Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин

На следующее утро дело Мэфри было уже у всех на языке. Почта принесла целый мешок писем от читателей «Хроники», несколько газет высказалось по поводу статей Еретика. Комментарии в большинстве своем были весьма осторожные, а блэнкширский «Страж» даже решил сделать внушение Данну: «Мы опасаемся, что наш уважаемый коллега, взяв на себя миссию исправить мир, зашел в данном случае слишком далеко». Однако в лондонском «Рекорде», либеральной газете с весьма солидной репутацией, на эту тему была опубликована передовица, которая начиналась так: «Уортлийская „Хроника“ выступила с серьезнейшими обвинениями, и если эти обвинения верны, то они не могут не потрясти всю страну». И заканчивалась: «Как и все предыдущие статьи, вышедшие из-под талантливого пера Еретика, здесь каждое слово исполнено горячей убежденности. Мы с величайшим интересом ждем дальнейших статей этой интересной серии».

— Началось. — Мак-Ивой протянул Данну вырезки. — Обождите, что еще будет, когда они прочтут про Суона. Кстати… на вашем месте я не задерживался бы вне дома допоздна.

— Ну что вы! Они никогда не осмелятся.

— Конечно, нет, — подтвердил редактор каким-то странным тоном. — Но вы можете простудиться.

Раздался стук в дверь. Вошел молодой человек — секретарь Мак-Ивоя.

— Извините, сэр. У телефона секретарь сэра Мэтью Спротта. Сэр Мэтью был бы вам очень признателен, если бы вы зашли к нему сегодня, в любое время.

Данн и Мак-Ивой обменялись взглядами. Мак-Ивой вытянул ноги под столом.

— Скажите секретарю сэра Мэтью, что, к сожалению, это невозможно. Мы очень заняты. Но если сэр Мэтью пожалует к нам, то мы будем рады его видеть.

— Хорошо, сэр. — И секретарь вышел.

— Он ни за что не придет, — заметил Данн.

— Может быть, и нет. — Мак-Ивой передернул плечами. — Но вот уже пятнадцать лет, как он держит людей в страхе. Пора постращать и его.

В следующих двух статьях весьма недвусмысленно говорилось о том, что на суде не был учтен срок беременности убитой и что представитель обвинения весьма странно вел себя по отношению к свидетелям. Вот тут уж хлынула лавина. Почта мешками прибывала в «Хронику», и столько шло телеграмм, что Мак-Ивой посадил в соседнюю комнату специальную группу для сортировки корреспонденции, в то время как сам он и Данн, сняв пиджаки, работали у него в кабинете. Телеграммы были самые разные — от сумасшедших, от обществ по борьбе с одним, с другим и с третьим, иные были оскорбительного содержания (возмущенные авторы заявляли, что статьи Еретика подрывают основы закона и порядка), но в основном корреспонденты со всех концов страны от души желали газете успеха в ее начинании. Однако среди мусора попадались и жемчужные зерна.

Так, например, достопочтенный Фостер Баулз, известный публицист и проповедник Лондонской епархии, прислал следующую телеграмму: «Горячие поздравления связи вашей великолепной компанией тчк Следующее воскресенье вечером выступаю проповедью делу Мэфри да благословит вас Бог Брат Баулз».

— Он-то чего суется? — не без ревности буркнул Данн. — Хитрая лиса — сам только и умеет, что сотрясать воздух.

Мак-Ивой с шутливым неодобрением покачал головой.

— Где ваша любовь к ближнему, брат мой? Баулз как раз то, что нам нужно. Уж если он поднимет звон, так не только в Лондонской епархии, но и далеко за ее пределами будет слышно. Он втемяшит это в головы тысячам людей на Олд-Кент-роуд.

Мак-Ивой взял следующую телеграмму.

— А вот, смотрите-ка: «Чрезвычайно одобряю вашу кампанию в поддержку моего запроса 19 ноября тчк Ввиду предстоящих выборов высоко ценю ваше признание моих усилий тчк Все-таки я первый это начал тчк Буду продолжать добиваться справедливости — Искренне ваш Джордж Бэрли».

— Славный старина Джордж, — без тени улыбки заметил Данн. — И он хочет участвовать в благом деле.

— И нанести ответный удар Данкастерам. Они его тогда так крепко стукнули, что он чуть не вылетел из игры. «Буду продолжать добиваться справедливости». Это мило. — Редактор взял другую бумажку, пробежал ее глазами, затем передал через стол Данну: — А на это что вы скажете?

Данн, нахмурившись, прочитал телеграмму от редактора «Рекорда»: «Дорогой Мак-Ивой учитывая большой интерес делу Мэфри предлагаю немедленно опубликовать статьи Еретика согласен любую цепу — Искренне ваш Ллойд Беннет».

На минуту в кабинете воцарилась тишина. Оба были газетчиками и думали об одном и том же… Мак-Ивой полистал блокнот, затем поднял голову.

— Я знаю, что вы сейчас чувствуете. Вы — рыбак и нашли чудесный уединенный пруд, и вдруг на противоположном берегу появляется какой-то субъект и говорит: «Дай-ка и я попытаю счастья!». А все-таки это большой комплимент… «Рекорд»… и Ллойд Беннет — мастер удить рыбу… Вы, надеюсь, меня понимаете…

Данн вскочил, подошел к окну и остановился возле него — спиной к редактору.

— Тут ведь дело не только в личном тщеславии, — сказал он наконец. — Придется принять предложение.

— Прекрасно, — отрубил Мак-Ивой. — Я так и думал, что вы согласитесь. Но цену мы заломим фантастическую.

— Да замолчите вы, Джимми. — Данн все продолжал стоять у окна. — Это ведь не наш материал. Мы тут с вами устраиваем скачки и, точно два букмекера, подсчитываем да рассчитываем… в то время как этот несчастный парень, проделавший всю работу и в поте лица раскопавший зерна правды, лежит в больнице без двух ребер и с дыркой в легком. Нехорошо получается.

— Он все еще плох?

— Очень плох. — Данн мотнул головой. — Но врачи все-таки надеются. Вот если бы он прочитал мои статьи! Они принесли бы ему больше пользы, чем любое лекарство.

— Хм!.. Ну и вой бы поднялся… — Редактор не мог удержаться, чтобы не высказать своих мыслей вслух. — Я хочу сказать… какое бы это произвело психологическое впечатление… если бы он вдруг умер…

Данн резко обернулся, но редактор уже спохватился и поспешил нажать на кнопку звонка.

— Подобные мысли невольно приходят в голову — так уж устроен человеческий мозг. Я хочу сейчас же послать телеграмму Ллойду Беннету.

На следующее утро лондонская газета «Рекорд» вышла с приложением в одну страницу, где были напечатаны три первые статьи Еретика. На другой день она нагнала «Хронику», опубликовав еще три. Седьмая статья появилась одновременно в обеих газетах. Поздно вечером, когда Данн и Мак-Ивой уже собирались домой, мальчик принес в редакцию ленту телетайпа:

«Мистер Дуглас Гибсон (лейборист), член парламента от Нью-Тауна, выступил в палате общин с запросом, намерен ли министр внутренних дел, ввиду шума, поднявшегося в последнее время в печати и повсюду в стране, пересмотреть свое решение по делу Мэфри.

Министр внутренних дел сэр Уолтер Хэмилтон ответил, что просит изложить запрос в письменном виде».

В кабинете воцарилась наэлектризованная тишина; двое мужчин молча смотрели друг на друга. Они провели утомительный день, пока что не принесший особых плодов, и сейчас напряжение начало сказываться на обоих.

— «Просит изложить запрос в письменном виде», — наконец повторил Мак-Ивой срывающимся от радостного возбуждения голосом. — На этот раз нет категорического отказа. Они хотят выиграть время для размышлений. Телефонная связь между Лондоном и Уортли будет сегодня работать всю ночь. А завтра надо ждать гостя.

Они молча, но горячо пожали друг другу руки, взяли шляпы и ушли.

Назавтра был четверг; около четырех часов, когда руководство «Хроники» обычно взбадривало себя крепким чаем, приготовленным мальчиком-рассыльным, который подавал его в толстых чашках с отбитыми краями, раздался стук в дверь.

— Войдите.

Но это был не мальчик с подносом, а крайне взволнованный секретарь Мак-Ивоя Тед Смит; по пятам за ним следовал сэр Мэтью Спротт. Ни в манерах, ни в облике сэра Мэтью, одетого весьма тщательно и элегантно, не было ничего необычного. Лицо его, хранившее, как всегда, сдержанное высокомерное выражение, было совершенно спокойно.

Секунду длилось молчание.

— Садитесь, прошу вас, — предложил редактор.

— Благодарю. — Сэр Мэтью опустился на стул. — Вас трудно застать в последнее время, мистер Мак-Ивой. Я проходил мимо и решил заглянуть на минутку. Конечно, неофициально.

— Разумеется, — кивнул Мак-Ивой, бесстрастно глядя в лицо собеседнику. — Не угодно ли сигарету?

— Нет, благодарю вас. — Спротт жестом отстранил серебряный портсигар. — Я очень рад, что и вы здесь, мистер Данн. То, что я хочу сказать, в известной мере касается и вас.

Наступила более продолжительная пауза. Спротт великолепно владел собой, все у него было заранее обдумано, и он не проявлял никаких признаков тревоги. Он даже слегка улыбнулся, желая показать, что вполне спокоен.