До конечной - Елена Николаева

— А теперь решил грохнуть? Так, что ли?! — отрываюсь от неё. Стелла тотчас стекает по стенке на пол, хаотично растирая пальцами шею. В панике отползает подальше от меня.

— Он получил охуенную рекламу. Ты, вероятно, забыла? В том, что не смог прокрутить деньги, не моя вина. Это. Не. Моя. Проблема. Ясно?!

— А я? Я потеряла ребёнка, а тебе плевать! Слышишь..? — шипит как змея, над которой нависла угроза. — Всё из-за тебя! — ударяет ладонью о пол, рыдая. — Из меня выскребли тельце малыша. Он бы родился через пару месяцев. Ты убил его! Убил! Я подам на тебя в суд! Ты лишил меня единственной радости, затащив к себе в машину!

— Не смеши меня, — не в силах выслушивать ересь, дёргаю за плечи вверх, вынуждая встать на ноги. Встряхиваю её. Ещё раз скептически осматриваю лицо, выискивая хоть какое-нибудь раскаяние. — Наркотик мне подсыпали с твоей подачи. Мои люди нашли свидетеля. Бывшего любовника твоей матери. Думаю, вам с отцом будет над чем поразмыслить в СИЗО, — отталкиваю и тут же получаю шквал ударов кулаками в грудь.

— Ты ничего не докажешь! Это неправда! Ты лжёшь! Твои придурки блефуют! — последний удар приходится на больное плечо. Взревев от боли, швыряю её на кровать лицом вниз. — Надо было раньше избавиться от твоего ублюдка! Как только узнала о беременности, — сжимая в кулаках простынь, сворачивается на постели в клубок. — Ненавижу тебя, Юдж. Ненавижу…

Последнее признание шпарит мозг кипятком. Она сделала аборт? Сколько дней после УЗИ протянула? Два, три, неделю?

— Собирайся. Поедешь с Германом в «Адонис». Вера Станиславовна обследует тебя и даст мне на руки опровержение моей вины.

— Я никуда не поеду, — всё ещё пытается сопротивляться. Не реагирую. Забираю мобильник и набираю Терентьева.

— Поедешь, иначе я тебя, суку, здесь придушу… Собственными руками.

Глава 35. Сердцу не прикажешь

Евгений

Из-за разборок со Стеллой приходится нанять бизнес-джет. Полёт в Монако обходится в круглую сумму, но двадцать штук евро — это ерунда, по сравнению с тем, сколько я мог потерять, не разгребись я со всем дерьмом сразу.

Два часа полёта проходят в спокойной обстановке. После позднего обеда я сразу ухожу в спальню. Укол, который делает Вика, помогает расслабиться и унять возобновившуюся в плече боль. Мне даже удаётся задремать.

Я снова вижу её во сне. Свою Мышку. Красивую. С солнечной улыбкой на лице. Настолько реальную, что начинаю чувствовать прилив возбуждения под её тонкими и смелыми пальчиками, скользящими по стволу. Теряя грань между сном и явью, с глухим стоном отдаюсь острым ощущениям, пока не начинаю понимать, что Яны здесь и близко нет. Не тот запах кожи витает в ноздрях. Не того цвета волосы сжимает мой кулак. Силуэт совсем не той женщины, которую я жажду видеть рядом с собой.

— Какого хера? — перехватываю ладонью хрупкую кисть, сомкнувшуюся на каменном члене. Просыпаюсь окончательно, рассматривая перед собой невинное лицо медсестры. — Вика, ты спятила? — рявкаю, отрывая её руку от своего паха. Резинка боксеров неприятно шмякает по стволу.

— Идиотка… — шипя, поправляю на себе трусы. — Массаж плеча и уколы — всё, что от тебя требовалось! Дрочить я могу сам!

— Женя, я подумала — Вам нужно расслабиться. У Вас каждый нерв на взводе. Мышцы зажаты, — говорит, поднимаясь с кровати. На ней тонкое кружевное белье, и ни намёка на стеснение. Безмозглая кукла. Решила меня окучивать? Серьёзно?

— Если бы я хотел расслабиться, я нанял бы себе элитную шлюху. Ты здесь не для этого. Пошла вон, пока я тебя не выбросил к чертям собачьим за борт!

— Но…

— Убирайся! Шмотки свои не забудь. До окончания полёта не попадайся мне на глаза!

Резко сажусь на постели. Нервы всё ещё вибрируют и искрят. От выброса адреналина вскипает кровь. Протерев пальцами глаза, хватаюсь за телефон. Инстинктивно набираю Яну. Сам не знаю, почему это делаю. Чувствую, нужно поговорить. До одури, до дрожи в теле хочу услышать её голос. Скучаю, черт бы её побрал! Тоска настолько глубоко въелась в душу, что готов всё забыть. Отправить за ней второй джет и провести в Монако несколько чудесных дней. Уверен, нам это нужно обоим. Хочу заставить её улыбаться. Целовать хочу, чтобы задыхалась от нежности, чтобы не смела больше думать ни о ком…

— Пливет пап! — раздаётся в трубке радостный голос сына.

— Откуда ты знаешь, что это я? — удивляюсь настолько быстрой реакции.

— Ты мигаис на эклане.

— Ясно, — радуюсь тому, что всё ещё не отправлен в чёрный список. — Здравствуй, Тимоха. Как дела?

— Не осень. Мы сейчас у бабуски Оли. Я устал их успокаивать. Они с Яной всё влемя плачут.

— Что случилось, Тим? — ощутив укол в сердце, спускаю ноги на пол и тянусь за брюками, чтобы снять с тремпеля и одеться.

— Янка скучает по тебе, — от этих слов сердце останавливается на секунду, обрывается куда-то глубоко в пропасть, затем взмывает к горлу и трепещет, затапливает меня щемящим чувством восторга и желанием защищать и беречь.

— Сильно? — всё ещё не могу поверить в то, что она не возненавидела меня окончательно.

— Осень-плиосень.

— Я скоро прилечу к вам, сынок. Дай трубку Яне.

— Она у доктола. Животик смотлит. Пап, а сто такое выкидыс?

— Ты о чём? — ледяная волна страха ударяет в затылок резким толчком.

— Они всё влемя говолят о каком-то выкидысе.

— Стас! Стас, твою мать!!! — отставив телефон от уха, ору, запрыгивая в штаны. — Тим? — в ответ короткие гудки.

Набираю снова. Занято.

— Блять!!!

— Что-то случилось, Евгений Дмитриевич? — охранник врывается в спальню и столбенеет.

— Прикажи капитану развернуть самолёт! Мне срочно нужно в Москву! Живо!!!

Яна

— Я всё равно люблю его, мам. Даже, если он больше не захочет меня видеть, буду его любить... — мама прислоняет мою голову к своему плечу, успокаивая, а я не могу сдерживать слёзы. Жалость ещё сильнее бьёт по нервам, вытаскивает наружу боль и тоску, с которыми я без толку пытаюсь бороться каждый божий день.

— Глупышка моя, маленькая, — гладит меня по голове дрожащей ладонью. Чувствую её душевную боль за нас с Тимом,