Невеста лунных принцев - Лея Кейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я со всех ног бросилась прочь. Убрала засов, распахнула двери и побежала в замок, пренебрегая волчьим воем из долины. Кажется, он для меня уже стал нормой.
Да, я поступила опрометчиво. Но я должна была с кем-то поговорить, ведь у меня оставалось всего три ночи.
Хельварда Финна я застала на выходе из подземелья. Притормозила, едва не сбив его с ног. Не переводя дыхание, схватила своего рыжего друга за плечи и потребовала ответа:
— Вы уже заперли Айвариса?!
Он растерянно закивал, и я отпустила его.
— Миледи, вам нельзя сейчас здесь находиться, — опомнился Хельвард. — Что случилось? — Отведя меня в кухню, усадил за стол и подал мне чашку травяного чая. — Что с вами? На вас лица нет.
У меня не только дрожали руки. Я вся тряслась, расплескивая чай. Сделав несколько попыток глотнуть, отставила чашку и приложила похолодевшие кончики пальцев ко лбу. У меня язык не поворачивался передать Хельварду обет Бранда. Казалось, что если хоть словом обмолвлюсь, то лишусь последнего шанса спасти его.
— Хельвард, как хорошо вы знаете природу оборотней? — сумела-таки спросить, опустив руки и посмотрев на обеспокоенного королевского слугу.
— Достаточно, чтобы до сих пор быть живым, — произнес он.
Я нервно усмехнулась. В его словах не было ничего смешного, но вся его жизнь не укладывалась в голове. Вот же отчаянный сукин сын!
— Как голодовка Бранда влияет на его организм? — задала прямой вопрос, вернув своему голосу серьезность.
Хельвард сел за стол напротив меня и глубоко вздохнул, прежде чем начать:
— В Скайдоре все знают, что голодный оборотень опаснее и кровожаднее сытого. Ходят легенды, что в древние времена, еще до правления Вандера Вольного, деревенские жители оставляли туши домашнего скота на главных воротах. Тогда волки съедали их и не входили в саму деревню. Охотники добровольно отдавали голодным стаям пойманную дичь, если им доводилось сталкиваться. При разорении крепостей женщины прятали своих детей и выдавали себя волкам, чтобы те, растерзав мать, уже не были заинтересованы в ее потомстве.
Я поежилась от рассказов Хельварда Финна. Хоть он и предупредил, что это всего лишь легенды, звучали они не менее зловеще.
— Вы не задавались вопросом, зачем я оставляю тушки зверьков принцам на ночь? — продолжил он. — Мы вполне плотно ужинаем. До утра сильно не проголодаешься.
— Трансформация отнимает у них много сил? — предположила я.
— Нет, мидели, они вовсе не слабеют при обращении. Они становятся крепче, свирепее, безжалостнее. Только свежее мясо нагоняет на них лень и сон. Если бы я не подпитывал их, они бы буйствовали. Я не успевал бы чинить двери. А о том, что они могли бы сделать с собой, страшно подумать. Например, Рах-Сеим никогда недокармливает своих лучших волков. Эта политика делает его стаю самой сильной и грозной во всем Армаросе. Голоданием принц Бранд превращает себя в убийцу, чтобы победить врага, даже если тот пойдет на него ордой. Но он не учитывает одну особенность: голодный волк теряет рассудок. В припадке безумия он может начать убивать без разбора и причинить боль кому-то близкому.
Теперь все становилось ясно. Ночью я беззащитна. Бранд в человеческом теле тоже неважный телохранитель против целой стаи больных на голову оборотней. Заслонить меня от Рах-Сеима он мог, только превратившись в смертоносного мясника.
От моей надежды снять с Бранда проклятие осталась лишь гаснущая искорка. Я не смогу полюбить его таким, какой он сейчас. Мое сердце покорил совсем другой Бранд!
— Значит, он копит силы для Багровой Ночи, — обреченно прошептала я, потупив взгляд в стол.
Хельвард прочистил горло и деликатно добавил:
— Я всего лишь слуга, миледи, но позвольте поделиться советом. Вы добиваетесь расположения принца Бранда лаской, заботой, вниманием. Может, пришла пора поменять стратегию? Задумайтесь, на что его высочество острее всего реагирует? Выведите его на эмоции, даже если они причинят ему боль. Удивите его или напугайте. Докажите ему, что его замысел не спасет вас, а погубит.
— Как бы странно это ни звучало, но я совсем не знаю Бранда. Я влюбилась в него за два дня. Полюбила за простоту, открытость, прямолинейность. Но случилось бы это, если бы мы не были истинной парой? Если честно, Хельвард, я уже сильно сомневаюсь. Потому что того Бранда, который отталкивает меня, полюбить невозможно. — Я поднялась из-за стола и выдохнула: — Но все равно спасибо. Вы открыли мне глаза.
— Не благодарите меня. Я лишь выполняю свой долг — служу во благо принцев Скайдора.
Хельвард любезно вызвался проводить меня в барбакан и по дороге решил сменить тему. Не о том, как нашими совместными усилиями преображался замок. И не о том, что у Вермунда после работ в саду не осталось сил даже на глоток вина. А о картинах, которые я нашла в кучах выброшенного мусора, очистила от пыли и дала им второй шанс.
— Я уже не надеялся увидеть их снова, — признался он с улыбкой, прогулочным шагом пересекая двор. — Когда принц Мортен выбрасывал их, у меня сердце кровью обливалось. Вы знали, что он собирался сжечь их прямо тут? Во дворе?
— Чего? — вытаращила я глаза, отметив, что мне еще повезло: меня он пока сжигать не собирался. Может, потом — на кострище из картин. — Что ему живопись-то сделала?
— Дело в том, что когда он их писал, он верил в лучшее, светлое, доброе…
— Что-что, простите? Кто писал эти картины? — Я остановилась, чем заставила и Хельварда Финна замедлить шаг.
— Принц Мортен. Вы разве не осведомлены? — Его брови округлились полумесяцами от удивления. — Он отличный художник и поэт, миледи. Видели бы вы его пейзажи на полотнах в королевском дворце! А какие стихи он писал! Скайдорцы до сих пор поют их. И хотя после Багровой Ночи пятилетней давности он покончил с тем красивым прошлым, я верю, что однажды он вновь возьмется за кисть.
Я не верила своим ушам. Мортен, картины и стихи никак не хотели переплетаться во что-то единое. Это как магниты, отталкивающиеся друг от друга одноименными полюсами. Отрицательные электрические заряды. Но я вдруг вспомнила, что в день, когда с Брандом произошло несчастье, Мортен таскал с собой бумагу и перо. Неужели он что-то писал? Стих, рисунок или просто крестики-нолики?
