Долгая дорога домой (СИ) - Костелоу Дайни

Он сделал все, что мог: проник в дом и принес ей ее собственную одежду, чтобы она могла избавиться от грязной серой приютской робы; принес колоду карт, книги для чтения, бумагу и карандаши, а главное — добывал еду. И все равно Элен почти все время была одна и скучала.

— Не могу я остаться с тобой, — объяснил он, когда сестра стала умолять его не уходить. — Идет война, на баррикадах каждый человек на счету, в том числе и я. — Он поспешно ее обнял. — Слышишь, пушки гремят? Мне пора.

Пушки Элен слышала — их слышал весь Париж, — но не их она больше всего боялась. А вдруг он не вернется? Что с ней будет, если Марселя убьют?

— Ты обещаешь вернуться? — спросила она тихо и робко.

— Конечно! — ответил он, понимая, что может не выполнить обещание.

«Куда, к чертям, подевался Жорж? — подумал он в очередной раз. — Отчего не пришел, как обещал? Может быть, после нашего последнего разговора он ушел из Парижа, а теперь, когда начались бои, не может вернуться. Может, его поймали? Или убили?» Вопросов было полно, ответов — ни одного.

Элен тоже очень ждала Жоржа. Он-то точно решит, что делать. Да, Марсель делает все, что может, но Жорж, наверное, имеет больше возможностей. Почему братья воюют на разных сторонах, она не понимала. Они оба французы, оба выросли в Париже… Вот ведь беда какая…

Жанно медленно выздоравливал от ран — молодость живуча. Ребра цвета грозовой тучи при резких движениях все еще болели, но зашитое плечо заживало, рана очищалась, и шишка на голове спала, оставив лишь глубокий шрам под волосами.

Альфонсу удалось продать часы и на вырученные деньги купить продукты и дрова. Несколько недель все трое ели приличную еду, а не перебивались отходами, подобранными на рынке. Вскоре лицо мальчика приобрело здоровый цвет, и дней через десять он снова стал выходить на улицу.

Супругам Берже Жанно сказал, что рыщет в поисках провизии, так что остатки драгоценной наличности они спрятали подальше. И действительно, Жанно часто приносил фрукты и овощи, которые удалось освободить от чрезмерной опеки хозяев и при этом не попасться. Но главное, чем занимался он во время этих выходов, — искал Элен. Каждый вечер он проходил мимо дома на авеню Сент-Анн, надеясь увидеть там признаки жизни, но дом стоял запертый и темный. Удалось ей сбежать тогда, на складе? Он надеялся, что удалось, и, значит, теперь она где-то прячется.

Жанно заглянул в свое прежнее логово и нашел там Поля с Мартышкой. От них он узнал, что раненый Гастон залег в берлогу в том самом доме, где держал пленницей Элен.

— Хреновый у него вид, — сообщил Поль. — Его пырнули в ногу. Хлестало, как из недорезанной свиньи, и становится только хуже.

Жанно решил не говорить, что это он свинью не дорезал. Такая классная история не могла бы не уйти в народ, а Жанно совсем не хотелось, чтобы Гастон и его друзья узнали, что он до сих пор находится среди живых, и пришли сводить счеты.

— А ухаживает за ним Франсина? — спросил он между прочим.

— Не-а. — Поль покачал головой. — Ее там больше нет. Не знаю, что с ней сталось.

Жанно подумал, что, похоже, он знает, но делиться этой тайной не стал. И ушел обратно в город.

Париж был в осаде, и это создавало дополнительные возможности для Жанно и ему подобных. Дома разрушались обстрелом, и просто удивительно, сколько всего можно было набрать на развалинах, но действовать приходилось очень осторожно. Если бы его поймали как мародера, ему бы не поздоровилось, но столько народу этим промышляло, что перспектива попасться была близка к нулю. Еще одна опасность заключалась в том, что, пока Национальная гвардия отбивала атаки правительственной армии, всех мужчин, женщин и детей, способных двигаться, хватали и заставляли строить вторую линию баррикад. До сих пор Жанно удавалось избежать всех опасностей, и он умудрялся добывать и для себя, и для Берже много чего нужного.

Однако через два дня его поймали. Когда, прокравшись в переулок за домом Сен-Клеров, Жанно пытался открыть калитку, кто-то схватил его сзади и вывернул ему руку назад и вверх так, что Жанно взвыл от боли.

— Ах ты хулиган! — рявкнул мужской голос. — В дом залезть решил?!

— Нет! — крикнул Жанно. — Я просто ищу одну девочку, но это неважно, ее здесь нет.

Он попытался вырваться, но ему лишь дернули руку вверх, отчего он взвыл еще раз.

— И кого это ты «просто ищешь»?

— Девочку, которая тут жила, но ее тут нет. Я не залезть хотел, честно, я только смотрел.

— Честно? — рассмеялся незнакомец. — Вряд ли ты был честен хоть раз в жизни.

Не выпуская руку Жанно, мужчина протянул свою и, отперев ворота, грубо втолкнул мальчишку в сад. Жанно пошатнулся, когда его отпустили, но ворота уже закрылись, и бежать было некуда. Тут луна выплыла из-за туч, и Жанно, к своему ужасу, увидел, что поймал его национальный гвардеец. Мальчик отшатнулся, съежившись, но мужчина снова схватил его за руку и повел к конюшням.

Элен, услышав шаги, спряталась в пещерке из соломенных кип, которую Марсель устроил ей в пустом стойле.

— Все нормально, Элен, — сказал он тихо. — Это я. Но со мной тут парень, который вроде бы тебя ищет.

Элен вылезла из укрытия и, когда Марсель зажег фонарь, увидела его спутника.

— Жанно! — крикнула она. — Ты живой!

— И ты живая, — сказал Жанно, неловко и с опаской оглянувшись на гвардейца, который его привел.

— Не бойся, — сказала ему Элен. — Это мой брат Марсель. — Она повернулась к брату: — Марсель, это Жанно. Помнишь, я тебе говорила? Это он спас меня от Гастона.

Они втроем расположились на соломе, и при свете лампы Жанно поведал о своих злоключениях — как бандиты его бросили, сочтя мертвым, как Берже второй раз подобрали и выходили.

— Я сейчас у них живу, — сказал он. — Как было во время первой осады.

— А если этот Гастон тебя найдет? — спросила Элен.

— Не найдет, — уверенно отозвался Жанно. — Поль говорит, что Гастон лежит у себя в берлоге раненый. И совсем плох.

— Ты знаешь, где это? — спросил Марсель. — Можешь мне показать?

— Я туда не пойду, — помотал головой Жанно.

— Ты только покажешь, — попросил Марсель. — Хотя бы издали, чтобы я знал, где его искать.

Глава двадцать четвертая

Было уже темно, когда Жорж открыл калитку и тихо прокрался на каретный двор. С тех пор, как он застал Марселя в конюшне, ему пришлось воспользоваться туннелем только один раз: приходил на одну ночь, чтобы лично собрать сведения об оборонительных сооружениях, численности Национальной гвардии и о реакции народа на декларации Коммуны. На основании этих и подобных сведений, переданных генералом Винуа армейскому командованию и главе правительства Адольфу Тьеру, было отмечено, что предпринятые ранее, в Вербное воскресенье, атаки на город в Нейи и в Курбевуа были успешны.

В ту ночь у Жоржа не было времени зайти на авеню Сент-Анн. Он не ожидал, что будут новости об Элен, и, кроме того, встречи с Марселем, на которых подвергалась испытанию лояльность каждого из них, его тяготили. И в довершение в ту ночь его окликнул патруль Национальной гвардии, и только везение помогло ему уйти живым.

Но сейчас он вернулся. Город был в осаде, обстрелы не прекращались, и Жорж чувствовал, что должен еще раз повидать брата, чтобы убедить его бежать вместе с ним через туннель и вернуться в свой полк.

Он вылез из туннеля в погребе и, покинув дом под прикрытием темноты, направился прямо на авеню Сент-Анн. Его деятельность в качестве разведчика стала вдвойне опасной, когда началось прямое наступление на город и улицы стали патрулировать куда как тщательнее. Жорж был одет, как всегда, простым ремесленником, но знал, что любой шляющийся по улицам после темноты может быть застрелен на месте как шпион или просто взят в заложники, как уже было с несколькими видными горожанами, и все они подлежали массовой казни. Не раз ему приходилось прятаться в тени, заслышав звук шагов марширующего патруля.

Бои шли жестокие, и Жоржа тревожило сомнение, уцелел ли в этих боях Марсель. Он абсолютно не понимал, почему брат выбрал Национальную гвардию, когда мог вернуться в полк как герой Седана, но раз уж так вышло, то теперь Жорж боялся, как бы Марселя не убили при взятии города. Сам он тоже рисковал немало: сейчас, когда идет бой за будущее Парижа, не выдаст ли его Марсель? Получится ли у них поговорить как братьям, а не как врагам?