Молния среди леса - Константин Малахов

Сегодня в его, или даже своих, глазах ты задумчивый господин, погруженный в свои думы, завтра – уставший матерый доктор, проведший десяток операций, пришедший глотнуть вместе с кофием уличного воздуха. В третий день – веселый беззаботный парень, немного растрепанный, изящно, само собой растрепанный, по последней моде и с огоньком в глазах. Поэт может или писатель. И вот я всегда заказывал кофе по-турецки. Его подавали в маленьких таких чашечках, на пару глотков. Брал бывало и пирожные, но съедал их как-то опасливо что ли. Ведь если я буду делать это явно, то рассыплется мой идеальный образ серьезного господина. Серьезный господин он аккуратно держит чашку указательным и большим пальцем или же крутит ее в задумчивости перед собой, в крайнем случае обнимает ладонями, задумавшись. Самое интересное в том, что я любил чай гораздо больше кофе, но, когда подходил официант с напомаженными волосами и некой надменностью во взгляде, мой язык помимо воли заказывал кофе. Заказывал свой образ.

Я молчал, слушая огонь и воду. Чужие воспоминания тоже трогают душу.

– Когда произошла…перемена в моей жизни, – док кисло усмехнулся, продолжая смотреть перед собой, – я стал много работать и был рад самому простому чаю, пускай даже без сахара. Тогда же мне страшно захотелось кофе. Искал, узнавал – без толку. А как же хотелось. Без зрителей, без вычурного интерьера. Только я, чашка и горячий напиток в ней.

Он не рассказывал мне это, когда мы проводили наши утренние собрания. Я не мог для себя определить, как реагировать на такое сближение. Одолевала внутренняя стеснительность, боязнь ляпнуть что-то невпопад. Как итог, я кивал словно китайский болванчик, молящийся горящему костру.

– У Вас, надеюсь, подобных проблем не было? – он повернул ко мне голову и насмешки в его взгляде не было ни капли. – Я немного слышал о Вашей стране, о ваших врачах в частности. Все под очень разными политическими соусами.

Почему-то вопрос о твоей стране от иностранца часто вводит тебя в ступор, хотя является по сути легким. Ну расскажи, как и что, но нет, взвешиваешь что-то, выбираешь. Словно пишешь свой личный краткий вариант истории.

– Да Вы знаете…, – я не знал, как начать свой рассказ. – Если просто выйти и окинуть взглядом улицы, то вроде бы все и в порядке. Машины едут, рестораны работают, на пирсе толпится народ. В парке дают представления… Но если пройтись по всем этим местам, то видно хмурые лица, уходящие в землю взгляды.

Сначала я буквально выдавливал из себя слова, но с каждой новой фразой они лились все свободнее:

– В стране – Великая Депрессия. Тысячи, да какие тысячи – миллионы людей без работы. В порту дерутся за возможность поработать день грузчиком. Дерутся в прямом смысле, причем еще не зная, за какие деньги они готовы бить друг друга. Многим людям просто нечего есть, они продают вещи, точнее сказать, обменивают на еду, с покупателями сейчас туго. Писали даже о случаях самоубийства тех, кто отчаялся накормить себя. Или детей, – я смотрел в землю, словно ища там что-то, так было легче. – В городе есть пункты помощи, там можно поесть или взять немного угля для отопления. Но также можно пройтись мимо красивых ресторанов и в них не будет пусто. Там сидят люди, между столами снуют официанты, разнося заказы.

– Резкий контраст всегда тяжело переживается, – философски заметил Костомаров.

– Да, оно то может и так, но вот только… – я глубоко вдохнул. – Мой отец – издатель. Крупный издатель. Крутится в высшем обществе города, штата. Да и во всей Америке в своей области не последний человек. Он не ходил в клубы и прочие места после начала депрессии. Старался как мог сохранить рабочие места. Он, конечно, ничего в деталях не рассказывал, но домой приходил хмурый, расстроенный. Бывало, что и раздраженный. Как-то он подъехал к нашему дому на машине, вылезал, доставая с пассажирского сидения свой портфель. В то же время по улице шел куда-то мужчина. Эдакий классический образчик того времени – старое пальто с поднятым воротником, стоптанные туфли и небритое лицо. Он остановился и ожег отца и машину таким ненавистным взглядом, что казалось можно плавить металл. В какой-то момент я даже испугался, что этот тип набросится на папу. После этого мне стало не то, чтобы страшно, но стыдно что ли ходить по улицам. Я не нуждался в работе или хотя бы пище как многие, но и не собирался сидеть обсуждать ситуацию, попивая шампанское. Словно я какое-то божество, где-то над этим миром и все эти неурядицы и людские судьбы меня не касаются. Я не знал, как помочь всем нуждающимся людям и, если честно, то ничего не делал. Но я искренне сопереживал им, насколько это возможно. Я очень хотел видеть вокруг себя живых неугнетенных людей, спешащих на работу, обсуждающих бейсбол, идущих за покупками. Так совпало, что возникла вся эта идея с поездкой и я решил…уехать.

– Сменить обстановку, – уточнил доктор. – Отличное решение, Митт. Очень правильное.

Больше он не сказал ничего. Мы просто помолчали обо всем, что было сказано и парадоксально – молчание было самым чувственным моментом беседы.

Я устроился на ночлег и стоило теплу обволочь мое тело, как я отрубился.

Глава 20. Бегом, от цели.

Буквально через пару минут меня разбудили.

– Вставайте, Митт, вставайте, – тормошил меня за плечо Костомаров. – Мне кажется, мы тут уже не одни.

Я встрепенулся, изо всех сил стараясь скинуть железный обруч сжимавший мою голову. Инстинктивный взгляд на часы сообщил мне, что совсем недавно миновала полночь. Вокруг была темень, шумел дождь. Я быстро вылез из мешка, но не знал, что делать дальше и лишь жмурился, поеживаясь от холода.

– В чем дело, док? – прохрипел я, протирая себе глаза, которые от этого казалось загорелись.

– Вон в той стороне, – костылем указал Костомаров, – я видел, как мелькнуло что-то красное.

– Глаза?

– Скорее всего. Точно не видел, но что может быть красное и светящееся в месте, где ходят красноглазые животные?

Я и не собирался спорить, но что же делать? Я спросил об это дока. Тот ответил не сразу, словно тщательно обдумывая свой ответ, который в итоге прозвучал так:

– Не знаю.

Это было в новинку, и я растерялся. Тут же мне, конечно стало стыдно, что я словно ребенок при взрослом, но тем не менее решения пока не было:

– Нам надо где-то спрятаться?

Док быстро водил глазами по лесу:

– Было бы отлично, но вокруг темнота. Дождь еще ухудшает видимость, даже если пользоваться фонарем. С оружием у нас тоже неважно, равно как и с опытом его применения.

Долго раздумывать не пришлось, решение за нас принял кто-то другой. Или что-то другое.