Кольцо златовласой ведьмы - Екатерина Лесина

Летний воздух был сладким. И пьянил не хуже вина. По стене дома вились виноградные лозы, достаточно толстые, чтобы выдержать вес человека. Нет, глупая идея. Вика – тяжелая. Неуклюжая. Да и зачем ей спускаться?

Поймают – ей только хуже будет.

Хотя… куда уж хуже-то?

Она переодевалась торопливо, то и дело прислушиваясь к звукам за дверью. Вдруг охрана что-то почувствует? Или Елизавета – вот уж у кого нюх собачий! – решит проверить почетную гостью?

Вика стянула платье.

Темная майка. Темные свободные брюки с завязками – мама называла их мальчишескими и требовала ликвидировать. Кроссовки вот у нее светлые… Еще надо волосы под косынку убрать.

На кого она похожа?

Точно – не на себя, прежнюю.

Вика легла на подоконник и, вцепившись в его край, нащупала ногой опору. Попробовала перенести вес своего тела на нее, убеждая себя, что высота, в принципе, не такая уж и большая, даже если она упадет, то не разобьется, максимум – пару ушибов заработает или перелом…

Виноград выдержал.

И спуск оказался не таким уж сложным делом. Вика осторожно добралась до уровня первого этажа. Здесь окна были забраны решетками. И свет горел.

Шторы задернуты неплотно, видна комната – синие стены, белый потолок с лепниной, угол кровати и женщина, на кровати сидящая.

Поза картинная: изгиб спины, нога заброшена за ногу, и черные чулки подчеркивают стройность этих ног. Алые подвязки. Кружевное белье.

Черные волосы.

Эльвира? И она, определенно, не одна. Вот она томно разворачивается, тянется всем телом – Вике жуть до чего неудобно, и пора бы делать ноги, однако любопытство сильнее совести. Эльвире подают бокал. Второй – в руке мужчины.

Бокалы беззвучно соприкасаются, и Эльвира, пригубив шампанское, смеется. Потом бокал отправляется на прикроватный столик, Эльвира опрокидывается на спину, вытягивается, демонстрируя на зависть совершенное тело. Разве можно устоять перед всем этим?

Мужчина и не собирался.

Вика узнала его сразу – и отвернулась. Вот то, что будет дальше происходить, явно не предназначено для посторонних глаз. И смотреть на это… противно. Конечно, Семен ничего Вике не обещал, и чувство, которое она испытывает сейчас, иррационально, но… как приказать себе не испытывать его?

Семен Вике нравился?

Похоже, да.

И продолжает нравиться. А вот Эльвира – нет. Не нравится она Вике. Сначала она вешалась на Серегу, а теперь – на брата его. И огорченной смертью лучшей подруги – Светы – она вовсе не выглядит.

Вика спрыгнула-таки на землю, пребольно ударившись пятками о цементный бортик. Зашипела и выругалась. Нехорошо ругаться, но иногда очень хочется. И это как-то помогло – на душе у нее немного полегчало.

Но вот все-таки странно это… ну да, кандидатуру Эльвиры в роли отравительницы Вика не рассматривала. Может, зря? Она дружила со Светланой и наверняка была в курсе, у кого Светлана заказывает украшения. И доступ к сейфу имела. И с Семеном не первый день знакома. Ладно, следует быть честной с собою – они любовники. Возможно, давние. И если так, они вполне могли сговориться. Кто сказал, что отравитель действовал в одиночку?

Эльвира хочет замуж. Семен обещал ей руку и сердце, он сдержит слово, поскольку соучастие в убийстве свяжет этих двоих прочнее брачных уз. Могла ли Эльвира ради исполнения своей мечты слегка ему… помочь? Например, нанести яд на украшения Светланы?

Вполне.

Семен нашел бы способ избавиться от брата.

И вчера, когда маму отравили, эти двое были в доме. Но почему – маму?!

А потому, что Серега объявил Вику своей невестой! Конечно, все понимают, что это – глупость, но… Эльвира знает Серегу. И знает Антона Сергеевича. С нее станется – принять Вику за свою потенциальную соперницу. Вот она и поспешила убрать маму Вики.

Заодно – и найти козла отпущения. И если Вика права, сегодня ночью трупов станет еще больше. Кто остался? Серега и Стась… нет, их обоих разом убивать не станут. Они не так глупы, чтобы подставляться подобным образом. Единственный выживший автоматически попадет под подозрение. А вот если умрет кто-то один…

Кто?

Семен говорил, что его отец любит Серегу.

Тот рожден в законном браке. И похож на Антона Сергеевича. Он упрям. Своенравен. Самостоятелен. И, значит, является куда более опасным конкурентом, нежели Стась.

Вика отмахнулась от комара. Конечно, ее теория не имела никаких доказательств, однако Вика испытывала огромное желание поделиться ею с кем-то. Например, с Серегой.

Для этого необходимо вернуться в дом, взобравшись по плетям винограда, каким-то чудом покинуть комнату – охрана вряд ли обрадуется, – и найти Серегу. Или же сначала найти Серегу, а потом взобраться по лозам…

– Гуляешь? – поинтересовались над самым ее ухом, и Вика подпрыгнула от неожиданности. Она бы и завизжала, но вовремя вспомнила, что если кого и бросятся ловить, то именно ее.

– Не дергайся, – сказал человек в черном. – Не обижу.

Стась! И что он здесь делает? Одет странно… темные джинсы. Кожанка. А под мышкой – мотоциклетный шлем.

– Покатаемся? – предложил он, протягивая ей шлем.

– Далеко?

– Не-а. Рядышком. Муторно тут. Не дом, а… фигня полная, в общем! Папашка бесится. Лизка нудит. Семка с Элькой – трахаются.

То есть этот роман – новость не первой свежести?

– Идем, – Вика решилась. Вдруг удастся узнать еще что-нибудь из новостей, потерявших актуальность для этого странного семейства, но в корне меняющих Викин взгляд на события? – Только меня не выпустят.

Стась хмыкнул и сделал знак – следовать за ним. Он шел вдоль стены, миновал преграду из колючего кустарника, в которой обнаружился удобный лаз, добрался до забора и на что-то там надавил.

– Папашка думает, что я тупой и безрукий. Он у нас один умный! И еще – Сереженька, когда он в фаворе, – пояснил Стась, помогая ей пролезть в дыру. – Только они ошибаются.

Улица. Фонарь. Аптеки поблизости нет. Идти недалеко, до того заброшенного дома. И Стась «жертвует» ей фонарь, он-то дорогу легко находит.

– Я инженером быть хотел, – признается он. – Руки у меня правильные, а папаше-то что? Инженер – это несолидно. И стал я аналитиком. Фиговым, правда, но зато с дипломом. Сижу вот в конторе, дурью маюсь. А душа болит.

Нет, он идет не к заброшенному дому, а к маленькому сарайчику, который прятался за прогнившим забором. Замок, правда, на сарае висел серьезный.

– И на кой ляд оно мне было? – сказал Стась, открывая замок. Он вошел первым и включил свет.

Внутри сарай выглядел… почти новым. Не было гнилых досок, щелястых, держащихся на честном слове. Стены – гладкие. Плотные. Вдоль стен – полки.

Стол металлический. Инструменты какие-то. И нечто – весьма странных очертаний – под покрывалом.

– Я тут сам все сделал, – Стась стряхнул с себя прежний сонный вид. – Ну нравится мне с железом возиться.

– Красиво. Ну… то есть впечатляет.

– Ага. Я мастерскую открою. У меня и клиент есть… я, вообще, как-то раньше пробовал, – он провел ладонью по ежику волос. – Прогорел.

Лицо его сделалось… таким – обиженным донельзя.

– Из-за этого… скота, чтоб ему икалось! Ну, вот не прет его, что сынок с мотоциклами чужими возится. Он мне так и сказал: хрена у тебя выйдет. А я ему дулю скрутил. Занялся делом. Место нашел. Обустроил все… бабки в ремонт вложил, которые у меня были. Папашка ведь не дал денег, оно и понятно, если я не хочу по-егоному жить, то сам должен все делать. Я и попробовал.

Он стянул покрывало.

Мотоцикл. Трехколесный «Урал». С коляской. Мотоцикл – черный. Коляска – красная.

– Хатку мамину заложил, одна однокомнатная, на окраине, но вроде хватало… а потом мою мастерскую взяли – и спалили. Вот за просто так. И страховая компания отказалась выплачивать.

– Это тоже ты собрал?

Мотоцикл был… замечательным! Ярким. И таким красивым, что просто слов не хватало от восторга.

– Ага. Купил за копейки. Восстановил. Кой-чего переделал. А страховая фирма папашкиной была. И тех, кто контору мою спалил, он тоже нашел. Наняли их. Лизка, стервища… хотел я ей по рылу заехать, потом подумал, что сам дурак. Она ж тупая, как собаченция. Папашка ее натравит, а она и рада кого-то рвать. Выслуживаться.

Стась на что-то нажал, и стена сарайчика беззвучно скользнула в сторону.

– И папашке бесполезно объяснять чего-то. Я и порешил, что буду сидеть тихонько, пока свои деньги не верну. Аналитиком, так аналитиком… пусть он лучше за дурака меня держит.

Мотоцикл он выкатил легко, словно и не было в этой махине никакого веса.

– На неделе я свое забрал. И еще кой-чего сверху, подстраховки ради. Шлем надень.

Шлем был для Вики великоват, и она долго возилась с застежкой.

– Он бы к моей конторе подвалил, а я репортерам – документики под нос, из которых значится, что наш честный бизнесмен – не такой уж и честный. Папашка над своей репутацией трясется…

– Шантаж, значит?

Он Вике помог забраться в люльку, неожиданно оказавшуюся довольно-таки удобной.