквально по кусочкам…

Напрасно он меня пытал. Я знавала угрозы и похуже. И потом, меня не сломить такими простыми описаниями. И потом, когда пытаешь, надо заставить работать воображение пациента. Например, дать услышать дикий крик из-за закрытых дверей, а потом только дать увидеть выходящую помощницу с окровавленными инструментами в вазочке, а он слишком все подробно описывал. Только тогда можно расколоть…

Видя, что на меня его угрозы и психическая атака не подействовали, и я все так же равнодушно сижу, уставившись на дверь, он резко изменил тактику и достал молоток. Блестящая такая штука, ей можно убить только так. Раз по голове, и все. Чтобы я лучше это осознала, он угрожающе повел его в одну сторону, а потом во вторую перед моими глазами. Смотри! — говорит, мол, какое у меня оружие, чтобы ясней это поняла… Чем это пахнет!

Чокнутый — похолодев, подумала я. Издевается над беззащитным, глумится, страх нагоняет… Водит молоточком и угрожающе себе мугикает, плечами пожимает, мол, мышцы видишь?! Я так финку кручу перед схваткой в пальцах, на психику давлю…

Если враг сломался, взять его легче легкого…

Я равнодушно делала вид, что я его не замечаю… Хоть это требовало усилий, особенно когда он издевательски поднес оружие к самым зрачкам… Здесь же не ринг, в конце концов… Он первый не выдержал — и по коленной чашечке, в самую болевую точку молотком — бац! Одним ударом можно из человека калеку на всю жизнь сделать…

Да только я не дура — за его манипуляциями я давно следила, я только и делала вид, что этого гада не вижу…

А тут терпение мое лопнуло.

Сам первый начал… Слабоват у него удар — я резко одернула ногу, пропустив молоток, а сама перехватила руку с молотком в запястье и дернула ее вниз, так что он подался, одновременно нанеся ему удар в солнечное сплетение… Он почти упал грудью мне на колени от неожиданности — не ожидал, значит, от жертвы сопротивления. А я его за локоть как рычагом, на себя, как дерну, разворачиваясь и помогая второй рукой, той, что в запястье, в другую сторону.

Так что он головой мимо меня в стенку, — бах! Тут я хладнокровно его через руку заломала, молоток из ладони сам выпал…

— Что ж ты, гадина, — говорю, — меня в здании, куда я пришла как все культурные люди, на драку вызываешь?

Он-то лежал, носом в пол ткнутый, а я молоток перехватила, чтобы по голове его им… Чего жалеть его, маньяка, садиста недорезанного… На девочку беззащитно сидящую в углу напал, потешиться вздумал…

Но тут мою руку перехватили и задержали. Я подняла глаза вверх — смотрю — доктор тот самый с ножом стоит.

Из комнаты на крик выскочил. С ножа кровь капает…

— Что здесь происходит?!? — визжит, как в атаке воин-садир, и нож подымает.

Вместе с руками.

— Напал он, — говорю, — на меня… На меня напали…

И на него показываю…

— Сначала угрожал, — говорю ему на чистом аэнском, — а когда я просто сидела и терпела, делая вид, что его нет, чтоб не раздражать, так он попытался молотком меня ударить… Хорошо хоть, что я среагировала — в коленную чашечку целил, гад! Это ж я б пол года бы ходить не смогла. Что ж вы, лекарь, за пациентами не смотрите! Сумасшедшие вооруженные на свободе у вас бродят! Я ж его сперва за вашего помощника приняла! — пожаловалась я.

И почему они смеются, да еще как на дуру смотрят? Я сквозь застилавший голову туман попыталась все четко разложить по полочкам.

— Ну да перестаньте вы ржать! — не выдержала я, глядя, как ассистент тянет рыдающего от смеха аэнца. — Скажите хоть что-то!

— Какое же это оружие? — сказал, задыхаясь, весь красный доктор.

Я внимательно глянула на молоток, пожав плечами. Оружие как оружие, я и хуже видала.

— Нормальное… — я пожала плечами. Подкинув на руке, я сказала. — Тяжелое!

В этот момент, словно специально, во двор метрах в пятидесяти, ворвалась громадная бешеная собака — чудовищная, голова как у быка, каравай проглотить может, клыки как у пантеры, зубы оскалены, морда в слюне… И с ходу бросилась на стоящих женщин… Видимо озверела от ран… Такую и ломом не остановишь…

Да и поздно. Разорвет вместе с крошечными детьми живьем… Доктор закричал, остальные закрыли глаза, чтоб не видеть этого ужаса…

Все произошло в мгновение. Я метнула молоток прямо с руки… Только что объясняла доктору, что это оружие, и тут же холодно метнула в собаку молоток одной рукой, так и не выпустив маньяка второй… Вот! Молоток залопотал как вертушка, с характерными непрерывными взрывами и свистом разрывая воздух, потому что кружился, брошенный со всех сил… Бешеная собака не успела прыгнуть, ибо молоток ударил ее в лоб в начале прыжка, проломав череп.

Доктор вытер пот и обернулся ко мне…

— Спасибо, — совершенно другим голосом потрясенно и даже почтительно сказал он.

Я же, застонав, схватилась за голову, ибо резкий рывок при броске вызвал ноющую тупую боль в висках и голове и резкую потерю зрения. Прикрыв глаза на мгновение, я сказала:

— Я, конечно, не знаю, как им пользоваться… — виновато сказала я, не понимая, почему надо мной смеялись. Слишком туманилось. — Но, по-моему, оружие как оружие… Раз аэнец сделал такое, будьте уверены, что он умеет им владеть… Я видела вещи и похлеще… — я в отчаянии сжала виски, ибо голова просто разрывалась. — Самая простая палочка может стать смертельной в опытных руках… А этой штучкой, я полагаю, разбивают шлемы… Очень удобно…

Я в изнеможении откинулась на стенку, не в силах выдержать боль в голове, и ничего не видя. Я сильно сжала глаза, надеясь, что странный припадок слепоты и головокружения пройдет, и никто этого не заметит… Никто не увидит, что взгляд пустой. Мне было стыдно за слабость… Но доктор уже обратил внимание на мой странный жест и странно взглянул на меня. Мгновение, и он был возле меня и приложил руку к моему лбу. Не обращая внимания на мои протесты.

— У нее жар! — ахнул он. — Живо носилки, болваны!! И ты, племяш, болван, — рявкнул он, — неужели не увидел, что она больна, так еще и с молотком сунулся!!!

— Я никогда не болею, — запротестовала я, но протест вышел каким-то тихим.

Хотя мне казалось, что я стараюсь говорить громко…

Но на меня накатила странная волна и голова закружилась, а голоса то приближались, то удалялись куда-то вдаль, и я обессилено облокотилась на стену. Я слышала какие-то крики, суету вокруг меня, несущую нас…

— И где она умудрилась ее подхватить…

— Я никуда не заезжала кроме Ригэ и Санэ… — протестовала я, но получалось как-то против воли вяло.

— Вот уж эти упрямые тэйвонту! — расплываясь, осудительно сказал доктор. — Они всегда все знают лучше всех. Да вчера передали по солнечному телеграфу, что в

Ригэ эпидемия инфлюэнцы!

— Я! — но меня не слушали и куда-то несли…

— Да отпусти ты его! — кто-то пытался разжать мою руку, ибо я даже в таком положении умудрялась заламывать и тащить стонущего и ввизгивающего врага за собой, мгновенно ловя любые изменения на ощупь и все равно скручивая его, как бы меня не несли…

— Не… — медленно через силу сказала я. — Он тогда ударит меня молотком…

— Видишь, дурак, — кто-то выговаривал несчастному лекарю. — Чокнутый, как ты умудрился молоточком… молоточком заболевшую тэйвонтуэ?!

— Так откуда я ж знал, что она бешенная!?! — это был истерический вопль истерзанной пытками души. — Я ее десятой дорогой обойду, а мне ведь еще молоток из головы собаки выковыривать!

А может, все и не так было, ибо я уже проваливалась в глубокую пропасть, у которой не было конца…

Глава 27

Огонь цветет… Эти умноженные в бесконечность рассеченной психикой цвета заставляют меня кричать… Кто-то подносит мне воду, я захлебываясь пью, но ничего не вижу — в голове ослепительные, в нечеловеческих красках, словно слепящие зеркала, пылающие протуберанцы, странные облики такой небывалой утонченности и красоты… Я кричу… Я испытываю страх перед собственным воображением, рисующим мне картины такой немыслимой красоты, от которых можно сойти с ума и забыть прошлое… Даже если всплывали мои собственные воспоминания, они словно утончались, теряя насыщенную грубость, и становились чистым прозрачным светом… Чистым безосновным, струящимся и пронизывающим светом бесконечной глубины, и этот свет захватывал с собой сердце… и от этих красок я испытывала почти телесно ощутимую, тянущую сердце радость, и радость, иногда переходящая в экстаз, заливала тело горячей и сладостной волной… Вся моя жизнь оказывается тут, в одной точке, ее можно взять рукой… Я смеюсь…