Первая заповедь Империи (СИ) - Александр Шапочкин

Бродить днями напролёт по лесам и полям, в которые веками не видели человека, а из противников встречать лишь мутантов, да диких животных — что может быть романтичнее. Но, к сожалению, этим планам не суждено было сбыться. Виной тому было как вечное безденежье молодого кадета, ведь заработать хорошие деньги, бродя по руинам древних городов, было очень и очень трудно, так и то, что по — настоящему нехоженых мест на "Терре" вообще‑то уже не осталось.

Игровая Земля — вполне реальная планета, воссозданная по древним спутниковым снимкам. Это не огромный, полностью выдуманный Экрис, или любой другой фантастический мир. Так что среди семи миллиардов игроков, которые предпочитают эту игру другим, уже давно нашлись те, кто побывал во всех более — менее значимых точках прародины человечества.

Конечно, пространство "Терры" не ограничивалось исключительно поверхностью одной только Земли. В игре была воссоздана вся Солнечная Система, с множеством баз на Луне, Венере и Марсе и многочисленными станциями, буровыми, добывающими комплексами и прочим, прочим, прочим наследием прошлых веков. Вообще‑то, за исключением уничтоженной, а потому возрожденной разработчиками Земли, — всё было воссоздано с необычайной точностью и любовью, и при открытии доступа к игре предстало перед игроками в абсолютно достоверном и реальном виде. Как древние: развалины, монументы и памятники ушедшей эпохи.

И в этой разрухе не было ничего удивительного. Солнечная Система сегодня — это огромный закрытый мемориал, оставленный в неприкосновенности в память о почти десяти миллиардах погибших человек и несчётного количества других земных форм жизни. Также это — место расположения ОПН, охраняемое подчинённым исключительно этой организации сводным флотом человеческих наций…

— …Вольга — а-а! Ау! Ты меня слушаешь? — Хома потрясла меня за плечо. — Чего опять застыл как истукан?

— А? — моргнув, я уставился на девушку, а затем на развернутое перед ней окошко, в котором красовался визуальный файл, снятый с монитора Дока Бэйна. — Извини, задумался… Что ты говорила?

— Ты текст от первого октября читал?

— Да, — почесав внезапно зазудевшую шею, я бегло просмотрел сообщение, которое девушка аккуратно придерживала пальчиком, — как по мне, так обычный псевдо — философский мусор. Если в дневнике и есть что‑то ценное для нас, то оно в последнем тексте.

— А вот не скажи, — Ксюша хитро улыбнулась, — во — первых, прочитай внимательно.

Хмыкнув, я слегка отвёл в сторону её маленькую ручку.

"1 октября, вторник: Опять проснулся паразит, но я к этому привык, осталось недолго, но господи, как же далеко нужно идти, и в годах расстояние не меряется. Сегодня ночью небо чистое, если высунуться из окна моей комнаты, можно увидеть небесный маяк. Хвост пса нимфы указывает на козочку, но им нельзя быть вместе, а всё, кроме расставания, — смертельно опасно. То, что породили они, следует урезать до натурального и целого, и назвать старым языком для не мёртвых и не живых. А когда спросят — спеть про жар братьев — странников из Зимнего Треугольника столько раз, сколько будет у новорожденного дитя пальчиков. Шевелится, паразит. не могу больше так. думать, он понял."

— Всё равно белиберда получается, — покачал я головой, — такое впечатление, что Док просто бредил от болей, когда.

Ксения не ответила. Закусив нижнюю губу, внимательно всматривалась в строчки дневника. Пожав плечами, я переключился на последнюю запись.

"2 октября, среда: Сегодня ко мне на операционный стол попали два человека. Гости с далёких звёзд, спустившиеся к нам на бренную землю — те, кто пережил крушение, и. Как жаль, что их всего двое. Но то, что они здесь, то, что я их увидел, заставило меня поверить, что за первым кораблём прилетят и другие, более удачливые, и тогда Земля освободится от проклятых чужаков…

Перед операцией я, незаметно для сотрудников, вколол себе огромную дозу наркотика, и проглотил все имеющиеся у меня капсулы с наноботами — деконструкторами. Это обязательно убьёт меня, но не сейчас, а ближе к завтрашнему утру. Паразит взбешён. Он не понимает, что происходит с телом носителя, и вынужден бороться как с разъедающей мои внутренности отравой, так и с нанитами, активно пожирающими поражённые веществами органы и атакующими рептилидные ткани. Зато покуда он занят и постоянно впрыскивает в мою кровь био — блокиратор, я могу спокойно работать, не опасаясь, что притаившаяся во мне тварь решит одним движением скальпеля покончить с моими необычными пациентами.

Сейчас мне очень трудно держаться. Я еле печатаю этот текст. Боль невыносима, но я должен дождаться, когда ко мне придёт хотя бы один из них. Я должен поговорить с ними, я должен. ва111ю34юп..3–ркепу…пц"

Дальше шёл разрыв текста, заполненный символами, пробелами и случайными буквами, как будто печатавший его человек, просто опирался на клавиатуру. Хотя вполне возможно, именно так всё и было.

Странность текста, выдаваемого искином доктора Бэйна, оказывается, объяснялась его критическим состоянием. Непонятно только, почему чисто внешне Док выглядел вполне нормально. Хотя кто его знает, может быть паразит к тому времени уже обнулил тот вред, который Уволл нанёс своему организму, и во время разговора всё сводилось к его внутренней борьбе с живущим в нём рептилидом. Или создатели игры решили не шокировать начинающих игроков предсмертными корчами НПС…

"… Я не могу больше говорить! Паразит берёт верх. Идите к Джону Крипли скажите, что от меня. Произнесите кодовую фразу "Стикни — Лимток", он поймёт! И ещё, обязательно разг…"

На этом месте текст обрывался. Док снёс себе голову, а мы.

— Тридцать девять тысяч семьсот шестьдесят. — хлопнула в ладошки Ксюша.

— Чего? — я посмотрел на девушку.

— Ответ на шараду, который доктор написал первого сентября — тридцать девять тысяч семьсот шестьдесят, — пояснила Хома, — загадка, конечно, составлена так себе, но думаю, что я угадала.

— С чего ты вообще решила, что это загадка? — я быстро перечитал бессвязный бред доктора.

— Ну — он же сам пишет: ".не могу больше так. думать, он понял." Вот я и посмотрела на эту запись не как на прямую речь, а как на попытку скрыть что‑то от контролирующего его паразита. Просто. мы же на Земле, вот! И чтобы разгадать эту загадку, нужно думать как настоящий землянин.

— Никогда не любил загадки.

— А я в детстве обожала, — улыбнулась Ксения, — смотри, здесь всё просто. Для начала, нужно разложить текст на составляющие, выделив предметные образы! Что у нас здесь есть? "Небесный маяк".

Цесаревна загнула указательный пальчик.

— "Пёс нимфы", "козочка" и "братья — странники из Зимнего Треугольника", — ещё три пальца сжались в кулачок, оставив торчать только большой.

— Там ещё про ребёнка какого‑то.

— Это иносказание, не образ. По тексту понятно, что с ним нужно оперировать, а не использовать как определения, — отмахнулась она. — Мы, как я поняла, в бывшей Англии, а это — северное полушарие. Квартира доктора находилась на западной стороне здания, это я точно помню, потому как, когда садилось солнце, тень от транспортника ползла на нас. Значит для того, чтобы посмотреть на юг или на север, нужно было выглянуть из окна. А что у нас может быть на небе такого, что землянин может назвать маяком?

— Э. без понятия!

— Полярная Звезда! Она почти неподвижна и висит над северной точкой горизонта! В глубокой древности с её помощью осуществлялась морская навигация. Отсюда можно сделать вывод, что все предметные образы являются значимыми и видимыми с земли небесными светилами!

— Что за Полярная Звезда?

— Ты, наверное, не знаешь. Так на Земле называли Киносуру.

— А. — многозначительно протянул я, даже не представляя, где располагается звезда с таким странным именем.

— Вот! Ну, теперь понял? — затараторила девушка. — Киносура — для землян была альфой созвездия Малого Ковша, или, по — другому, Малой Медведицы! Но есть ещё и Большая Медведица, которую древние греки считали воплощением нимфы Каллисто, а малую медведицу почитали за её собаку. Вот и получается "Пёс нимфы" и Киносура, которая находится как раз на её хвосте. А если взять земной атлас звёздного неба и продлить этот хвост, укажет он как раз на "Козочку". Звезду Капелла — альфу Возничего! Теперь берём расстояние в парсеках от земли до Киносуры и вычитаем…

— Погоди, погоди! — остановил я разошедшуюся Хому, — почему Нужно брать расстояние и именно в парсеках?

— А доктор Бэйн об этом прямым текстом говорит в самом начале шарады! — дёрнула плечиком Цесаревна. — "но господи, как же далеко нужно идти". Он явно намекает на расстояние от Земли до этих звёзд. Причём если бы он написал "долго", то значение следовало бы брать в световых годах. А "далеко" — явный намек на парсеки. Полярная Звезда расположена от земли в ста тридцати трёх парсеках, а Капелла — в двенадцати целых, девяти сотых. Получается сто двадцать целых и одна сотая. Число нужно округлить, так как "следует урезать до натурального и целого". Число "сто двадцать" является натуральным числом. Переводим его в двоичную систему, так как это "старый язык для не мёртвых и не живых" — то есть, язык машин. К тому же, есть ещё один намёк. Придумана она была ещё до нашей эры, и не является языком мёртвых, или по — другому — "мёртвым языком", вроде латыни, но и старым языком ныне живых её тоже не назовёшь. В результате мы получаем четыре единицы и три ноля.