Анна Керн: Жизнь во имя любви - Владимир Сысоев

Польский поэт Адам Мицкевич (1798—1855) в 1823 году был арестован по делу о тайных обществах в Польше и Литве и сначала заключён в тюрьму в помещении униатского монастыря, а затем в апреле 1824 года выслан из Польши в Центральную Россию под надзор полиции. Мицкевич был широко образован, говорил на многих языках, кроме русского, но, приехав в Россию, очень скоро научился и ему и общался без акцента.

С ноября 1827 года он жил в Петербурге и был постоянным посетителем дельвиговских литературных собраний. Он всегда был корректен, чрезвычайно вежлив, держался, как истинный джентльмен, с благородной простотой. Стройный, с густыми тёмными волосами, с задумчивыми карими глазами, с доброй, затаённо–грустной улыбкой – женщины от него были без ума. Когда Мицкевич воодушевлялся разговором, глаза его загорались, он был остроумен, скор на меткие слова.

Мицкевич присутствовал у Дельвига на чтении Пушкиным «Бориса Годунова» и вместе с хозяином квартиры посоветовал поэту исключить из текста замедляющую действие сцену разговора Отрепьева со злым чернецом. После выхода поэмы Мицкевича «Конрад Валленрод» Жуковский сказал Пушкину: «Знаешь, брат, ведь он заткнёт тебя за пояс». «Ты не так говоришь,– ответил Пушкин, – он уже заткнул меня». В мае 1829 года Мицкевичу удалось получить заграничный паспорт, и он покинул Петербург.

«Сказки в нашем кружке были в моде, – вспоминала Анна Петровна, – потому, что многие из нас верили в чудесное, в привидения и любили всё сверхъестественное. Среди таких бесед многие из тогдашних писателей читали свои произведения. Так, например, Щастный читал нам Фариса (стихотворение Мицкевича. – В. С.), переведённого им тогда, и заслужил всеобщее одобрение. За этот перевод Дельвиг очень благоволил к нему, хотя вообще Щастный как поэт был гораздо ниже других второстепенных писателей».

Непременный участник «дельвиговских вечеров», поэт, переводчик и журналист Василий Николаевич Щастный (1802 – после 1854) был хорошо знаком с А. Мицкевичем, перевёл, кроме «Фариса», его «Крымские сонеты». Он сотрудничал в «Северных цветах», «Невском альманахе», «Подснежнике», «Царском Селе» и «Литературной газете».

Два стихотворения Щастного, датированные 1829 годом, по–видимому, адресованы Анне Петровне:

К*

Напрасно ты печаль твою скрываешь:Я разгадал тоску души твоей.Как?.. на заре твоих весенних днейТы бедствия предчувствовать дерзаешь?Взойдёт ли день на небе голубомИль неба свод ночная мгла оденет, —Не трепещи: беда тебя крыломВ губительном полёте не заденет.

РЕВНОСТЬ

Когда, подсев к тебе наедине,Речей твоих вкушаю упоенье,Зачем порой в душевной глубинеЯвляется преступное сомненье?Ты хочешь знать, зачем, как демон злой,Я иногда тебя глазами мерю?Какой–то страх одолевает мной,И полноте блаженства я не верю…Так иногда при блеске торжества,Случается, уничиженье бродит;Так иногда во храме божестваМысль грешная нам в голову приходит.

В. Н. Щастный вместе с М. Л. Яковлевым и другими литераторами, участниками дельвиговских собраний, после смерти их гостеприимного хозяина разбирал архив покойного и, опасаясь вмешательства Третьего отделения, уничтожил значительную его часть.

«Среди других, второстепенных поэтов дельвиговского кружка видное место занимал Подолинский{58}, – писала Анна Петровна, – и многими его стихами восхищался Пушкин. Особенно нравились ему следующие:

ПОРТРЕТ{59}

Когда стройна и светлоокаПередо мной стоит она,Я мыслю: Гурия Пророка{60}С небес на землю сведена.Коса и кудри тёмно–русы.Наряд небрежный и простой,И на груди роскошной бусыРоскошно зыблются порой.Весны и лета сочетаньеВ живом огне её очейРождают негу и желаньеВ груди тоскующей моей.

И окончание стихов под заглавием: К ней.

Так ночью летнею младенца,Земли роскошной поселенца,Звезда манит издалека,Но он к ней тянется напрасно…Звезды златой, звезды прекрасной,Не досягнёт его рука».

А. И. Подолинский писал в воспоминаниях «По поводу статьи г. В. Б. „Моё знакомство с Воейковым в 1830 году“»: «У Дельвига… Пушкин стал, шутя, сочинять пародию на моё стихотворение:

Когда стройна и светлоокаПередо мной стоит она,Я мыслю: Гурия ПророкаС небес на землю сведена… – и пр.

Последние два стиха он заменил так:

Я мыслю: в день Ильи ПророкаОна была разведена…

Не лишнее, однако же, заметить, – продолжал Подолинский, – что к этой, будто б в день Ильи разведённой, написаны и самим Пушкиным стихотворения:

Я помню чудное мгновенье…

И другое:

Я ехал к вам, живые сны…

Вдохновительница этих стихов показывала мне последнее стихотворение в подлиннике, не знаю почему, изорванном в клочки, на которых, однако ж, можно было рассмотреть, что эти три, по–видимому, так легко вылившиеся строфы стоили Пушкину немалого труда. В них было такое множество переделок, помарок, как ни в одной из случившихся мне видеть рукописей поэта»[42].

Продолжим цитировать воспоминания Анны Петровны.

«Пушкин в эту зиму бывал часто мрачным, рассеянным и апатичным. В минуты рассеянности он напевал какой–нибудь стих и раз был очень забавен, когда повторял беспрестанно стих барона Розена:

Неумолимая, ты не хотела жить, —

передразнивая его и голос и выговор…

Он раз пришёл ко мне (во второй половине января – начале февраля 1829 года. – В. С.) и, застав меня за письмом к меньшей сестре моей в Малороссию, приписал в нём:

Когда помилует нас Бог,Когда не буду я повешен,То буду я у ваших ногВ тени украинских черешен{61}.

В этот самый день я восхищалась чтением его «Цыган» в Тригорском и сказала: «Вам бы следовало, однако ж, подарить мне экземпляр 'Цыган' в воспоминание того, что вы их мне читали». Он прислал их в тот же день с надписью на обёртке всеми буквами: «Её Превосходительству А. П. Керн от господина Пушкина, усердного её почитателя. Трактир Демут № 10».

Несколько дней спустя он приехал ко мне вечером и, усевшись на маленькой скамеечке (которая хранится у меня как святыня), написал на какой–то записке:

Я ехал к вам. Живые сныЗа мной вились толпой игривой,И месяц с правой стороныОсеребрял мой бег ретивый.

Я ехал прочь. Иные сны…Душе влюблённой грустно было,И месяц с левой стороныСопровождал меня уныло!

Мечтанью вечному в тишиТак предаёмся мы, поэты.Так суеверные приметыСогласны с чувствами души.

Писавши эти строки и напевая их своим звучным голосом, он при стихе: