Дом стрелы - Альфред Мейсон

– Подождите, – прервал его Фробишер. – Если мадам Харлоу показала письмо сначала Жанне Боден, а потом Бетти Харлоу в ее присутствии, почему сиделка сразу не сообщила об этом магистрату, когда Ваберский предъявил свое обвинение? Почему она хранила молчание?

– А почему бы и нет? – отозвался Ано. – Жанна Боден – достойная и порядочная девушка. Для нее мадам Харлоу умерла во сне естественной смертью, чего вполне следовало ожидать. Жанна не верила ни единому слову обвинения Ваберского. Чего ради ей ворошить старые скандалы? Она сама предложила Бетти Харлоу ничего не говорить об анонимном письме.

Подумав, Джим Фробишер согласился с этими доводами.

– Да, я понимаю ее точку зрения, – признал он, и Ано возобновил повествование.

– Итак, Бетти Харлоу отправилась на бал на бульвар Тьера. Энн Апкотт находится в своей комнате. Жанна Боден выполнила свои вечерние обязанности. Мадам Харлоу осталась одна. Что ей делать? Пить? Только не в этот вечер. Она сидит и думает. Могла ли сохраниться до сих пор ее переписка с Саймоном Харлоу, относящаяся к периоду до их брака? Мадам думала, что уничтожила все письма, но, как и любая женщина, она могла сохранить какие-то из них. Если так, то где они могут находиться? Конечно, в доме по другую сторону тайного хода. Мадам Харлоу встает с кровати, надевает халат и туфли, открывает дверь в «Сокровищницу» и отправляется через потайной ход в пустой Отель де Бребизар. И что же она там находит, мосье? Комнату, которую явно используют повседневно, пачку ее писем в верхнем ящике письменного стола, на столе машинку «Корона», принадлежавшую Саймону, а также бумагу и конверты для анонимных писем. Только одна персона может иметь доступ к этой комнате – племянница Саймона Харлоу, которую мадам, несомненно, любила. В одиннадцать ночи мадам Харлоу появляется в спальне Франсины Роллар. В первый момент Франсине показалось, что мадам пьяна, но она быстро поняла, что ошиблась. Мадам Харлоу велит ждать возвращения Бетти и немедленно привести ее к ней в спальню. В час ночи Франсина ждет в темном холле. Как только Бетти возвращается с бала, она передает ей сообщение. Никто из девушек не знает, до какой степени разоблачены их злодеяния, но что-то так или иначе стало известно мадам. Бетти Харлоу приказывает Франсине ждать и бесшумно поднимается в свою комнату. Играя с огнем, она не желала сгореть в нем и приготовилась к разоблачению. Бетти хранила яд для стрел, намереваясь в случае надобности использовать его на себе. Она наполняет им шприц и, скрывая его в перчатке, направляется вместе с Франсиной к своей благодетельнице.

Вы можете представить себе эту сцену. Оскорбленная пожилая женщина, чьи роман и трагедия были безжалостно использованы в корыстных целях, изливает свой гнев, да еще в присутствии горничной! Она собиралась оставить без гроша в кармане не Ваберского, а девушку в серебристых платье и туфельках. Неудивительно, что поток оскорблений изменил намерения Бетти Харлоу. Почему она должна обращать яд против себя, когда может спасти все – свободу, положение, состояние – с помощью убийства? Но нужно действовать быстро. Несмотря на толстые стены, крики мадам могут разбудить Жанну Боден или еще кого-нибудь. Все происходит в один миг. Мадам Харлоу опрокинута на кровать, Франсина Роллар зажимает ей рот, а шприц делает свое дело. «Так-то лучше!» – шепчет Бетти Харлоу. Но в темноте в дверях «Сокровищницы» стоит Энн Апкотт. Она не может опознать шепот, как мы с вами, мосье, не смогли опознать голос, шепчущий нам из окна дома Жана Кладеля, но ужасные слова врезаются ей в память. И ни одна из убийц этого не знает.

Они начинают искать письма и не находят, так как мадам спрятала их в сундук со старыми счетами и бумагами. Тогда они приводят в порядок постель, придают их жертве позу спящей и проходят в «Сокровищницу», забыв запереть за собой дверь. Вполне возможно, они посетили Отель де Бребизар. Бетти Харлоу нужно было поместить остаток яда и шприц в безопасное место, а где может быть безопаснее? Приняв все меры, чтобы ничто не свидетельствовало об убийстве, Бетти крадется наверх убедиться, что Энн Апкотт спит, но Энн просыпается, протягивает руки и касается в темноте ее лица. – Ано поднялся. – Вот, мосье, дело, с которым предстоит столкнуться вам и мосье Бексу.

Джим наконец решился сказать то, что едва не сказал в самом начале разговора.

– Я в точности передам мосье Бексу то, что вы мне сообщили, и окажу ему всю помощь, какую в состоянии оказать я лично и моя фирма. Но я больше не имею никаких официальных связей с защитой.

Ано озадаченно посмотрел на него.

– Не понимаю, мосье. Сейчас неподходящий момент отказываться от клиента.

– Я и не отказываюсь. Все совсем наоборот. Мосье Беке сообщил мне очень… как бы это сказать…

– Очень корректно, – с усмешкой подсказал детектив.

– Он сообщил мне, что мадемуазель больше не желает меня видеть.

Ано подошел к окну. Унижение, явно испытываемое Фробишером, отражаясь на его лице и в его голосе, тронуло детектива.

– Неужели вы не можете этого понять? – мягко заговорил он. – Она ведь поставила на карту все – свою свободу, состояние, доброе имя и вас. Да, – быстро добавил Ано, когда Джим встрепенулся. – Будем откровенны, мосье! Вы значительно отличались от друзей Бетти Харлоу, и она сразу же увлеклась вами. Помните мой первый утренний визит в Мезон-Гренель? Вы обещали Энн Апкотт переехать туда, хотя отклонили такое же предложение Бетти Харлоу. В ее глазах сверкнула такая бешеная ревность, что я со стуком уронил свою трость в холле, дабы она не догадалась, что я открыл ее секрет. Естественно, сделав такую ставку и проиграв, она не хочет с вами встречаться. К тому же вы видели ее в наручниках и со связанными ногами, как овцу. Я хорошо понимаю мадемуазель Бетти.

Джим Фробишер вспомнил, что с тех пор, как Ано ворвался в комнату Отеля де Бребизар, Бетти ни разу не взглянула на него. Поднявшись, он взял шляпу и трость.

– Передав эту историю мосье Бексу, я должен вернуться с ней в Лондон в своему партнеру, – сказал Джим. – Поэтому я хотел бы знать все детали. Когда вы впервые заподозрили Бетти Харлоу?

– Могу сообщить вам и это, – кивнул Ано. – О, не благодарите меня! Едва ли я был бы так разговорчив, если бы не испытывал уверенности в вердикте, который вынесут в суде. Я посвящу вас в подробности, которые вам еще неизвестны, но не здесь. – Он посмотрел на часы. – Уже начало первого! Что, если нам снова подняться на Террасную башню Филиппа Доброго? Возможно, мы опять увидим Монблан. Берите ваши записки, и отправимся туда.

Глава 26

Фасад церкви Богоматери

Им повезло во второй раз. На небе не было ни облачка, и высокая серебристая вершина четко виднелась на голубом фоне. Ано закурил одну из своих черных сигарет и неохотно отвернулся от притягательного зрелища.

– В этом деле были допущены две колоссальные ошибки, – заговорил он. – Одну из них в самом начале сделала Бетти Харлоу, а другую в самом конце – я, причем из двух ошибок моя наименее простительна. Давайте начнем с начала. Итак, мадам Харлоу умерла естественной смертью, она похоронена, и Бетти Харлоу наследует ее состояние. Борис Ваберский просит у нее денег, но она, как он выразился, отмахивается от него. Однако через неделю ей приходится горько пожалеть об этом, ибо Ваберский взрывает свою бомбу, заявляя, что мадам Харлоу отравлена своей племянницей. Вообразите чувства Бетти, когда она слышит об этом! Конечно, обвинение выглядит нелепо, но ведь оно правдиво. Еще совсем недавно Бетти была в полной безопасности, а теперь ее голова уже еле держится на шее! Бетти Харлоу допрашивают в кабинете магистрата, однако у него нет никаких улик против нее. Все будет в порядке, если она не сделает ошибки. Но Бетти вполне может ее сделать, так как она смертельно напугана. Опасность исходит не от доказательств, которые может предъявить Ваберский, а от нее самой. Через два дня она пугается еще сильнее, узнав, что Ано вызвали из Парижа. Поэтому Бетти Харлоу совершает ошибку – отправляет телеграмму вам в Лондон.

– А почему это было ошибкой? – осведомился Фробишер.

– Потому что я сразу же спросил себя: «Откуда Бетти Харлоу знает, что вызвали Ано?» Конечно, я поднял шум из-за болтливости кого-то из моих коллег в Дижоне, но не верил в такое объяснение. В первую очередь меня заинтересовала сама мадемуазель Бетти. Когда мы прибыл! – в Дижон, вы сообщили ей, что показали мне эту телеграмму.

– Да, – признался Джим, – сообщил. Помню, что она ухватилась за подоконник, словно стараясь удержаться на ногах.

– Но она быстро взяла себя в руки, – отозвался Ано. – Бетти Харлоу нужно как-то объяснить мне эту телеграмму, но она не может сказать, что Морис Тевне предупредил ее о моем приезде. Поэтому, когда я спрашиваю ее, не получала ли она одно из анонимных писем, которые, как вы помните, были подлинной причиной моего приезда в Дижон, она сразу же отвечает: «Да, я получила одно в воскресенье утром, где сообщалось, что мосье Ано приезжает из Парижа, чтобы заняться этим делом». Но я знаю, что это ложь, так как до воскресного вечера не возникал вопрос о моем приезде. Я прошу показать мне письмо. Мадемуазель Бетти не говорит, что уничтожила его, дабы я не заподозрил, что она вовсе не получала никакого письма. Напротив, она заявляет, что письмо в опечатанной «Сокровищнице», отлично зная, что может написать его и подложить туда, воспользовавшись потайным ходом из Отеля де Бребизар, прежде чем снимут печати. Но чтобы оказаться там, письмо должно было прийти не позже чем в воскресенье утром, так как именно тогда опечатали комнаты. Бетти не знала, когда именно возникло предложение обратиться ко мне за помощью. Она ответила наугад, по я понял, что это ложь, и еще сильнее заинтересовался Бетти Харлоу.