Маски - Борис Егоров

После того как исповедь окончилась и «дело» на Проскурина было заведено, сестра дала еще одно напутствие:

— Ознакомьтесь с распорядком дня. Он соблюдается строго. Кто нарушает, тех мы немедленно выписываем и сообщаем по месту работы…

Петр Сергеевич покорно перенес все испытания, предсказанные сестрой. Через два часа он стоял уже на пороге изолятора.

— А где ваш чемодан? — спросила няня. — Идите заберите и сдайте в кладовку. Нужные вещи возьмите с собой. Учтите: кладовка работает два раза в неделю…

За несколько «рейсов» Проскурин перетащил свои вещи в изолятор, а пустой чемодан оставил в гардеробе.

Наконец можно прилечь. Но едва начал Петр Сергеевич расшнуровывать ботинки, явилась сестра:

— Пожалуйте на прием к лечащему врачу.

Сорокаминутная беседа с врачом протекала живо и увлекательно. Врач сыпал вопросами: «Болели ли вы в детстве свинкой?», «Не было ли среди родственников психических больных?», «Как у вас с алкоголем? Пьете много?»

В заключение врач посоветовал больше дышать свежим воздухом и питаться. При этом заметил:

— Сейчас диетсестра звонила, просила передать, что вы будете ходить в столовую в третью очередь.

…А где-то рядом плескалось море. Где-то по соседству люди отдыхали.

Случай № 2. Инженера Савченко наградили охотничьим ружьем. Наградили за большие заслуги и, как сказал выступавший на торжественном собрании металлургов представитель вышестоящего главка, «за дерзновенное новаторство».

В антракте между торжественным заседанием и художественной частью многочисленные коллеги инженера крепко пожимали ему руку и недвусмысленно намекали на то, что большую награду надо как-то отметить.

Герой дня тепло принимал поздравления, но от того, чтобы «как-то отметить», воздержался. И правильно воздержался. Одно дело — зачитанный приказ, другое — ружье, которое должно быть вручено по этому приказу.

Савченко ждал награды месяц-другой, наконец позвонил в главк:

— Что там с моим ружьем?

— Не волнуйтесь, вы его получите…

Ждал еще несколько месяцев. Снова позвонил.

— Это Савченко, — доложила секретарь начальству, — все какое-то ружье вымогает…

Она сказала слишком громко, и телефон донес до инженера этот разговор. Он горько обиделся и больше не звонил.

Через полгода, когда Савченко работал уже на другом заводе, его вызвали в главк.

Открывая дверцу шкафа, секретарь сказала:

— Все уехали на совещание. Просили передать вам ружье. Вон оно. Берите сами, я боюсь… И кстати, распишитесь…

Случай № 3. Супруги Дмитриевы жили вместе восемнадцать лет. У них родилось четверо детей. Старшему — семнадцать, младшему — тринадцать.

Был, однако, в этом браке существенный дефект: загсом он не регистрировался. В маленьком городе все знали Алексея Петровича Дмитриева и его жену. И когда один из них давал доверенность другому на получение денег, кассиры даже паспорта не спрашивали.

Но вот супруги решили под давлением некоторых обстоятельств оформить свои отношения официально.

В воскресенье с присущей в таких случаях торжественностью они отправились в загс.

Торжествовали, правда, недолго. Строгая регистраторша, окинув их изучающим взглядом, каким смотрит следователь на человека, подозреваемого в трех рыночных кражах и одном вооруженном ограблении, сказала:

— Понимаю. Разведенные? Документы о прежних расторжениях есть?

— Да мы ни в каких других браках не состояли!..

— Хорошо. Пишите заявку. Приходите через две недели.

— А почему не сейчас?

— Не сразу. Продумайте. Взвесьте. Может, передумаете…

— Да мы восемнадцать лет…

— Ничего не значит.

— За дверью соседи. Свидетели.

— Мы не суд.

— Вот дети под окном…

— Все на общих основаниях.

Водители такси — двух «Побед» — получили за простой и укатили. Домой новобрачные шли пешком. Детей, чтобы те несколько порассеялись, отправили в кино…

Итак, три случая. В них есть общее: у людей отняли радость, зря омрачили торжество. Может быть, иные возразят нам: важен, мол, конечный результат. Проскурин неплохо отдохнул, загорел, Савченко без промаха бьет зайцев из долгожданного ружья, а супруги Дмитриевы через две недели все-таки сочетались законным браком.

Все это так. Но еще бы не отдохнуть: путевка-то у Проскурина была настоящая, а не фальшивая. И потом как-никак юг, море. В санаториях и домах отдыха каждый год бывают у нас сотни тысяч людей. Это забота партии, государства. Так донесите ее до каждого, не расплескав!

А уж насчет ружья скажем так: лучше не делайте широкого жеста, не премируйте им, если выполнить приказ титанически трудно. Наградите грамотой, но вручите ее вовремя. Как говорит пословица: дорого яичко к Христову дню. Или еще: не дорог подарок, а дорога любовь.

Любви не хватает. Не хватает ее во многих случаях. И тогда, когда бухгалтерия только в самый последний день делает расчет отпускнику (у него, бедного, билет на поезд в кармане, а денег все еще не дали). И тогда, когда хочет человек взять напрокат радиолу или баян по случаю новоселья, а ему говорят: «Принесите поручительство соседа или дворника, что вернете». Да мало ли случаев, когда…

Тут надо взять пример с торговых организаций. Раньше все можно было купить только в магазинах. Теперь свежие, румяные булочки, чудный кефир, отбивные котлеты и фасованные гуляши коробейники разносят по домам: извольте! Покупатели довольны. Им это нравится. Кто-то сидящий в торге их нежно любит, о них думает. Может, ночей не спит. Люди пьют кефир, и он кажется им вкуснее обычного. С повышенным процентом жирности.

Так пусть будут довольны не только покупатели, пусть светится радость на лицах граждан всех других категорий: отпускников, новобрачных, кандидатов в новоселы, премированных, заказчиков ателье, дебютантов, дипломантов!.. Если я кого-то забыл, дополните.

Радость должна быть всеобщей, раз она заслужена и возможна. Давайте делать приятное друг другу!

Честное слово, это не так трудно!

Дважды два

Петя не слушал бабушку. Петя не ел манную кашу. Петя баловался с огнем: едва взрослые отвлекались, он хватался за спички.

— Какой ты у нас непутевый! — горестно вздыхала бабушка. — Если бы ты хоть неделю был хорошим мальчиком, я бы купила тебе ружье.

Петя подумал и согласился на кабальные бабушкины условия. С этого момента манной кашей он не брезговал и красным петухом дому не угрожал.

Но он очень томился и много раз с нетерпением спрашивал:

— Когда же кончится неделя?

Тогда он покажет свой характер.

Это логика ребенка. Удивительного в Петином поведении ничего нет: несмышленыш.

Но до какого возраста можно быть несмышленышем?

Судя по драматическим событиям, которые произошли некоторое время назад в одном приволжском городе, сорокалетние или даже пятидесятилетние люди от несмышленыша Пети мало чем отличаются.

Город включился в двухгодичное соревнование за чистоту. В связи с этим исполком горсовета торжественно обнародовал в прессе решение, запрещающее «выливать на улицах и площадях помои», а также «выбрасывать мусор и павших животных».

Решение, как гласил заключительный параграф, входило в силу через пятнадцать дней после его опубликования. Срок действия был определен в два года.

Из этого следовало, что пятнадцать дней горожане могли еще резвиться и озоровать — кидаться дохлыми кошками и среди бела дня лить помои на центральной площади, около памятника Неизвестному Председателю Горсовета. А потом — ша! На два года надо взять себя в руки, крепиться и пребывать в томлении: «Когда же кончится запретный срок?»

Те, кто не нарушит священных условий, выйдут победителями смотра, будут премированы часами, а возможно и ружьями. Не детскими, конечно, а настоящими, охотничьими — двустволками, берданками, централками.

Авторы этого исторического документа смотрели на горожан снисходительно, как бабушка на шаловливого Петю. А горожане Петями не были и обиделись. Вступать в соревнование за невыбрасывание кошек они считали оскорбительным.

Этот факт я вспомнил только потому, что недавно столкнулся с другими — точно такими же.

Газета «Миасский рабочий» напечатала решение горсовета. Решение «в целях благоустройства» предлагало: очищать улицы от мусора, иметь на домах номерные знаки, содержать закрытыми чердаки и люки канализационных колодцев. Решение столь же категорически запрещало засорять улицы окурками, вывозить навоз на берега водоемов. Было также наложено строгое табу на «безнадзорный выгон на улицы и площади крупного рогатого скота и мелкого скота».

И снова финальный параграф: «…Вступает в силу через 15 дней после опубликования и действует два года…»