Отвергнутый дар - Салли Боумен

Ее светло-золотые волосы были убраны со лба и просто сколоты на затылке, что подчеркивало овальность ее лица, спокойное и ослепительное совершенство черт. Она была бледна – Эдуард понимал, что она боится этого вечера, но теперь он с облегчением увидел, что румянец возвращается на ее щеки. Она разрумянилась, глаза блестели, герцог что-то говорил ей, и она ответила… может быть, она понемногу успокаивается, видя, что бояться особенно нечего. Эдуард почувствовал прилив оптимизма. Все же, подумал он, инстинкт верно подсказал ему устроить этот прием.

Он взглянул налево. Жислен Бельмон-Лаон холодно разглядывала Элен. Она с такой готовностью приняла это приглашение, что Эдуард почувствовал презрение. Его любовница будет проходить испытание перед его друзьями, она даже нахально посмела почти намекнуть на это. Но, подумал он раздраженно, Жислен была непроходимо глупа. Если бы они только знали, что это его гости, а не Элен, проходят испытание…

Он опустил взгляд на стол, накрытый вышитым муслином, под которым, на загородный манер, лежала ткань более яркого цвета – традиция, начатая во времена его бабушки и оставшаяся с тех давних пор.

Свет зажженных свечей смягчал богатство желтых, синих и розовых красок лиможского фарфора. А вот цвета пирамид из фруктов, наоборот, проступали отчетливее. Середина стола, как в пору его детства, была украшена полевыми цветами и виноградными листьями. Он любил простоту и очарование этого букета, чего никогда не понимала и терпеть не могла Луиза де Шавиньи с ее чересчур изысканным вкусом.

Он ощутил мимолетную печаль, острую ностальгию по прошлому, по всем этим потерянным летним сезонам между войнами. Партии в теннис, и папа всегда поддается Луизе, по вечерам игра с бабушкой в «состязание чертиков» и в безик, шалости с Жан-Полем… В этой комнате, за этим столом, он впервые попробовал вина, в которое отец предусмотрительно налил воды на случай, если вино окажется слишком крепким для трехлетнего малыша. Вино «Шинон», у него был вкус малины… Он снова взглянул на Элен. Теперь она говорила с Кристианом. Мы сможем приезжать сюда с детьми. Каждое лето. Много лет подряд…

Некоторая отрешенность Эдуарда, несвойственная ему невнимательность к окружающим не прошли незамеченными. В частности, это заметила герцогиня де Варенж и снисходительно улыбнулась. Она была привязана к Эдуарду; ему пора было вступить во второй брак, и эта девушка – она, разумеется, ничего не знает о ней, но девушка казалась очень милой. Она так терпелива с милым беднягой Альфонсом, который бывает нудноват, когда заводит речь о рыбной ловле. Bon genre[39], решила в заключение герцогиня. Она была вполне довольна. Современные манеры отталкивали ее, и как это приятно – встретить молодую девушку, такую красивую и такую скромную, хотя все же жаль, что она не француженка. Одно время герцогиня питала надежду, что Эдуард оценит по достоинству ее племянницу, любимую племянницу, которая могла стать для него во многих отношениях превосходной женой. Но что же сделаешь: племянница была некрасива, а эта молодая женщина восхитительна; Эдуард чувствителен к внешности, как любой другой мужчина… Она оценивающе оглядела поочередно всех сидящих за столом. На Жислен Бельмон-Лаон и ее мужа она посмотрела с откровенной неприязнью, а на одного из американцев с восхищением. Он был в белой хламиде, которую его жена именовала «смокин». Потрясающе. Ее брови поднялись. Неужели такое в Америке считается de rigueur[40]? Ничего не скажешь, друзья у Эдуарда самые разношерстные…

Жислен Бельмон-Лаон сидела напротив герцогини, недалеко от Эдуарда, но не так близко, как ей бы хотелось. Она взглянула на герцогиню и отметила, к своему удовлетворению, что эта мерзкая женщина смотрится еще кошмарнее обычного. Ее диадема, за которую Жислен охотно отдала бы душу, торчала у нее на голове, как подушка для чайника, водруженная на яйцо. А платье! И где ей только удалось отыскать этот немыслимый оттенок зеленого?

Жислен перевела взгляд на собственное платье от Баленсиаги, бриллианты вокруг запястий, взятые напрокат. Удовлетворенно улыбнулась. Удовлетворение ее, однако, улетучилось, когда она снова подняла глаза и еще раз увидела платье от Живанши на этой новой женщине Эдуарда. Живанши, конечно, неподражаем, и она была вынуждена признать, что эти его платья, словно изваянные, носить трудно. Чтобы хорошо в них смотреться, надо быть высокой и стройной, красота тоже отнюдь не помешает. Жислен пришлось признать, что эта девушка выглядит в платье прекрасно. Более чем. Хотя ведь еще сущий ребенок… Жислен снова взглянула на Эдуарда. Как жаль. Мужчин типа Эдуарда привлекает очевидная невинность, отсутствие кокетства, свойственное молодости. Она пришла в крайнее раздражение: как все-таки глупы мужчины. Такие качества не удержатся надолго, к тому же такому человеку, как Эдуард, они быстро наскучат. Он человек чувственный, несмотря на его видимый аскетизм, и, наконец, знаменит своим непостоянством. Этой девушке посчастливилось удержать его месяц, два или сколько там у них все это продолжается. Что на самом деле нужно Эдуарду, сказала себе Жислен, так это женщина умудренная и понимающая, женщина изобретательная, которая разбирается в играх и уловках, поддерживающих интерес в умном и опасном мужчине. Такая, как она сама…

Эта мысль, которая не однажды приходила ей в голову и раньше, наполнила ее внезапным тайным удовольствием. Она посмотрела на Эдуарда и попыталась вообразить, каков он в постели.

Сидевший напротив Жислен ее муж Жан-Жак забавлялся, наблюдая за ней, и, заметив ее взгляд, сразу догадался, о чем думает его жена. Что ж, пусть попробует, подумал он, несомненно, со временем она это сделает, у него же нет возражений – когда Жислен заводила себе нового любовника, то предоставляла ему полную свободу предаваться собственным склонностям. Но ей придется подождать, пока эта девушка сойдет со сцены – что, по-видимому, произойдет, как раньше или позже случалось со всеми женщинами Эдуарда. Сейчас же Жислен попусту тратит время. По лицу Эдуарда каждый может сказать безошибочно: утром он был с этой девушкой в постели и теперь с трудом дожидался ухода гостей, чтобы вернуться с ней в постель.

Жан-Жак повернулся. Он оглядел Элен опытным взглядом эксперта. Что ж, Эдуарда можно понять. Он и сам был бы не прочь: вот посмотрел на нее, представил себе и уже почувствовал, как все напрягается. Хороша ли она в постели? Инстинктивно он ощущал, что должна быть хороша, было что-то в ее губах, в том, как она двигалась, – и она казалась при этом такой чистой. Все эти недотроги, на первый взгляд холодные как лед, неизменно оказываются самыми горячими, когда доходит до дела. Он недовольно воззрился на ее платье. Живанши, и выбрал его Эдуард, он готов был держать пари. Вполне во вкусе Эдуарда. Кто, кроме него, способен засунуть женщину с таким телом в смирительную рубашку стоимостью в пятьдесят тысяч франков, чтобы ничего нельзя было разглядеть?