До конечной - Елена Николаева

— Мминне хояддна… — стуча зубами, поворачивается на бок. Мальчики встречаются взглядами. Между ними восстанавливается тесная и нерушимая связь. Эмоции на лицах бьют через край. Такая милота, глаз не оторвать. — Пап, вылазь из вады. Забалеис.

— Яна, держи мой пиджак, — Терентьев снимает с себя вещь и отдаёт мне в руки, затем пристраивает Тима у меня на коленях. Кутаю его, пока Герман помогает выбраться Жене из пруда.

— Ян? А мы поедем с папой на моле? Хасю настаясих гипототамов пасатлеть. Мозьна, Ян?

Прижимаю к себе ребёнка, согревая дыханием его прохладную макушку. На Женю стараюсь больше не смотреть. Я всё ещё растеряна. В душе полный раздрай. Сердце заходится в безумном стуке. Не знаю, каковы у него планы на будущее, но я больше не хочу американских горок в отношениях. Жить так, как мы жили до этого момента, больше нельзя. Это невыносимо больно. Я просто устала от всего. Несчастный случай с Тимом притупил внутри все чувства. Не то, чтобы я перестала его любить. Я до сих пор сгораю от желания прикоснуться к нему, но сегодня я чуть не умерла. У меня не осталось сил на принятие решений.

— Сначала нужно принять горячую ванну, родной. Не то вы с отцом и вправду заболеете. Май месяц на дворе. Завтра поговорим об этом. Хорошо?

— Угу… — неохотно соглашается племянник.

— Сынок, иди на руки к Герману. Я помогу Яне подняться, затем мы вместе пойдём к бабушке Оле. Хочу познакомиться с ней поближе.

— Пап? Ты зе не уедис без нас?

— Нет, конечно. Больше я без вас никуда не уеду.

Евгений.

Как мало для счастья надо — всего лишь вовремя появиться в нужном месте в нужное время, предотвратить беду и мельком увидеть блеск любимых глаз.

Господи, если это было испытанием наших чувств, пусть оно будет последним.

Яна испугано смотрит на меня и кутает ребёнка ещё больше в пиджак Германа. Не желает его отдавать.

Моя вина, знаю. Боится, что я приехал за Тимом. Только она до сих пор не понимает, что под воздействием шока ко мне вернулась память.

Подхожу к ней, присаживаюсь на корточки, беру её лицо в ладони и аккуратно прижимаюсь лбом к её лбу. Вижу, как опускает дрожащие ресницы, чувствую, как замирает её дыхание, как кончики моих пальцев приятно покалывает от желания притянуть её в свои объятия.

Боюсь спешить, хотя сердце учащённо ликует. Боюсь верить своему счастью, чтобы не вспугнуть. Впервые за столько месяцев борьбы и ожидания я наконец-то свободен. Мы так мечтали об этом, так долго к этому шли, и вот я здесь, рядом, не знаю, как ей об этом сказать. Просто не могу подобрать правильных слов.

— Прости… — шепчу ей в губы настолько искренне, насколько это возможно. — Прости мне мою чёртову ревность, малыш…

Целую её в кончик носа, не смея прикасаться к губам, а в голове проносятся все события от нашей первой встречи до этого момента. Все. Всё всплывает в памяти, до мельчайших подробностей и ощущений. Любовь в груди вспыхивает ослепительно ярким пламенем, жаром разливаясь по охлаждённому телу.

Моя родная девочка, как же мне тебя не хватало в моём сознании…

— Если ты думаешь, что я приехал его забрать, то это не так. Отдай ребёнка Герману, его нужно срочно согреть, а нам с тобой поговорить.

— Разве ты не всё сказал в ту ночь? — распахивает веки, встречаясь с моим взглядом.

— Тим вернётся к тебе после того, как под присмотром Ольги Егоровны примет горячую ванну. Клянусь. Нам нужно поговорить о случившемся. Я не уеду отсюда без ответов.

Отпускаю её. Встаю, начинаю расстёгивать прилипшую к телу рубашку, чтобы снять и отжать воду. На нервах пальцы с трудом справляются с задачей. Стараюсь не подавать виду.

Яна ещё немного колеблется, затем неохотно передаёт сына в руки Германа, поднимается на ноги. Приходится оторваться от занятия и помочь ей встать.

— Давай помогу, — протягивает свои руки, но тут же тормозит. Её пальцы замирают в миллиметре от груди, словно ей требуется разрешение коснуться меня.

Обхватываю тонкие запястья, прикладываю пальчики к солнечному сплетению, затем и вовсе прижимаю её ладошки к себе в том месте, где сердце пытается пробить грудную клетку. Она изумлённо распахивает глаза. Знаю, что чувствует силу и скорость ударов.

— Давай поговорим. Я не буду оправдываться. Я виноват. Признаю, что повёл себя жёстко по отношению к тебе и к нашему будущему ребёнку. Сожалею, что из-за меня ты оказалась здесь. Я безумно хочу тебя вернуть. Но если ты выберешь Руслана, я отступлю. Клянусь. Больше не потревожу. Дам тебе шанс стать счастливой, как ты в своё время дала мне мой, чтобы я наладил испорченные отношения с супругой. Единственная просьба — я хочу видеться с детьми. Принимать участие в их воспитании. Забирать на короткие уикенды.

— Жень, — всхлипнув, прикусывает губу, чтобы не расплакаться. Ей приходится на пару секунд плотно закрыть глаза, чтобы прогнать слёзы. — Мне не нужно выбирать между вами. Зачем ты приехал? Что тебе сказал Тим?

— Он говорил о выкидыше. Затем связь прервалась. Я чуть с ума не сошёл. Сто раз набирал твой номер. Мне пришлось развернуть самолёт за полчаса до начала посадки в Монако. Герман сказал, что с малышом всё в порядке. Это правда? Я хочу услышать от тебя. Яна?

— С ребёнком всё хорошо.

Не выдерживая наплыва эмоций, сгребаю Мышонка в крепкие объятия, зарываюсь носом в её волосы на макушке и схожу с ума. Естественный запах кожи невероятно сильно кружит голову. Меня пробирает дрожью от этого, сносит волной чистого удовольствия. — Как же я тосковал по тебе. Прости меня, маленькая. За то, что от любви сносит крышу. Никому тебя не отдам, слышишь? Никому. И детей своих никому не отдам. Только через мой труп…

— Дурак! — шмыгнув носом, продолжает неразборчиво лепетать в плечо: — Какой же ты дурак, Захаров…

Освобождает зажатые между нами руки, сплетая их на моей талии. Крепко жмётся ко мне всем телом, и от этого на душе так спокойно и хорошо становится, что не хочется вырываться из этой идиллии, даже для того, чтобы принять душ и переодеться в сухую одежду…

Глава 37. Откровения

Яна

В комнату возвращаемся следом за Германом. Увидев продрогшего Тима, мама бросается навстречу, растерянно осматривая