Историк - Стас Северский

— Не надо оружие здесь держать… Олаф рассердится…

— Здесь мы открыты всем врагам, я не оставлю оружия там.

— Оно не будет работать, когда конденсат замерзнет…

— Ничего ему не будет.

— Ему, может, и не будет, а вам… Олаф разозлиться, когда увидит, что оружие согрето и выпала вода…

Фламмер глянул на меня с тревогой…

— Как здесь обороняться, когда оружие — стоит у входа?

— Брать оружие оттуда, где оно стоит, и обороняться…

— Как от Олафа обороняться?

— Никак… Вам придется часто находиться с ним без оружия под рукой… И ему — с вами…

— Ты так просто доверяешь ему жизнь?

— А что мне еще делать? Да и Зверем он вообще не так часто становится… Вы, наверное, привыкли, что ваши солдаты для вас совершенно безопасны. Только мы — не солдаты, мы — вольные охотники. Вам придется доверять нам, привыкнув к тому, что мы — опасные.

Фламмер еще ниже наклонил голову и отнес оружие ко входу… И как раз вовремя — Олаф забрался в убежище, закрывая узкий вход снежным блоком… Он бросил офицеру кусок мороженного мяса, хрустящего под ножом, довольно ухмыляясь и растирая заледеневшие руки.

— Вы как думаете, наших «стрел» с высоты не заметят?

— Мы для них час стоянку рыли, еще час засыпая их снегом.

— Время не важно. Достаточно их забросали?

— Достаточно, чтобы не было сугроба.

— Тоже верно — сильных заносов здесь нет.

Олаф с готовностью кивнул головой, соглашаясь, и начал насаживать нарезанное офицером мясо на железный прут. Мы его жарить не станем — только разморозим чуть… А то у нас снова зубы расшатались — так всегда, когда не пьешь отвара изо мхов или не ешь сырого мяса. Офицеру это не нравится, но он молчит, не полыхая на нас пламенем, хоть плохо выделанные шкуры испускают тошнотворный смрад и зловонно чадит горелка…

Запись № 17

Фламмер промолчал, когда понял, что мы не полетим, а — пойдем пешим ходом… Правильно, это ж еще только поход на зверя. Доставка добычи на наше стойбище — другой рейд… Мы проведем его под покровом ночи… Для начала мы выждем пургу и скроемся под ее пеленой от пристальных взглядов «воронов», ведущих наблюдение через поисковую технику… А после — подгоним «стрелы» к временному складу на высокой скорости и погрузим промерзших зверей, перевезя их на эту стоянку… Только тогда мы с этой стоянки снимемся, отправившись искать новое прибежище…

Офицер промолчал и тогда, когда понял, что мы пойдем налегке, но все равно потащим тяжести. И это — правильно… Нам нужно взять не только снаряжение для опасной охоты и перехода по поломанному леднику. Нужно еще и оружие для сложного сражения с «воронами», которые могут нас заметить, и шкуры для холодной ночи, которая может нас застать, и сухой паек для долгой задержки, которую мы можем не предугадать. Нам нужен и шовный материал, и перевязочные средства, и медикаменты первой необходимости… Нужны заряды для излучателей, и фонарей, для хлыстов и шприцов… И еще куча всего такого. Офицер это понимает — поэтому теперь он просто молчит в ответ на все — и на суровые установки Олафа, и на мои объяснения тягот предстоящего нам похода… И Олаф — молчит… Он стремиться вытащить из недр души силу зверя, не выпуская злого духа, так и прицепившегося к нему… А я еще раз проверяю снаряжение с «защитником», глуша неясные опасения на его счет, на счет Олафа и офицера…

Мы подождали, когда выйдем из зоны поиска орбитального спутника, и вышли из обледенелого пристанища. Скоро мы войдем в зону поиска следующего спутника, но войдем теперь, облаченные шкурами, как звери. Тогда мы сойдем за потрепанную охотниками стаю, держащую путь к «жгучим лугам». Да и для поисковой техники, не снижающей высоты до уровня восприятия наших мыслей, мы сойдем за этих тварей. Пробираться придется ползком, но наст достаточно прочен — он нас удержит и мы особо не наследим. Нас прикроет и низкая поземка, обдающая нас ледяной пылью, — она занесет наши следы. Только не было бы бурана… Здесь, на территориях укрепления Штильштадт — бури не часты. Но небо темнеет… Правда, только вдали… и ветер не сильный… Случается, конечно, что бури обрушиваются на нас совершенно внезапно, но такое бывает редко — обычно бураны налетают на нас, предупреждая заранее…

Мы идем тихо и против ветра, чтоб зверя не спугнуть, хоть «жгучие луга» еще достаточно далеко… У скингеров отличный верховой нюх — с ветром они ловят тончайшие запахи, несмотря на то, что ветер выстудит наш запах — вернее, нашего снаряжения… Люди же лишены личного запаха — людей распознать возможно только через сопутствующие им запахи снаряжения… Техника, как мы, а вот химикаты, которыми мы обрабатываем шкуры или еще что — пахнут… Поэтому мы терпеливо и осторожно бредем против ветра, пригибаясь и под его порывами, и под взглядами орбитальной техники слежения.

Наша форма предусмотрена для ползанья в снегах, и снег не трогает нас, обходя стороной. А так, он пробрался бы тайком и за ворот куртки и за голенища сапог. На нас маски, так что и в рот снег не заберется хрустящим холодом. Только жарко и душно карабкаться по обледенелому насту в таком снаряжении. Особенно жарко выбираться на эту прочную обледенелую корку, когда ее подломишь… Я выбился из сил и мечтаю об отдыхе, но нам надо двигаться дальше… Мы устроили короткую передышку давно и далеко, так что продолжили путь едва переведшими дух… Долгая остановка нам недозволительна — не только из-за того, что надо до полудня на «жгучие луга» попасть, но из-за того, что мы все в испарине, а просушиться нам негде… На таком морозе длительный покой позволителен только сухим, а с нас течет в три ручья… Обычно мы стараемся не доводить до этого, передвигаясь медленно и стараясь сокращать усилия. А сейчас времени нет — мы должны действовать на пределе сил и скорости — весь поход, всю охоту. Слишком опасные здесь места, чтоб задерживаться… Здесь же можно нарваться не только на злобных тварей, но и на охотников Хантэрхайма, и на поисковую технику, разыскивающую нас в этих местах особенно тщательно…

Я так и не понял, преодолел офицер страхи или просто покорился судьбе, заведшей его в эти чуждые ему пустыни. Я не знаю, следует он за нами с готовностью борца или с опустошенностью мертвеца. Но он — не отстает от Олафа, обернувшегося зверем и телом, и духом. Я карабкаюсь за ними, смотря им в спины — в спины этих потрепанных скингеров, понуривших головы… Мне остается только гадать, стал ли этот мир для Фламмера настоящим или остался ночным кошмаром, от которого он и не помышляет теперь пробудиться. Этот подавленный офицер вытесняет у меня из головы и нетерпеливый, подгоняющий меня к опасности, страх перед охотой, и усталость… Я не оставил надежды объяснить ему, что это просто такой сложный мир людей и зверей, но мне неведомо, как убедить его, что это не мир чудовищ, только схожих с людьми и зверями. А каменный тролль, на которого я возлагал особые надежды, обострил положение и усугубил чуждость нашего мира для этого офицера. Этот великан не отъединил у офицера в голове настоящего мира от иного — только крепче объединил Олафа и снежных зверей с кошмарами из сказаний прежних времен. Это, конечно, правда, что северное сияние, Олаф, снежный зверь и каменный тролль неотделимы друг от друга. Но они же из разных сторон этих легенд — они же противостоят друг другу… Офицер этой разницы не усек, он только убежденнее стал считать их всех выходцами иного мрачного и чуждого мира… Мне очень тревожно от всего этого — неясного и неопределенного. Жутко, что офицер не оборачивается ко мне, что в затылок мне смотрит холодными глазами «защитник»… Только Олаф ничего не замечает, объятый пылом ждущей нас схватки. Мы же приближаемся к «жгучим лугам» — к этому темному котловану в светлых льдах…

Скингеры — не умные существа, у них думы редкие и короткие. Это отражается на их хилом мысленном фоне с редкими посылами на низкой частоте — их фон почти пуст, почти чист… А у нас думы сложные и скоростные… У нас фоны мощные — с частыми посылами на высокой частоте… Нас заметить проще. И еще — радиус наших излученных мыслей велик, когда у этих зверей — ничтожен… Эта значительно затрудняет нам охоты — мы входим в зону восприятия ментальной активности зверей раньше, чем они — в нашу… И теперь мы заметим их позже, чем они — нас… Это даст им время, и они дадут деру, стараясь скрыться среди камней и расщелин. Нам их найти не просто станет…

«Жгучие луга» занимают обширные территории, но звери предупреждают друг друга о приближении опасности, невзирая на расстояния. Их пронзительные крики кромсают нас на куски, за что их так и называют — скингеры… Мы используем глушители звука, но и это не всегда помогает. Хуже всего, когда загнанный в угол зверь орет, нападая. Нет, хуже, когда несколько загнанных зверей орут, нападая, — их поодиночке загнать сложно, они же стаями стараются держаться… Тогда они орут и излучают, не щадя нас и нашего оружия… Тогда они могут оглушить охотника, заставить его замедлить мысли и действия… А как только охотник замешкается — они вскипятят ему кровь этим их излучением… А не справится он с отстраненностью разума, не преодолеет первых повреждений тела — тогда он не сможет повергнуть зверей. А останется он стоять перед ними — тогда они сожгут его… Страшно и сказать, что скингеры способны сделать с нами… Они и сложное оружие, и технику этим излучением из строя выводят… Против них надежны только — простые ножи… Но идти на них с ножами — идти в ближний бой с противником, превосходящим по силе… Подходя к снежным зверям, мы получаем и когти, и зубы, и крики, и излученное зло… Вот мы и стараемся выцелить их издали, не спускаясь в их, вытопленные среди вечных льдов, овраги… Но это редко получается — не спускаться к ним в западню… Они же скрываются, подделываясь подо все, что окружает их, — шкуры снежных зверей сливаются со снегом, с камнями и мхами, когда им это нужно…