Вор черной масти - Екатерина Русак

Я превратился в слух. Это было крайне важно для меня.

- Лаборатория выдала мне примерно такой ответ: "Материал ткани данной на анализ не подлежит идентификации. В настоящем, ткани по такой технологии не выпускаются ни в СССР ни за рубежом. Технология ее изготовления неизвестна. Состав ткани указывает, что она изготовлена из неорганических волокон". Что вы на это можете сказать, Михаил Аркадьевич?

Я внимательно выслушал Волосникова и теперь, обдумав все за и против решил играть Ва-банк. Я хорошо представлял, что Волосников, побывавший в Москве у Сталина будет меньше всего заинтересован в моем разоблачении. Тем более, скрывая от руководства главные факты, он автоматически становился государственным преступником, о чем он был осведомлен не хуже меня. И я решился говорить. Может, это была моя ошибка, что я поверил в порядочность МГБешника, но отступать было поздно: пан или пропал!

- Хорошо, раскроюсь, если такой базар пошел. Я действительно Рабер Михаил Аркадьевич, только рожденный в 1968 году. Как вам это нравиться?

Волосников посмотрел на меня, как будто видел впервые.

- Я догадался, - тихо произнес он.

- Нет, не вы сами, - возразил я. - У вас была подсказка. Я обмолвился об этом один-единственный раз. На первом допросе в милиции.

- Что вы рассказывали о себе, как о пришельце из будущего капитану железнодорожной милиции Окуневу?

Я этот вопрос предвидел:

- Я не рассказывал, я вскользь предположил, что я пришелец из будущего. Только и всего.

- Почему вы так ему сказали?

- А что я, по-вашему, еще мог сказать, если у меня оказался паспорт 21 века?

- Выходит, это был ваш настоящий паспорт?

- Настоящий, Николай Яковлевич! Я - пришелец в этом мире, пришелец из 2011 года...

Волосников был далеко не глупым человеком. Сейчас он лихорадочно перебирал в уме факты, которые были связаны со мной. Он закурил новую папиросу, его примеру последовал и я. Мы с ним молча курили и размышляли.

- Вот теперь вы знаете правду, - сказал я. - А она вкратце такая...

Я рассказал, что случилось со мной после перекура на станции седьмого августа 2011 года. О том, как я оказался на станции Черная, допросы, сумасшедший дом, Борлаг и все остальное. Закончив короткий, несколько сбивчивый и эмоциональный рассказ, признался:

- Я сам не понимаю, почему мои отпечатки пальцев и все остальное совпали с данными подполковника Рабера. Могу только предположить, что он мой дальний родственник, точнее дед, имевший к моменту гибели сына Рабера Аркадия Михайловича. Отсюда и наше удивительное сходство.

Но, прибавил я, все равно не понимаю, почему имеют такое сходство, даже отпечатки пальцев.

Волосников выслушал меня, помолчал и задал вопрос, который никогда не пришел бы мне в голову:

- Как звали вашу бабушку по отцу?

- Клавдия, - автоматически произнес я, и, похолодев, ошалело уставился на Волосникова и с ужасом вскричал: - Так оказывается, что моя жена Клавдия - в будущем и есть мать моего отца!

Волосников понял мое состояние, разлил коньяк по рюмочкам, предложил:

- Выпейте, Михаил, это трудно воспринимать, но по открывшимся обстоятельствам получается, что это правда... Не знаю, к сожалению, как все это уложить в разворачивающеюся передо мной почти фантастическую историю.

- Кольцо времени! - воскликнул я.

- Что это значит? - поинтересовался Волосников.

Мне пришлось бы нелегко, если бы Волосников был неученым, таким как нынешний министр МГБ СССР Абакумов Виктор Семенович. К счастью, подполковник Волосников был эрудирован, начитан, и ему не пришлось объяснять азы зарождающейся фантастики. По крайней мере, он хорошо знал роман Герберта Уэллса "Машина времени".

Я попытался объяснить ему это как мог, добавив от себя, что совершенно не имею никакого представления, как я попал в прошлое, зачем и с какой целью. Мне это абсолютно не ясно, подчеркнул я. Это произошло против моей воли, спонтанно и совершенно неожиданно. Темнота в сознании и я тут.

- Готов вам поверить, Михаил Аркадьевич, - произнес Волосников. - Если бы это случилось направлено, то вас бы готовили к перемещению. Ваш липовый паспорт и деньги сразу подтверждают полную правоту ваших слов...

- Теперь вы знаете все. Что будет со мной дальше? - спросил я. В душе стало пусто и тоскливо.

- Ничего не измениться! - ответил Волосников. - Вы идете на задание.

И тут я услышал от него слова, которые несколько дней назад говорил Клавдии:

- Забудьте обо всем и как можно скорее! Если о нашем разговоре узнает еще кто-нибудь, то вы и я будем ликвидированы в самые кратчайшие сроки. А точнее, нас с вами медленно похоронят в подвалах Лубянской тюрьмы, и перед этим день за днем будут долго пытать всевозможными способами, выбивая из нас всю информацию. Если вы этого не знаете, как это делается, то я очень хорошо об этом информирован. Нас выпотрошат наизнанку, перед тем как убьют. Поэтому никогда, никому и не при каких обстоятельствах не смейте даже заикаться об этом. Вы погубите не только себя, но и меня. Но даже погубив меня, вы этим не спасете свою жизнь... Поэтому, лучше оставайтесь для всех полковником Рабером, это будет намного безопаснее, чем быть человеком из будущего, которого в конечном счете ожидает расстрел. Вы меня поняли, Михаил Аркадьевич?

- Увы, мне понятно! Мы с вами в одной лодке!

- Интересное выражение, - заметил Волосников. - Но оно удивительно точно характеризует наше с вами положение.

Мы замолчали. Потом Волосников произнес как бы в раздумье:

- Представляете, сколько людей из различных группировок нашей партии захотели бы воспользоваться вашим знанием будущего в своих, корыстных целях. А такие группировки есть. Люди, получившие власть, опасны уже тем, что считают свое назначение на должность наместничеством. Мы с вами обязаны не допустить протечки информации. Это зависит лишь от вас.

- Понимаю, - угрюмо буркнул я. - Но разве я дал повод усомниться в своем умении громко молчать?

- В этом я убедился лично, поэтому я изначально не считал нужным поднимать вопрос о вашей ликвидации, - признался Волосников.

Я услышал, то, что хотел услышать. Я протянул свою руку Волосникову и пообещал:

- Спасибо, Николай Яковлевич! Даю вам честное слово, что никто не услышит о том, кто я на самом деле!

Волосников ответил мне коротким рукопожатием и вдруг спросил:

- Когда это случится?

Я понял, о чем он спрашивает. О смерти Сталина.

- В 1953 году.

Волосников, услышав это, растерялся. Лицо его покраснело, руки чуть подрагивали, когда он подносил папиросу ко рту. Около минуты он был в состоянии тихого шока.

- А будущее... оно какое? - с запинкой произнес он. - Вы живете уже при коммунизме?