Когда цветут камни - Иван Падерин

И если бы Леня только знал, если бы стук его сердца как-то передался в эфир, она нашла бы его среди этого бесконечного множества радиосигналов и слушала бы, слушала все сутки напролет. И понимала бы стук его сердца, как мысли, как слова. Ей даже пришло на ум, что скоро изобретут станцию, которая будет ловить сверхнизкие сигналы радиоэлектрических токов, вырабатываемых человеческим организмом, и тогда родные и влюбленные будут знать о переживаниях друг друга независимо от расстояния. «Ведь случается же так; вдруг у человека заныло сердце, и вовсе не зря: через несколько часов получает телеграмму — умерла мать как раз в тот час, когда у человека заныло сердце».

Но вот уже далеко позади развалины Познанской цитадели, автобус вышел на прямую широкую автомагистраль.

И майор, будто невзначай, сказал:

— В действующие части, девушки, едем…

Этому больше всех обрадовалась Варя:

— Наконец-то…

Ее подруги переглянулись и загалдели, как галки на ветру. Перед объездом моста шофер затормозил, и подруга Вари, сидящая рядом, ткнулась носом в спинку сиденья. Поднялся такой визг и хохот, что майор вскочил и строго предупредил шофера:

— Тише на поворотах!

Шофер пожал плечами: можно, мол, и тише, но опоздаем. И, взглянув на смеющихся девушек сказал:

— То же не мины, можно швидче… Там буде ще краше… — И по его широкому лицу расплылась такая улыбка, что с этой минуты Варя окончательно убедилась — едем туда, где окопы, траншеи, где рвутся снаряды. Так же, видимо, поняли шофера и девушки. Они притихли: кто знает, сколько снарядов там рвется; может, какой-нибудь шальной ударит в автобус еще на дороге.

Долгий путь на фронт истомил Варю. В Москве, конечно, надо было побывать. А к чему столько времени, сидели в Туле, в Бресте?..

Порой Варе казалось, что резервная рота вообще не пробьется на фронт, и больше всего боялась, что ее пошлют в Прибалтику или на юг.

Но сейчас, в автобусе, Варя могла думать только об одном: как напасть на след части, в которой служат Максим и Леня. Леня писал, что Максим командует батальоном и пользуется большим авторитетом во всей дивизии. Значит, он должен помочь ей остаться там… связисткой, радисткой, санитаркой — какую угодно она будет выполнять работу, лишь бы видеть Леню…

Мелькали в темноте стоящие по обочинам дороги кустики, какие-то будки, столбы. Кажется, пересекли границу Германии. Но Варя ничего не замечала. Вся она была уже где-то там, впереди, за конечной остановкой, на передовой, в окопах, рядом с Леней. Ласкала его волосы, грела его руки своим горячим дыханием…

«Какой он теперь стал? Не узнать… Нет, узнаю, прижмусь к нему и скажу прямо и открыто, ни от кого не тая: люблю тебя, слышишь — люблю!..»

Шофер сказал майору:

— Надо швидче, бо опоздаем.

— Куда опоздаем?

— На дюже гарный концерт.

Вилась, поблескивая лаком влажного асфальта, дорога. На поворотах и подъемах лучи фар скользили по выстроившимся вдоль шоссе деревьям. Кое-где мелькали разбитые и сожженные постройки, исковерканные взрывами каменные стены и железные заборы… И вдруг Варя заметила блеснувшую невдалеке зарницу. Зарница ли? Частые сполохи, разрастаясь, озарили западный небосклон каким-то искрящимся и трепещущим светом. Темнота запрыгала, затряслась. Клочок неба, видимый через окно, побагровел.

— Опоздали, — сказал шофер, остановив машину. — Началось.

И в эту минуту Варе показалось, что к автобусу подбежала толпа и в сотни кулаков стучат по-стенам и стеклам.

— Что началось?

— Концерт. Ось дивись. Гарный у нас дерегент!

— Девочки! — закричала Варя и выскочила из автобуса. Перед ее глазами открылось невиданное зрелище.

Словно гигантский огнедышащий вулкан забушевал где-то за полосой леса. Гудит и колеблется воздух. Редеющая темнота ночи, кажется, стала хрупкой и сыпучей. Ее клочки лихорадочно мечутся между деревьями, падают на землю, прячутся за кусты, не находя места. На вздрагивающих стеклах автобуса мелькают тени, сгоняемые яркими бликами отраженного зарева. Слышатся сильные подземные толчки, и гора, на которой остановился автобус, будто собирается плясать… А вдали через весь горизонт перекинулась широкая искрящаяся радуга. Словно край солнечного диска, к которому подвела Варю фронтовая дорога, поднимался из-за леса.

Шофер, остановившись впереди машины, снял пилотку и выкрикнул:

— На Берлин, на Гитлера! От як тоби, бисова душа!.. Ще, ще! От це гарно, дуже гарно!..

Выскочившие из автобуса девушки безмолвно смотрели на это бушевание света. И лишь Варя, отведя глаза в сторону, заметила:

— Говорили, на фронте страшно, а присмотришься… ничего особенного.

Это она нарочно так сказала, чтобы показать, какая она всегда спокойная. В душе, конечно, у нее было другое.

Наконец одна из девушек спросила:

— Что это?

— Артподготовка, — ответил майор.

— Це наша артиллерия Гитлеру останний концерт дае, — добавил шофер, — и зараз атака.

— Да, сейчас наши в атаку пойдут.

— Что вы, прямо в такой огонь?! — с тревогой в голосе спросила Варя.

— Нет, это издали кажется, что там сплошной огонь… Наши пойдут вслед за огневым валом, — успокоил ее майор.

«Как это можно идти за огневым валом по раскаленной земле?» — подумала Варя.

И тут ей необычайно ярко вспомнился клубок проволоки с болтами и шайбами на платформе глухой таежной станции. Этот клубок можно было принять за букет цветов. То была суровая шутка мороза. А здесь..

Глава шестая

НАСТУПЛЕНИЕ

Атака, атака…

В сознании воина она начинается значительно раньше артиллерийской канонады. Даже самый бывалый солдат, ходивший в атаку десятки раз, волнуется не меньше, а, пожалуй, больше, чем перед своей первой атакой. И в памяти потом остается не столько сама атака, сколько то, что предшествовало ей.

Комсорга Движенко считала в полку бесстрашным человеком.

Еще до начала артподготовки он прохаживался по траншее и насвистывал знакомый мотив, рассказывал смешные анекдоты, а когда загремели залпы и огонь озарил лица возбужденных солдат, принялся подравнивать подворотничок гимнастерки. Делал он это старательно, не торопясь, в то же время прикидывая в уме, как придется действовать, если противник окажет яростное сопротивление. Мысленно он десятки раз пробежал от одного объекта к другому, столько же раз забросал гранатами и прощупал огнем автомата подозрительные канавы, бугорки, ямы, кучки мусора — все места, где могут оказаться замаскированные огневые точки противника. Лицо его было непроницаемо. Волнение его угадывалось лишь по тому, как Движенко украдкой раскуривает самокрутку и затягивается горьким дымом махорки, как пьет холодную воду из фляжки такими жадными глотками, словно у него в груди пожар.

Смелые морально побеждают противника еще до схватки с ним.

Максим Корюков знал, что таких людей, как Движенко, в полку сотни. Но когда над окопами взвилась серия красных ракет и изорванная вспышками залпов темнота стала кроваво-красной (сигнал «Вперед»), он на несколько секунд потерял из виду людей и остановился на бруствере. Какие это были долгие секунды! Корюкову показалось, что выскочившие из траншеи люди залегли здесь же, за бруствером, потому что едва огневой вал успел укатиться в глубь обороны противника, как заискрились пулеметными очередями уцелевшие доты в стенах Заксендорфа. На спине выступил холодный пот, словно за ворот ему попала льдинка и таяла между лопаток. Плохой признак: горячий пот выступает от усталости и напряжения, холодный — от страха и растерянности.

Максим не подсчитывал, сколько раз бывал в атаках, но хорошо помнил, что после первых трех научился осмысленно принимать решения даже под огнем пулеметов. На этот раз голова его так же была ясна, он так же уверенно владел собою и видел, откуда угрожает опасность… Почему же холодный пот? Может, что-то упущено в подготовке полка к наступлению? Так и есть. По существу, это ночная атака, а о ночной сигнализации он не предупредил ни связистов, ни командиров отрядов… Чепуха! Зачем предупреждать, если было сказано: «Будет светло, как днем…» Командующий приказывал: «В атаке не оглядываться…» Но когда же станет светло? Густая темнота, глаза ничего не видят. Где же люди, где полк? Неужели…

И вдруг ударил свет. Свет с востока. Корюков увидел все поле. Спины бегущих людей, кусты, стены домов Заксендорфа — все показалось ему белым, как бы посеребренным. Прожекторная атака!

Нет, полк не залег. Вот Движенко. Его не догонишь. Он бежит впереди, чтобы солдаты видели, на кого равняться. Есть на кого равняться! Правее Движенко устремился вперед Верба, левее — майор Бусаргин. Пожалуй, нет в полку более подвижного человека, чем Бусаргин. Но вот появились люди, которые не отстают, а обгоняют его. Коммунисты! Они умеют выходить навстречу смертельной опасности во имя жизни тех, кто идет за ними!..