Война кротов - Александр Шакилов

Вспышка.

Грохот.

Дикие вопли.

– Теперь они за нами не сунутся. – Че поднялся и побежал по направлению к Арсенальной.

– Но ведь граната у тебя одна! – крикнул ему в спину Сайгон, помогая встать метростроевцу.

Растаман оглянулся:

– Точно. Но они-то об этом не знают.

Фидель ждал их метрах в ста от поля боя. Точнее – от места побоища. В туннеле граната Ф-1 способна творить чудеса. Если чудесами можно назвать бесчисленные увечья и раны, не совместимые с жизнью.

И всё равно, вопреки протестам Че они выждали еще с полчаса, чтобы увериться: аборигены Крещатика отказались от дальнейшего преследования. Разумно. По правде говоря, папуасам вообще не следовало соваться в туннель. Спасатели даже в урезанном составе – сила грозная, способная изменить судьбу всего киевского метро. У команды Фиделя на пути не становись. И уж тем более не стоит за ней гнаться.

– Нас не догонят!

– Мышка погиб. – Сайгон схватил растамана за плечо и попытался развернуть лицом к себе, но тот сбросил руку.

– И что? Устроим поминки? Напьёмся и порыдаем всласть?

Сайгон оторопел:

– Мышка… Он погиб, он… Он ведь был одним из нас!

Фидель поправил рюкзак, затем проверил, как закреплён свёрток с противорадиационным комплектом, и, глядя мимо Сайгона, сказал:

– Он всё ещё один из нас, малыш. До сих пор и навсегда.

Че кивнул, соглашаясь с команданте. Сайгону показалось, что в глазах его блеснули слёзы. И тут же, словно смутившись своей слабости, растаман спросил:

– Вода у кого-нибудь есть?

Выяснилось, что у них одна фляга на всех. Когда началась заварушка на станции, как-то не до того было.

– Негусто. Ирония судьбы: там, куда мы идём, воды хоть залейся. А пить нельзя…

Долго шли молча, до звона в ушах вслушиваясь в тишину.

Вода, вода, вода… Где её взять? Во рту сухо. С продуктами тоже напряг. Нет продуктов. Кое-кто перекусил на Крещатике, а Сайгону и жабьей косточки не обломилось. Ещё немного – и он продаст душу за кожуру «банана». Только некому тут покупать Сайгонову душу…

Здесь, похоже, вообще никого нет.

Даже крысы куда-то подевались. И мокриц нет, хотя стены влажные. Если совсем замучит жажда, их можно облизывать. Не мокриц, конечно, а стены.

Из туннеля от Арсенальной тянуло холодом. А с Крещатика – жаркой духотой. Горячий, насыщенный парами воздух смешивается с холодным, потому и конденсат на стенах. Всё просто…

Сайгон вдруг вспомнил, что ему давно не мерещилось небо над головой. Давно? Всего-то несколько дней прошло с тех пор, как он покинул Святошин, а кажется – вечность.

Сайгон первым заговорил:

– Фидель, я хотел спросить… Что случилось на Крещатике? Почему тот папуас так возбудился, увидев тебя?

Команданте на ходу пожал плечами, что было не очень-то просто сделать, учитывая, что в плечи ему впивались лямки рюкзака:

– Знаешь, малыш, Христа тоже плохо приняли в своё время. Всегда приходится чем-то жертвовать: своей жизнью, чужой… совестью и моралью… Добро из зла, помнишь? А уж материала у нас с избытком. Да и мало ли что бормотал тот полоумный…

И то верно. Сайгон уже забыл, что именно сказал папуас перед смертью. Кажется, он произнёс лишь одно слово… Точно! И слово это «пулемёты». Интересно, что он имел в виду? И при чём здесь Фидель?

– Я ещё спрошу, можно?

– Валяй, малыш, не стесняйся.

– Нам ведь просто повезло, что у коммунаров целый мешок жетонов оказался. А если б нет, как бы тогда патроны добывали?

Фидель подмигнул святошинцу:

– Да просто повезло папуасам, что тут скажешь. В рубашках родились.

Помимо воли Сайгон улыбнулся, вспомнив обнажённые тела аборигенов Крещатика. В рубашке, значит. Ну-ну. Фидель и Че вели себя так, будто ничего из ряда вон не случилось: подумаешь, мы кого-то убили и грохнули кого-то из нас. Сайгона бесило такое отношение. Ему вновь захотелось разобраться с Фиделем – благо тому в помощь нынче один лишь Че. Хорошо бы от души наподдать команданте, а затем вытрясти из него историю губной гармошки. Хотя, конечно, не в инструменте дело. Просто надо выпустить пар. Слишком много напряжения, адреналин зашкаливает. И жрать хочется, и в горле пересохло. В общем, всё к одному…

– Здравствуй, папа! – Прямо в луче света впереди стоял Андрюшка, жмурился и прикрывал лицо ладонью.

Сайгон кинулся к нему, упал на колени, обнял:

– Ты как здесь очутился?! Ты цел?! Всё в порядке?! Как мама?! Мама где?! Ты почему здесь?!

Он вертел сына, осматривал, всё ли хорошо, нет ли ран, с тревогой заглядывал в голубые смеющиеся глаза, ерошил светлые волосы.

– Папа, нам нужна твоя помощь.

– Помощь? Что случилось?!

– Очень нужно. Идём. Быстрей! – Андрюшка потащил Сайгона за собой в темноту.

– Я скоро вернусь! – не оглядываясь, крикнул спасателям Сайгон. – Я скоро!..

А вокруг всё заволокло дымом. Першило в горле, Сайгон закашлялся, ладошка сына вдруг выскользнула. И тут же рядом что-то взорвалось, фермера отбросило ударной волной. Он упал, но тут же вскочил и принялся звать Андрюшку.

Нет ответа.

Всё в дыму…

Отчаяние охватило Сайгона. Он должен найти сына, должен!

Прямо на него вдруг выскочил обнажённый по пояс казак. В одной руке он держал окровавленный топор, второй зажимал рану в боку. Увернувшись от удара, Сайгон обнял казака и несколько раз воткнул в его тело нож – чтобы наверняка, хотя хватило бы и одного удара. Понадобилось несколько секунд, чтобы разжать пальцы мертвеца и завладеть топором. И сразу – швырнуть трофейное оружие в здоровенного бандита в кожаной куртке, что вынырнул из дыма.

Напевая что-то о широкой тундре и молодом пареньке, урка приближался к Сайгону развинченной походкой. Заточка порхала меж пальцев в нарисованных перстнях. Ближний бой с таким бойцом – гарантированная смерть. Ещё пару шагов, выпад – и тонкое остриё проткнёт сердце фермера.

Ну уж нет, не в этой жизни!

Топор рассёк бедро бандита чуть выше колена. Если хорошо подлатать, товарищ с Вокзальной, со временем опять научишься ходить. И завязывай с этой травмо-опасной работой!

Добивать урку Сайгон не стал. Сын. Найти сына – это сейчас самое главное!

– Андрюша, ты где?! Сынок, отзовись!!!

И вдруг…

…Сначала Сайгон даже не понял, что случилось. Ведь боли не было, просто лицо вдруг стало мокрым. Нашёл время плакать, да? А место для того, чтобы распустить нюни, самое подходящее?

Вот только слёзы оказались ни при чём. Сайгон провёл ладонью по лицу и… порезался. Под левым глазом торчало что-то острое! Взять кончиками пальцев, аккуратно потянуть… Он уставился на кусок лезвия для безопасной бритвы. Тонкая, заточенная пластина. Откуда она взялась под глазом? Чуть выше бы – и всё, прицеливаясь, не надо больше щуриться…

Бандит с топором в ноге, его работа. Боевое искусство Вокзальной – таскать во рту пару-тройку лезвий марки «Ленинград» и по мере необходимости плевать ими в противника. Причём довольно метко плевать. Сайгону просто повезло: прицел у врага сбился от боли, а не то…

От следующего лезвия он уклонился чудом.

Впереди, за спиной бандита, в дыму мелькнуло лицо Андрюшки.

С рёвом Сайгон протаранил бандюгу, сшиб его и яростно замолотил кулаками по роже. Не хватало только, чтобы тот отчебучил ещё что-нибудь в спину святошинцу.

Всё. Готов.

А теперь, Серёженька, поднимись, возьми топор, ты добыл его в честном бою, и топай за сыном. Мальчик испуган, растерян, и потому беспорядочно мечется в дыму, в котором бродят убийцы.

– Андрюшка! Андрей!!!

Сайгон поскользнулся. Алая лужа под ногой. Липкая, чёрт, и слишком большая. Значит, где-то рядом тело, не зацепиться бы, не упасть…

Крики, мольбы о снисхождении, плач. Отрывистый приказ – мгновение тишины – и сразу грохот выстрелов.

Что здесь происходит?! Массовые расстрелы? И где это – здесь? И почему здесь Андрюшка? Ну же, хотя бы один ответ получить! Что происходит?! Ответь, Серега!

И всё закончится. Кошмар прекратится.

И твой сын будет спасён!

Тогда вот он, ответ: где – это станция Святошин. Когда? Уже скоро.

Наваждение сгинуло.

Сайгона трясло. Или же это мерцал фонарь, привязанный к автомату? Конец батарейкам? Можно их, конечно, обмять, покусать, нагреть на огне, но… Это всё равно что заниматься реанимацией трупа через месяц после смерти. Надо быть настоящим некромантом, чтобы вернуть батарейки к жизни.

– До Арсенальной далеко? – Сайгон не узнал своего голоса, так хрипло он прозвучал.

– Ты чего, спишь на ходу, что ли? – обернулся Фидель. – Очнись, малыш! Мы уже на Арсенальной! Ну, почти. Метров полста ещё, не больше.

Вот как? Протопал весь туннель и не заметил, надо же… Ну и пусть! Если есть шанс предотвратить резню, которая ждёт метро, Сайгон им воспользуется! И не ради профессоров с Университета или феминисток с Нивок, нет. Ему плевать на все станции вместе взятые. Но он готов глотки рвать за сына. Мальчику ещё жить и жить в подземке. А значит, надо поторопиться. Кто знает, вдруг война уже началась…