Тропою волка - Михаил Анатольевич Голденков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я объявляю свою войну! — заявил в гневе Кмитич комиссарам и направил свою хоругвь в пятьдесят казаков — легких всадников-шляхтичей — к Голубым озерам на воссоединение с отрядом партизан, что, по слухам, действовал в районе Лынтупов, наводя дикий страх на московитов.
Лынтупы — маленький окруженный глухими лесами и озерами городишко с населением в семьсот-восемьсот человек, встретил Кмитича какой-то зачарованной тишиной. Подъезжая к городу, отряд проехал дорогой, вдоль которой возвышались гигантские древние тополя, посаженные здесь, вероятно, еще во времена Миндовга… Кмитич лишь присвистнул, с удивлением глядя на чудо-деревья, которые дали бы фору древнему дубу Диву в своих исполинских размахах.
Реформация литвинской церкви, кажется, вообще не затронула заповедный край Лынтупов — по крайней мере, в городе Кмитич не заметил протестантских церквей — только католический костел в готическом стиле. Сюда и зашли помолиться. Люди Кмитича словно окунулись в стародавние времена Витовта — все в городе дышало атмосферой минувших эпох. Причиной же необычной местной тишины была вовсе не война, которая коснулась и Лынтупов. Тут было что-то иное: в природе, в воздухе, в самом месте. Здесь словно время замедляло свой бег.
Горожане рассказали, что псковский полк, захвативший город, затем спешно снялся и очень быстро ушел, побросав даже бочки с порохом.
— Партизаны? — спросил Кмитич.
— Нет, — отвечал местный бурмистр, седой как лунь пан лет шестидесяти в меховом старомодном плаще и такой же старомодной соболиной шапке с пером, — черный бер, брат бурого мишки.
— Локис?! — брови полковника взметнулись.
— Тише! — испуганный взгляд старика уперся в глаза Кмитича. — Не называй его имени. Придет! Говори «черный медведь» или «паденга», как его раньше кликали.
— Черные медведи уже давно вымерли, — усмехнулся Кмитич. Он тут же вспомнил рассказ Алеси. «Люди здесь все еще живут прошлыми веками. Даже местная шляхта выглядит как в годы Острожского!» — думал Кмитич, глядя на бурмистра.
— Оказывается, не вымерли черные медведи, — качал белоснежной головой староста, задумчиво поглаживая усы, явно озадаченный и напутанный, — думали, что вымерли. А вот нашли под городом нескольких московских ратников. Их порвал кто-то словно когтями большими острыми. Не волк точно и не бурый медведь.
— А может, зубр?
— Зубр в наши места почти не заходит, да и рогами бьет не так. Старики посмотрели на раны убиенных и сказали, что когти медведя, но слишком большие, как у черного бера были. Но он здесь вообще не водился. Его видели намного западнее и севернее, и уже лет пятьдесят как никто не встречал. Охотники, говорят, последнего убили в лесу под Россиенами. Но вот, вернулся-таки черный бер. Рвет почему-то только москалей. Видимо, ратники московские не умеют бродить по местным лесам. А может… чует зверь пришлых.
— И вот целый полк испугался медведя? — не поверил Кмитич. — Это же дурка какая-то!
— Людей бы никогда не испугался полк. А вот духа нечистого — испугался. Нечисто здесь что-то, — размышлял староста, — ибо псковитяне напуганы здорово были. О каких-то оборотнях говорили, о волколаках, что на них нападают ночью. Но я так думаю, они черного бера повстречали. Вернулся-таки зверь. В глубокой чаще отсиделся…
Лынтупы в самом деле располагали к подобного рода сказкам и легендам. Кмитича зачаровала мистическая безмятежность лесного городка. Конюшни из красного кирпича, маленькие аккуратные домишки в шотландском стиле, словно обители лесных гномов… Кажется, что за последние сто-сто пятьдесят лет здесь ничего не поменялось в постройках. Местный пруд с его лилиями на неподвижной воде еще больше усугублял ощущение остановки времени и его более медленного неспешного тока. Живописный низкий каменный мост через пруд вел к высокой башне ледовни, угрюмо замершей меж сосен и лиственных деревьев. Кмитич, не спеша прогуливаясь вдоль пруда, думал, что если и есть на свете призраки, то они живут именно здесь и именно отсюда приходят во дворец Михала, в Гольшанский замок и в другие древние замки и дворцы. По спине пробегал знакомый холодок. Нечто очень похожее Кмитич ощущал когда-то в замке деда Филона. Осень с ее печальной красотой и чуть даже приятными запахами жухлой листвы и сырой земли лишь добавляла мистики в местный пейзаж.
«Локис… Дурка. Полная дурка. Хотя… почему бы и нет? — думал Кмитич. — Места тут дремучие, какие-то заповедные. Может, и схоронился где тот зверь». Все равно казалось очень странным, что гарнизон захватчиков, вооруженный мушкетами да пушками, испугался каких-то зверей. И что за волколаки? Правда, Кмитича на самом деле куда больше беспокоил загадочный всадник, вновь пару раз показавшийся вдалеке и вновь быстро ретировавшийся, как только к нему кто-то пытался приблизиться. «Просто кто-то проезжал мимо», — думал Кмитич и убеждал себя в том, что, скорее всего, стал слишком мнительным в последнее время.
— Нет здесь партизан. Только черные медведи, пожирающие московитян, — сказал Кмитич своему ротмистру Полищуку, — поэтому двинемся на восток, к Орше, под Друцк. Вот там есть группы партизан. И много.
— Это так далеко ехать! — удивился Полишук.
— Мы не торопимся, — был спокойный ответ полковника, — а силы против царских орд нужно собирать по крупицам.
По дороге на восток отряд, сокращяя себе дорогу, поехал лесом, напрямик. Земля здесь показалась Кмитичу не то чтобы какой-то зачарованной, но как будто специально неудобной для путника: холмистая, песчаная, усеянная множеством огромных валунов и еще большим числом мелких камней, по утверждению местных, вырастающих из земли каждый год. Леса же здесь были просто удивительные. Но вот как же не чудо: Кмитич, знающий лес и всегда хорошо ориентирующийся в нем, на этот раз даже с местным проводником… заплутал. Словно леший водил отряд оршанского полковника по ярко раскрашенным всеми цветами спектра от зеленого до красного дремучим лесным зарослям. Кмитич ощущал, как будто водит его кто-то кругами да зигзагами, а
