Последний год - Михаил Зуев-Ордынец

Андрей выжидательно молчал.

— Где-то на притоках Медной, на маленьком ручье есть богатое золотое месторождение. Настоящее Эльдорадо! Открыл его Джон Пинк! Но индейцы выбросили оттуда шкипера, и он приполз на побережье на четвереньках. Попасть снова на свое Эльдорадо он не может, хотя ищет его два года. Дорога запутана. И вот он узнает, что после него на золотом ручье побывал еще один человек — вы!

Андрей молчал, давя пяткой сырую землю. Он тревожно думал: «О золоте, и о том, что и я был там, они знают. Ну и черт с ними! Это еще полгоря. А знают ли они о карте?.. »

— Гагарин, я поднял забрало. Вы джентльмен, и вы должны тоже открыться. И не будьте, в конце концов, дураком, если только сможете.

— Думаю, что смогу! — улыбнулся весело Андрей. — Откуда у вас эти нелепые сведения, что я был на каком-то золотом ручье, открытом Пинком? Какие у вас основания для этого? Анализ Пинка, после которого он узнал свое золото? Может быть, он и прав. Но я выменял это золото у индейцев на два ружья, одеяло и два топора.

— А нож? — крикнул Шапрон.

— Не кричите, держите себя прилично, — холодно одернул его Андрей. — А что нож? Я раскрыл одно из преступлений Пинка, вот и все. Там, где я нашел этот нож, и не пахло никаким золотом на сотни верст вокруг. Спросите у Пинка.

— Вы сильны в диалектике, Гагарин! — покачал головой Шапрон. Он снял для чего-то серую лайковую перчатку, опять надел и долго тщательно натягивал ее на пальцы. Андрей понял, что француз не может на что-то решиться.

— А карта? Что вы про это скажете? — наконец тихо, осторожно сказал он, искоса глядя на Андрея.

«Все известно!» — невольно вздрогнул Андрей.

— Какая карта? — с удивлением спросил он и поразился искренности своего тона.

— Карта, нанесенная шкипером Пинком на кусок парусины! — опять раздраженно повысил голос француз. — Предупреждаю еще раз, не валяйте дурака, Гагарин!

— Валяете дурака вы, Шапрон. Кто вам сказал про эту карту? Пинк? Он видел ее в моих руках? Говорите, кто вам сказал про карту?

Маркиз отвел глаза. Заметно было, что он не ждал такого вопроса или не хотел на него отвечать. Шапрона выручил внезапно пошедший снег, густой и мокрый. Француз поспешно раскрыл зонт и пригласил Андрея.

— Что же вы мокнете? Идите сюда, под зонт.

Андрей брезгливо поморщился, не двигаясь с места. Маркиз недобро нахмурился:

— Жаль! А я был уверен, что мы, два джентльмена, великолепно пойдем в одной упряжке.

— В одной упряжке с вами и Джоном Петелькой? Целых три джентльмена! Кстати, спросите у этого пирата, приятно, когда жгут бересту на ладони?

— Спрошу. Уверен, что Джонни очень обрадует ваш вопрос. И он постарается поблагодарить вас за это, — с недобрым намеком ответил маркиз.

— Вы, видимо, хорошо знаете Джонни. Друзья?

— Пожалуй, нет. От Джонни за версту несет виселицей. Но козырей из игры не выбрасывают. А Джонни — козырный туз. Без него я в аляскинских условиях ничто.

— Понятно. А теперь разрешите откланяться, — наклонил Андрей голову.

— О нет! Давайте продолжим наш разговор. Мы остановились на самом интересном месте.

«Что еще нужно от меня этому мерзавцу?» — подумал раздраженно Андрей.

Снег так же внезапно перестал, как и начался. Медленно закрывая зонт, Шапрон сказал:

— И продолжим мы наш деловой разговор с того места, где он оборвался. По глазам вашим я вижу, что вы дорого дали бы за то, чтобы узнать, откуда у меня сведения о карте. Но я не скажу. Мне доставляет огромное удовольствие помучить вас неизвестностью. В последний раз говорю вам, Гагарин, не валяйте дурака. Карта у вас, вы это знаете, и мы это знаем! Ваша игра уже проиграна. Согласны?

Андрей собрал все силы, чтобы и теперь, под прямым ударом, сохранить спокойствие. Глядя в глаза Шапрона, он недоумевающе пожал плечами:

— Какая игра? Я ничего не понимаю!

— Вот наши условия, — продолжал торопливо француз. — У американских властей будет сделана заявка на золотое месторождение от имени компании из четырех лиц. Четвертым будет ваш друг, старый офицер. Все прилично, все законно! А даже четвертая часть — это миллионный куш!

— Четыре джентльмена в одной упряжке! — засмеялся зло Андрей.

Маркиз яростно взмахнул зонтом:

— Вы думаете, я не знаю причину вашего глупого упрямства? Вот, вот причина! — начал он злобно тыкать зонтом в Женщину Туманов. — Ваша глупая, недостойная белого человека, любовь к дикарям, индейцам!

— Не сметь! — враждебно крикнул Андрей. — Этот тотем — слава и честь целого народа!

Шапрон опустил зонт и засмеялся нервно.

— Орда дикарей — народ? Странное и нелепое понятие! Нелепы и ваши принципы. Золото найдено на земле индейцев, и вы, как верный пес, охраняете его! Принципы — вещь неплохая, достойная уважения, но они хороши на своем месте, а на Аляске принципы надо забыть! Хотите, я докажу это? Давайте пройдем вон туда, на площадь. Вы знаете, почему там стоит могильный крест?

— Когда я бываю в Ново-Архангельске, я прихожу поклониться лежащим под этим крестом, — ответил Андрей.

Они говорили о памятнике свирепых русско-колошенских войн, о братской могиле русских, погибших в 1802 и 1804 годах при осаде, а затем штурме города. Когда они подошли к скромной деревянной ограде, окружавшей невысокий холм с большим деревянным крестом, Андрей снял шапку. Маркиз посмотрел на него и тоже снял цилиндр.

— В местном музеуме, — сказал он, — есть картина «Осада Ново-Архангельска». На ней эта трагедия выписана в деталях. Над крышами домов молодого города поднимается высокое пламя. Пылает дом правителя, крепость, склады, корабли, стоящие у пристани. Вожди колошей, ложные друзья русских, Скаутлельт и его племянник Котелян, в красных суконных кафтанах, подаренных им русскими, и с большими почетными медалями на груди стоят вон на том, может быть, пригорке, — указал Шапрон снятым цилиндром на далекий холм. — А их воины врываются в казармы промысловых, в дома, в церковь, разбивают томагавками черепа всем без разбору Русским, даже женщинам и детям. Скальпы сдирают с живых еще людей! А на Кекур-Камне стоит под дождем индейских стрел комендант города славный Медведников. Он сам наводит пушки на толпы воющих дикарей, но поздно! — Шапрон надел цилиндр и победоносно прихлопнул его. — Русские пушкари падают замертво под копьями и топорами индейцев. Убит храбрый комендант. Все русское население перебито. Уцелели очень немногие, работавшие в лесу. С опушки они смотрели на горящий город, на гибель своих братьев. Так платят индейцы русским за их благодеяния! — с пафосом закончил Шапрон. — А вы играете с ними в глупое благородство!

— Вы нарисовали неполную картину, Шапрон, — сдержанно сказал Андрей. — Вы не сказали, что за несколько дней до резни в Ситкинский залив пришел черный корабль «Юникорн». Шкипер «Юникорна» американец Барбер несколько дней вел тайные переговоры с Котеляном и Скаутлельтом. А когда началась резня, в толпе колошей видны были белые матросы с «Юникорна». Они бросали зажженные пыжи на крыши домов, хватали окровавленными руками бобровые и собольи шкурки. Белые пираты бросились в первую очередь на склады пушнины. А Барбер подвел свой черный корабль вплотную к берегу и нацелил на город двадцать пушек. Потом, когда город был разграблен и сожжен, Барбер вызвал на «Юникорн» Скаутлельта и Котеляна на победный пир. Связав перепившуюся охрану вождей, Барбер потребовал от них выдачи всего награбленного ими в русском городе. Он указал при этом красноречиво на две петли на ноке реи. А затем Барбер ушел на Гавайи, пьянствовал там и хвалился, что в следующий раз выгонит своими пушками русских из Аляски. Кто же виновник зверских убийств? Кто убил тех, кто лежит под этим холмом? И не напоминает ли вам пират Барбер вашего приятеля Джона Петельку? Удивительно схожая метода! А я верю, что индеец и русский могут жить в дружбе, если между ними не стоят барберы и пинки!