Последний рассвет - Александра Маринина

– Ну, спасибо, Борис Соломонович. – Антон сделал несколько шагов вперед, выдвинул из-за стоящего посреди комнаты стола стул и уселся на него верхом, сложив руки на спинке. – А теперь поведайте нам, недотепам, кто такой Леонид Курмышов и что за беда с ним стряслась. И кто такой Алешка Сотников, который ездил в морг его опознавать.

– Надежда Игоревна, я уверен, что между убийством Панкрашиной и убийством ювелира Курмышова есть связь! – горячился Дзюба. – Смотрите: двадцать первого ноября убивают Панкрашину и крадут дорогое колье, а спустя несколько дней убивают известного ювелира. Два трупа, так или иначе связанных с ювелиркой, меньше чем за неделю! Это не может быть случайным совпадением!

– А ты что скажешь, Антон? – следователь Рыженко перевела взгляд на Сташиса. – Ты тоже так считаешь?

– Не знаю, – признался Антон. – У меня нет такой уверенности. Все-таки Москва – очень большой город, что бы там ни говорили. Наша столица – это проходной двор в буквальном смысле слова. Ну, представьте: убивают человека, который недавно лечил зубы, так теперь любой стоматолог, которого убьют в течение ближайшего времени, должен оказаться с ним связан? Точно так же можно искать связи между трупами автовладельцев и работниками автосервисов.

– Одним словом, ты с Романом не согласен, – сделала вывод Надежда Игоревна. – Ты работал с ним один раз, и то неофициально, а я работаю с Дзюбой постоянно, поскольку мы обслуживаем одну территорию. Его идеи кажутся завиральными, это правда. И в девяноста процентах случаев так и оказывается. Но в десяти процентах случаев он попадает в точку. Давайте-ка, мальчики, дуйте на территорию, где возбудились по Курмышову, и понюхайте там как следует. Потратьте время. Один день ничего не решает, все равно по горячим следам мы убийство Панкрашиной уже не раскрыли, теперь торопиться некуда.

На то, чтобы встретиться с оперативниками, ведущими дело об убийстве Леонида Курмышова, пришлось потратить уйму времени: ребята по кабинетам не сидят, у них работы полно. Когда они появились, наконец, у себя в отделе, то сразу заявили, что без согласования с руководством никакой информации не дадут и никаких документов не покажут. Пока Антон организовывал переговоры следователя Рыженко с начальством оперативников, прошел еще час. Дзюба нервничал и злился, ему не терпелось проверить собственную версию, Антон ждал спокойно, пользуясь возможностью отключиться от работы и поразмышлять о собственных перспективах, таких неясных и тревожных. Искать жену… Или все-таки няню? И если няню, то где взять денег на ее оплату?

Наконец, все оргвопросы решились, но к этому времени одного из оперов, занимающихся убийством Курмышова, вызвал следователь за какой-то надобностью, и Антону с Дзюбой пришлось общаться со вторым – симпатичным темноглазым пареньком по имени Надир.

– Вы мне сперва скажите сами, какой у вас интерес, – заявил Надир. – А там посмотрим.

Что именно он собирался «там смотреть», сыщики понимали очень хорошо. Оперативная информация, равно как и материалы следствия, штука особо ценная, направо и налево ею не разбрасываются. Так что первым заговорил Антон, рассказавший об убийстве Евгении Панкрашиной и о пропавшем колье.

Надир внимательно слушал описание колье, потом открыл сейф и достал папку, из которой извлек цветную фотографию.

– Вот это, что ли?

Антон и Роман замерли в оцепенении: на снимке красовалось яркое крупное колье с бриллиантами, сапфирами, топазами и рубинами. И большой рубин, изображающий солнце, встающее из-за гор. Действительно, нагрудник, по-другому и не назовешь.

– Это, – пересохшими губами выдавил Дзюба.

– Так оно и не пропало вовсе, оно в сейфе у убитого как лежало, так и лежит, – спокойно заявил Надир.

Значит, Панкрашину убили не из-за колье? Тогда, получается, это было убийство по личным мотивам. А они-то были на сто процентов уверены, что эту версию отработали вдоль и поперек.

Надир, в свою очередь, рассказал, что труп Леонида Константиновича Курмышова был обнаружен в понедельник утром в лесополосе рядом с оживленным шоссе. Дорога грязная, машин тысячи, следов никаких.

– На груди трупа бумажка, проткнутая нательным крестом, документов никаких нет, поэтому мы и затруднились с установлением личности. Смотрели заявы на розыск, но судебный медик сразу сказал, что смерть наступила точно меньше чем за сутки до обнаружения трупа, скорее всего, в пределах двенадцати часов, так что искать среди пропавших рано: если родственники и ищут его, то у них заявление все равно еще не приняли. Бумажка была странная, ни хрена не понять, что за малява, мы ее показывали всем подряд, пока не нашелся один умник, который сказал, что это имеет отношение к ювелирке. На это больше суток потратили! Ну а во вторник вечером снова посмотрели, кого в розыск объявили, и нашли заяву на ювелира Курмышова, которого с прошлого четверга никто не видел. Умер-то он точно в ночь с воскресенья на понедельник, а вот где он был с четверга до самой смерти – хрен знает. Может, у бабы время проводил, может, за городом отдыхал у кого-нибудь, но только к телефону он не подходил, ни к стационарному, ни к мобильному. И вот еще хрень одна: на одной руке болтается наручник распиленный. То есть где-то, похоже, его держали перед смертью, а потом только уделали. Правда, непонятно, почему цепь от наручника пилили, вместо того чтобы ключом открыть. Я так думаю – потеряли, наверное, ключ. В общем, это не суть важно. Сразу же связались с заявителем, организовали опознание, в среду утром нашего покойничка опознали как Курмышова Леонида Константиновича, пятьдесят шестого года рождения. Ну, естественно, адресок пробили, в хату ломанулись, осмотрели, но там все чисто: ни следов взлома, ни нарушенного порядка, в сейфе документы, деньги наличные и вот это колье. Мы к нему на фирму вчера же успели сгонять, поспрошали сотрудников, они это колье знают, сами делали по эскизу Курмышова.

– Дорогое? – спросил Антон.

Надир пожал плечами.

– Ну, я не специалист, но на фирме говорят, что дорогое, там камней немерено, хоть и мелочь, но много, и работа сложная.

– Ну а с бумажкой-то что? – не утерпел Дзюба. – Может, на ней что-то интересное? Все-таки похоже на ритуальное убийство, из мести или еще по каким-то личным мотивам.

– Нет, у нас свидетель, который труп опознавал…

– Сотников? – снова вылез инициативный Дзюба, чем заслужил неодобрительный взгляд Антона.

Надир немедленно напрягся и настороженно взглянул на него.

– А вы откуда знаете?

– Ну, извини, – примирительно проговорил Антон. – Мы же не могли ехать к вам совсем уж не подготовленными, это значило бы коллег не уважать.

Надир немного смягчился.

– Ну да, Сотников. Он дал объяснения следаку по этой бумажке, там никаких вопросов. И откуда она взялась – мы тоже выяснили вчера. Так что ее не убийца оставил, это точно. Хотя фиг его знает…

– Деньги и ценности при трупе обнаружили?

– Да, – кивнул Надир. – И часы, и купюры в бумажнике, и перстень на пальце, и крест. Все, что полагается иметь человеку с собой. Кроме документов.

– Может, крест преступник оставил? – снова влез неугомонный Роман.

– Да непохоже, – вздохнул Надир. – Сотников крест опознал как принадлежащий Курмышову, а с бумажкой тоже разобрались, это он с работы принес. Экспертам отдали, конечно, но пока ответа нет.

– А что еще в сейфе у потерпевшего нашлось?

– Да ничего особенного… Документы. Деньги. Я ж сказал.

– Какие именно документы?

– Да всякая ювелирная хрень, – поморщился Надир. – Уставные документы фирмы, карточка учета в Пробирном надзоре, всякие бумажки, подтверждающие право на работу с камнями и драгметаллами. Договор с банком об аренде ячейки.

– А это зачем? – вырвалось у любознательного Дзюбы.

– Ювелир, чтоб ты знал, должен иметь в банке ячейку для хранения материалов и готовых изделий, – назидательно произнес Надир. – Без подтверждения того, что у него есть банковская ячейка, он карту Пробирной палаты не получит. Но это, конечно, только для тех ювелиров, которые работают частным образом. Если у ювелира фирма в здании, оборудованном бункером, то ему ячейку иметь не нужно. На самом деле, как я выяснил, эти хитрецы ячейки заводят, чтобы карту получить, но ими не пользуются, предпочитают иметь хороший сейф дома, ну и дверь входную, само собой, укрепляют. Я их понимаю, за каждой мелочью в банк не набегаешься.

– А еще что было в сейфе? – продолжал допытываться Дзюба.

Ему все казалось, что Надир упускает какую-то деталь, которая ему самому кажется незначительной, но именно эта деталь накрепко свяжет убийства Евгении Панкрашиной и ювелира Леонида Курмышова.

– Еще клейма, три штуки, совершенно одинаковые.

– А зачем три? – не понял Антон.

– Мы тоже сразу не поняли, – усмехнулся в ответ Надир. – У Курмышова на фирме спросили, и нам объяснили, что клеймо выдается на год в Пробирном надзоре. Можно заказать сколько хочешь клейм, зависит от объемов производства, потому что клейма стираются, и надо, чтобы хватило на год. Год кончился, и если клейма остались, приносишь их в Пробирный надзор, там и стертые, и неиспользованные клейма ломают и уничтожают и дают справку. Или ты сам уничтожаешь и приносишь в виде лома. Если в дальнейшем появятся изделия с этими клеймами, то они будут считаться неучтенкой этого года. А если год еще не закончился, а клейма уже вышли из строя, то заказываешь еще, сколько там тебе надо. В течение недели – десяти дней получаешь новые.