Когда мы встретились (ЛП) - Шталь Шей

— Я еще не решил, — подкалывает ее он, проходя к плите, где Морган уже помешивает лапшу.

Я сажусь рядом с Лилиан.

— Хочешь вина? — предлагает она, наклонив ко мне бутылку.

— Нет. Я больше люблю виски.

Не успеваю я себе налить, как Бэррон, подмигнув, уже протягивает мне стакан и бутылку.

— Ужин готов.

Лилиан наклоняется ко мне, попивая вино.

— Ты трахалась с ним в подвале?

Я ей не отвечаю, но медленно перевожу на нее взгляд и подмигиваю.

Мы чокаемся. Бэррон и Морган подают нам ужин, и трудно поверить, что у этих мальчиков в детстве не было мамы, потому что они знают, как обращаться с дамами.

Мне сложно сдержать улыбку, оглядывая дом Бэррона, полный смеха, света зажженного камина и людьми, которые искренне заботятся друг о друге. У меня в детстве такого не было. Я организовывала вечеринки с ужинами и устраивала игры с детьми поверхностных друзей моей матери, которые в итоге ненавидели странную девочку, что вела дневники и не хотела с ними играть.

В середине ужина Сев бросается на пол в гостиной перед камином и, плача, дергает себя за уши.

— Нет! — пинаясь ногами, кричит она на Бэррона, когда он пытается заставить ее съесть кусочек чесночного хлеба. Она весь день ничего не ела.

В детстве у меня были приступы ушной инфекции — где-то раз в месяц, пока мне не вставили в уши трубки. Готова поспорить на деньги, что у Сев та же беда.

Вздохнув, Бэррон отставляет пиво и поднимает дочь с пола. Сев сворачивается калачиком в его объятиях, и он прижимается губами к ее лбу. Нахмурившись, он трогает ладонями ее голову, а затем прижимает к себе и укачивает в руках. В его глазах мелькает волнение и тревога.

Поставив на стол бокал, я подхожу к нему.

— С ней все в порядке?

Бэррон кивает.

— Наверное, снова ушная инфекция. У нее это часто случаются.

— У меня тоже, — говорю я. — У тебя есть теплая тряпка? Мне это помогало.

Сев, все еще плача, тянется ко мне, а Бэррон идет за тряпкой.

— У тебя тоже? — спрашивает Сев.

— Да, — я прижимаю ее к себе, и сердце разрывается от боли. — И няня всегда делала мне теплые компрессы.

Сев сглатывает, немного покачивая головой от икоты, а потом плачет еще сильнее. Я прижимаю ее к себе, горло горит от подступивших слез. Именно в этот момент я понимаю, что должна поскорее все рассказать Бэррону. Я не могу и дальше жить во лжи, но и оставить эту сидящую у меня на руках маленькую девочку я тоже не хочу.

Бэррон возвращается с теплой тряпкой. Он садится рядом со мной на диван и гладит Сев по спине.

— Хочешь к папе? — тихо спрашивает он, прикладывая к ее уху тряпку.

Девочка тянется к нему, и Бэррон откидывается на спинку дивана, прислоняя ее к груди. Одной рукой он прижимает к ее уху тряпку, а другой поглаживает по спине.

— Ты с папой, — шепчет ей он.

Я чуть не плачу. Неважно, что это самый сексуальный образ, который я когда-либо видела, но для девочек этот парень — весь мир, а они — его.

Позже, уложив Кэмдин спать, я пробираюсь в комнату Бэррона, где он лежит на кровати с Сев. Я осторожно ложусь рядом с ним. Пока то, что я сплю с ним в одной кровати, не вызвало никаких проблем. Девочки, вроде, не возражают, что я здесь сплю, и не спрашивают об этом.

Бэррон по-прежнему гладит Сев по спине, успокаивая ее с той нежностью, которую я нахожу чертовски привлекательной.

Он мне улыбается.

— Не знаю, что больше меня расстраивает. То, что она заболела, или то, что сегодня мне ничего не светит.

Я тихо смеюсь и прикрываю рот одеялом. Затем смотрю на него.

— Ты ужасно ненасытный. Мы занимались сексом всего несколько часов назад.

— Это было четыре часа назад, но кто считает?

— Ты, — подкалываю его я.

Бэррон вздыхает, глядя на меня.

— Ничего не могу с собой поделать. Ты моя зависимость.

Его слова меня успокаивают, и да, я думала, что приятно быть желанной, но вызывать в ком-то зависимость — мне нравится, как это звучит. Мои друзья общались со мной только из-за статуса моих родителей. Все они от меня чего-то хотели.

— Я начинаю думать, что тебе нужен от меня только секс.

— А как еще ты собираешься оплачивать всю ту работу, что я проделал над твоей машиной?

Я перевожу взгляд на него.

— Серьезно?

Бэррон смеется.

— Расслабься. Я шучу.

Я ничего не говорю, и он перекладывает Сев со своей груди на середину кровати. Мы смотрим друг на друга, и думаю, он понимает, что его замечание меня обеспокоило.

С нежностью глядя на меня своими темными глазами, Бэррон приподнимает мой подбородок.

— Ты ведь знаешь, что для меня это не просто секс?

— Я думаю… но не знаю. Я даже не знаю тебя. И у тебя в жизни определенно нет времени для чего-то еще. И я не могу тебя за это винить. Я вроде как, ну, буквально ворвалась в твою жизнь.

— Технически, ты врезалась в мой дом.

Бэррон опускает взгляд, и тихонько смеется. Сев, подвинувшись, прижимается к нему, но не просыпается. Затем мы снова встречаемся взглядами, и он улыбается.

— Возможно, твое появление в моей жизни было случайностью, но я сделал выбор и попросил тебя остаться.

— Посмотри, как ты все повернул, — поддразниваю его я, слегка поглаживая Сев по спине.

— Что ты имеешь в виду?

— Теперь, когда ты начал так говорить, мне жаль, что мы не займемся сексом.

Он подмигивает.

— Все это часть моего плана, чтобы заставить тебя в меня влюбиться.

Я переворачиваюсь на спину.

— Слишком поздно, — глядя в потолок, шепчу я.

Сказав это, я очень боюсь на него взглянуть, но по тому, как наши руки сплетаются на матрасе, где лежит его дочь, понимаю, что он меня услышал.

Я не могу выбросить из головы твою улыбку.

Есть ты, и есть я.

И я теряюсь в ощущениях своего обнаженного тела на твоей кровати.

27

Я могу оставить всех?

КЕЙСИ

Прошло два дня, прежде чем Сев почувствовала себя лучше после ушной инфекции. К субботе, пока Бэррон работает с Морганом на ранчо, она чувствует себя достаточно хорошо, чтобы выйти на улицу. Мы с Лилиан везем девочек в центр Амарилло, чтобы выбрать подарок для Бэррона на Рождество.

Пока девочки смотрят фильм в кузове грузовика Лилиан, она шепчет:

— Он уже знает?

Я утыкаюсь лицом в ладони и издаю стон.

— Нет. И чем больше мы… ну, знаешь… — я провожу рукой между ног, на случай, если она не поняла. — Тем труднее становится.

— Потому что ты в него влюбляешься, — добавляет Лилиан, глядя на меня.

Я смотрю на белые, усыпанные снегом дороги. Это точно. Три недели назад я видела только солнце, ложь и пальмы. А теперь — просторные дороги и слова, которые не могу произнести. Я оправдываюсь тем, что не лгу ему. Сокрытие информации — это ведь не ложь, верно?

— Я очень боюсь, что, если расскажу ему о своей связи с Тарой, он все прекратит, а я совсем этого не хочу.

Лилиан вздыхает, объезжая припаркованную на обочине дороги снегоуборочную машину.

— Я знаю Бэррона всю свою жизнь. Тебе не о чем беспокоиться. Просто скажи ему правду, и уверена, что он поймет.

— Какой он? В смысле, я вижу его со стороны… он добр с девочками, заботлив, трудолюбив, но такой ли он на самом деле?

Лилиан улыбается во весь рот.

— Он такой и есть. Оба сына Грейди. Бишоп правильно их воспитал. Они упорно трудятся ради желаемого, а любят еще сильнее. Эти девочки — весь его мир. Ради них он готов на все.

Я оглядываюсь на девочек, обе укутаны в одеяла, глаза прикованы к прикрепленным к подголовникам экранам DVD, а наушники прижимают друг к другу их очаровательные пухлые щечки.