Мужская тетрадь - Татьяна Москвина

Карьера Евгения Гришковца – целиком на совести интеллигентной Москвы. Она вырастила чудище своими неумеренными похвалами – лет десять тому назад, когда Гришковец показывал свой первый моноспектакль «Как я съел собаку». Тогда автор-исполнитель в самом деле создал обаятельный образ маленького инфантильного человека в грубом мире, нашел свою комедийную интонацию – удивленную, чуть грустную. И стал ее удачно эксплуатировать в других спектаклях, похожих на первый, но послабее качеством. Качество текста, надо сказать, с годами все разжижалось и разжижалось, но на это мало кто обращал внимание. Публика полюбила Гришковца именно так, как принято любить на Руси, – насмерть.

Явление, вскормленное этой дурной любовью, стало разбухать. Гришковец начал писать все – пьесы (абсолютно беспомощные, неумелые), какие-то поэтические релаксы для радио (пошлости чудовищной), прозу (инфантильную до изумления). В его глуповатой, нарочито детской интонации было что-то успокоительное, утешительное для публики. Со временем его обычное, скучноватое лицо офисного менеджера разрослось аж до размеров рекламного плаката – на нем Гришковец повсеместно уверял народ в надежности некоей банковской карточки. Казалось бы, ясно, что на этом месте разговоры о человеке как о художнике должны быть окончены. Но нет – Гришковец продолжался. Он принялся выпускать толстые книги, сплошь заполненные буквами, – и вот вам пожалуйста, «Асфальт» становится бестселлером.

Действие романа происходит… впрочем, никакого действия в «Асфальте» на протяжении пятисот с лишним страниц не происходит. Буквально – пересказать нечего. Героя зовут Миша, он мелкий бизнесмен, у него есть жена и дети, и в голове у него опилки. Мыслей и чувств у Миши давно нет, он живет в некотором летаргическом сне, от которого так и не просыпается. Одна его старая знакомая, интеллигентка Юля, почему-то повесилась. Некоторое время Миша хочет узнать, почему, а потом забывает об этом. У него случается несколько мелких неприятностей, но они исчезают бесследно. Миша, как лунатик, бродит по страницам романа, ест, спит, разговаривает – без всякой идеи автора, что это в художественном произведении для чего-то нужно. Но в книге нет ни следа художественности, ни тени ее, ни пыли, ни грамма! «Сергей позвал Мишу на открытие своего нового автосалона. Открытие прошло здорово. Был небольшой концерт довольно известной группы, по автосалону ходили красивые девушки, был отличный и вкусный фуршет, много шампанского, среди приглашенных встречались известные люди. Вел открытие и много говорил в микрофон забавный телеведущий. Он несколько раз даже удачно пошутил. На этом мероприятии Сергей и познакомил Мишу с Ромой…» Эдакой жеваной промокашки 500 страниц! Человек даже не в курсе, что написать «открытие прошло здорово» в художественной литературе нельзя, надо так описать открытие, чтоб читатель сам понял: оно прошло здорово.

Но Гришковец писать художественно не умеет и нисколько этого не стесняется. В романе «Асфальт» нет сюжета, ни характеров, ни диалога, ни оригинальных мыслей. Это чистой воды графомания. Двадцать лет назад такие тухлые кирпичи редакторы веселой дугой отправляли в корзину. Каким же образом вялые, сонные, одуряюще скучные описания вялой, скучной жизни стали «бестселлером»? «Миша сходил на кухню, поставил тарелку с тем, что осталось от куска курицы, на стол, попил теплой, кипяченой воды. Потом в ванной умылся, почистил зубы и вернулся к телевизору»… Наверное, у наших тридцатилетних менеджеров, каждый день теряющих потенцию у своих компьютеров, мозги раскисли до такой степени, что они только такую жвачку и могут осилить. Другого объяснения того, почему массовый читатель решил биться головой об «Асфальт», у меня нет.

Опасно для здоровья

Фильм Тимура Бекмамбетова «Особо опасен», снятый в Голливуде, именуется «мировым прорывом российского режиссера». Сам он, правда, в Америке позиционирует себя как режиссера казахского, но это несущественно. Если вспомнить границы Российской империи до 1917 года и границы Советского Союза до 1991-го.

В Голливуде есть определенная квота на толковых парней – как говорил один персонаж у Островского, «из стран неведомых». Их берут на выгодную ремесленную работу – например, снять летний триллер, который по глупости должен обязательно превосходить фильмы осенне-зимнего сезона.

Бекмамбетов справился с порученным делом. Восприятие его фильма целиком остается в глазном яблоке, не проникая в мозг из-за отсутствия информации. Поэтому судьба глазных яблок зрителя меня и тревожит!

Главный герой картины «Особо опасен» – мелкий клерк Уэсли Гибсон, не знающий своего отца и служащий в безликой конторе под руководством толстой склочной бабы. Он стеснен в средствах и не имеет характера даже на то, чтобы поколотить лучшего друга, с которым ему изменяет время от времени шлюшка-подружка. Вдруг жизнь этого Уэсли, внешней привлекательностью схожего с тараканом, круто меняется. В магазине его подстерегает терминаторша с лицом Анджелины Джоли, и тут же начинается перестрелка с неизвестно кем и погоня на машинах, после которой герою, привезенному на таинственную ткацкую фабрику, вкручивают вот что.

В мире с незапамятных времен существует Братство Ткачей. Ткачи живут подле станка, который с помощью нитей в двоичном коде диктует имена людей, подлежащих истреблению. Эти падлы, которых надо истребить, нарушают равновесие мира. А Уэсли, оказывается, сын одного из Ткачей, подло убитого. Поэтому только он может убить убийцу своего отца.

Уэсли начинают готовить в мистические терминаторы. На этом этапе появляется Константин Хабенский с крысой в одной руке и водкой в другой. Он русский. Четыре крупных плана Хабенского вполне могут знаменовать мировой прорыв русской актерской школы в Голливуд. Правда, смена планов идет на такой скорости, что выражение лица артиста разглядеть трудно. Советую при просмотре дома включать «стоп-кадр», чтобы вполне насладиться вышеуказанным прорывом.

Овладев искусством пускать пули по кривой траектории и замочив для тренировки какую-то падлу, чье имя выдал станок судьбы, Уэсли начинает гоняться за неизвестно кем. С этой целью он телепортируется в Моравию и попадает в поезд, бегущий по тоннелям и узким мостикам. Свалив поезд, набитый пассажирами, в пропасть, Уэсли настигает неизвестно кого, и тут этот сукин сын, всю дорогу молча бегавший с пушкой, разъясняет переродившемуся клерку, что это он его отец. Что Братство Ткачей обмануло несчастного и заставило убить не убийцу отца, а самого отца. И тогда Уэсли возвращается к Братству, чтобы замочить подлых обманщиков. Это ему удается полностью, правда с помощью Анджелины Джоли. Узнав о том, что руководитель Братства давно подменил указания станка судьбы собственными заказами, отважная гадюка укладывает членов Братства пулями, пущенными уже не по кривой траектории, а спиралями. Причем последняя пуля, описав три круга, аккуратно впивается ей самой в висок.

А мелкий клерк, став мистическим терминатором и в этом качестве несколько похорошев (стал похож на нашего Артема Ткаченко), думает, что же ему дальше делать со своей жизнью. Как это и было принято в финалах проблемных советских картин, которые, наверное, смотрел режиссер в советском детстве…

Вообще, сюжет с маленьким человеком, который попадает в мир больших авантюр, известен с древности. Обычно такой герой все-таки совершал благородные поступки – спасал любимую, защищал короля. Здесь герой занимается только убийствами. Поэтому сочувствия к нему ноль. Вдобавок пафосная дребедень сюжета не спасена никакой, хоть крошечной каплей юмора, нотой иронии. Нет, фильм патологически серьезен, как будто режиссер всю эту свалку обносков голливудских историй за десять лет решил действительно прочувствовать загадочной восточной душой.

Итак, основное содержание картины «Особо опасен», за вычетом слабо пульсирующего сюжета, составляют перестрелки и погони. Здесь и начинаются мои тревоги за зрителя.

В фильме применены широко распространенные нынче истерические и грязные монтажные склейки – когда одно изображение резко, быстро, бессвязно меняется другим, со скоростью даже до трех планов в секунду. Обычно в американских картинах этот прием все-таки дозируется. Но наш парень ведь должен переголливудить и сам Голливуд. Поэтому патологические монтажные склейки занимают основную площадь картины. Видимо, режиссер не слишком умеет строить кадр, поэтому ловко, как наперсточник скорлупки, просто меняет на скорости одни невыстроенные кадры другими. Это можно потерпеть две-три минуты. За полтора часа в глазах начинается резь.

Поэтому я спрашиваю: не нуждается ли подобное кино в разрешении на показ со стороны врачей-специалистов, окулистов и офтальмологов? Измерен ли вред, наносимый сетчатке глаза и зрительному нерву длительным просмотром ежесекундно меняющегося изображения, при том что это изображение насилия, разрушений, катастроф? Не подрывает ли картина и без такого расшатанное национальное здоровье, тем более здоровье неокрепших подростковых организмов?