Глаза ребёнка - Ричард Паттерсон

Рамон Перальта рывком отнимает свою руку, выпуская дочь.

— Иди, — приказывает ей Роза. — Ложись спать, Тереза.

Тереза встает и поворачивается к матери. У нее подкашиваются ноги, но Роза не хочет ее поддержать. Она стоит, прижавшись к мужу, и одной рукой обнимает его за талию. Терри чувствует, что сейчас ее родители вместе, а она — одна.

— Ступай, — повторяет Роза. — Прошу тебя.

Терри поворачивается и идет к лестнице. Интуитивно она догадывается, что отец согласился оставить ее в покое в обмен на Розу. У нее болит рука, а лицо заливает краска стыда. И она не может понять, за кого же ей стыдно.

Дойдя до верхней ступеньки, Терри останавливается. Она не в силах заставить себя вернуться в спальню и как вкопанная стоит на месте. Точно несет караул, пытаясь издалека защитить мать.

Снизу из гостиной до нее долетает слабый крик.

Терри ничего не может с собой поделать. Новый крик, скорее, даже глухой стон заставляет ее броситься вниз по лестнице.

На нижней ступеньке она замирает при виде двух фигур в желтоватом свете.

На отце только рубашка. Мать согнулась, уткнувшись лицом в кушетку. Платье на ней задрано, на полу валяются рваные трусики. Рамон Перальта остервенело толкает ее сзади, словно пытаясь пронзить насквозь, и Роза вскрикивает при каждом толчке.

Терри не в силах отвести взгляд. Обращенное к свету лицо матери — не более чем безжизненная маска. Лишь шевелятся ее губы, и с них слетает крик.

И тут ее замечает Роза.

Широко распахнутыми глазами она смотрит на дочь, и Терри видит во взгляде матери невыразимую боль и муку. Губы ее беззвучно приоткрываются, словно умоляя: «Уходи».

Роза замолкает, и Рамон Перальта еще сильнее наваливается на нее.

«Уходи!» — взывают глаза матери, а потом, не отводя взгляда от дочери, она издает вопль притворного наслаждения, которого ждет услышать от нее муж.

Терри поворачивается и тихо, чтобы не услышал отец, поднимается наверх. Глаза ее полны слез…

Харрис слушала ее с невозмутимым выражением.

— Вы когда-нибудь говорили об этом? — ровным голосом спросила она. — Я имею в виду с матерью?

Терри закрыла ладонью глаза.

— Нет.

— Ни разу?

Терри задумчиво посмотрела на нее.

— Через несколько дней мой отец умер. И мы с матерью больше никогда не говорили о нем.

8

Взмахнув ракеткой, Тереза кинулась за желтым мячом, упала и, раскинув руки, заскользила по зеленой траве газона. Паже не сразу это заметил. Он следил за полетом пущенного ею справа мяча, который, как лазерный луч, блеснул на солнце и приземлился на самой задней линии — взять его было невозможно. Обернувшись, он увидел, что Терри хохочет, растянувшись на корте.

— Если бы ты не была левшой, — произнес Паже, надувшись, точно школьник, — у тебя никогда не получился бы такой удар.

Щурясь от солнца, Терри попыталась принять обиженный вид.

— У меня могли быть ссадины, — сказала она. — Даже контузия.

Ветер раскачивал верхушки сосен, росших вокруг корта и в прилегавшем к нему зеленом парке. Паже подошел к сетке и, уперев руки в бока, смерил Терезу недоверчивым взглядом.

— Пожалуй, я воздержусь от изъявления сочувствия, — проговорил он. — Меня, похоже, пытаются ввести в заблуждение.

— Я не стала бы тебе врать, — запротестовала Терри. — По крайней мере, в том, что касается тенниса. Я играю в него едва ли не первый раз в жизни.

«Она говорит правду», — отметил про себя Паже. И это только усугубляло его положение. Тереза Перальта являлась прирожденным спортсменом и не хотела проигрывать. Его же перспективы на ниве тенниса были не столь обнадеживающими.

— Поднимайся, — решительно потребовал он.

Терри взглянула на него мельком, перекатилась на спину и, подняв колени, проверила, нет ли царапин. Затем она вскочила на ноги и снова приготовилась играть.

— Ты всегда такой великодушный, когда проигрываешь? — спросила она.

— Да нет. Просто практики маловато.

Терри, вся внимание, приготовилась принимать на задней линии. Ее лицо с тенью улыбки приняло сосредоточенное выражение. Паже подал закрытой рукой — для новичка это был непростой мяч.

Терри отреагировала мгновенно: мяч, слегка подкрученный, перелетел через сетку и опустился в каком-нибудь метре от нее. Паже бросился туда, дотянулся до мяча и свечой послал его обратно на сторону Терри. Мяч стукнулся о землю прямо перед женщиной.

Терри взмахнула ракеткой — казалось, она с интересом разглядывает ее, — дождалась, пока мяч окажется на уровне глаз, и эффектно направила его на свободное место, до которого Паже добраться было так же непросто, как оказаться сейчас в Венеции.

— Ничья, — невинным тоном произнесла Терри. — Как это называется в теннисе!

— Дьюс[22], — ответил Паже. — Это называется дьюс.

Терри кивнула и повторила:

— Дьюс. Спасибо, я запомню.

Паже решил исполнить смертельную подачу, чтобы окончательно не ударить в грязь лицом.

Для новичка подать ее было непростым делом, но еще сложнее — принять ее. Паже собрался и обратился к расплывчатым воспоминаниям своей юности, стараясь как можно точнее воспроизвести технику удара.

Он подбросил мяч над головой, вытянулся на носках: ракетка описала дугу, и последовал хлесткий, от кисти, удар. Желтое пятно со свистом промелькнуло у ног Терри, коснулось газона и запрыгало к ограждению. Она проводила мячик взглядом, затем посмотрела на Паже.

— Учись, — сказал он.

Терри, мрачно улыбаясь, приготовилась принимать следующую подачу.

Внутренне сжавшись, она наблюдала, как Паже снова поднял мяч вверх, вытянулся в струну и ударил. Мяч летел к ней под закрытую руку.

Она мгновенно сориентировалась и встала боком. Короткий замах, и мяч низко, сантиметрах в пяти над сеткой, полетел назад. Паже не успел глазом моргнуть, как он просвистел мимо, опустившись, однако, уже за задней линией.

Терри уставилась на мячик с нескрываемым отвращением.

— Не хочешь поздравить победителя? — спросил Паже. — Перепрыгнуть через сетку, как подобает проигравшему, который хочет быть великодушным?

Лицо Терри было непроницаемым. В следующее мгновение она положила ракетку на газон, нагнулась и сделала стойку на руках.

К изумлению Паже, она добралась на руках до сетки, изогнулась в мостике и, перемахнув через сетку, встала на ноги, очутившись к нему лицом.

— Мои поздравления, — промолвила она.

Паже с восхищенной улыбкой наблюдал за Терезой.

— Что это было? — спросил он.

— Я занималась гимнастикой лет до четырнадцати. Самой большой поклонницей моих спортивных талантов была мать. Думаю, она просто считала, что мне лучше поменьше показываться дома. — Терри усмехнулась. — Елена до сих пор любит смотреть такие трюки. Так что, если у нас будет ребенок, он станет хвастаться другим детям, что его мама умеет ходить на руках. Пусть завидуют, какая я клевая мамаша!

Паже расхохотался:

— Думаю, ты и без того клевая. В любой позе.

— Ну, об этом чуть позже, — сказала Терри, беря его за руку. — А пока могу посоветовать не переживать на свой счет. Ты довольно недурно играешь.

Собрав ракетки, мячи, чехлы, они устроили небольшой пикник прямо у машины. В этот день Тереза и Кристофер условились забыть на время о своих проблемах и побыть вместе. Оттого что ради такого случая они не пошли на работу, день казался обоим еще приятнее.

— Сорок шесть — непростой возраст, — признался Крис. — Особенно когда у тебя слабый прием закрытой ракеткой и любовница, оставляющая отпечатки рук на теннисном корте.

На губах Терри мелькнула улыбка:

— Заметь, преданная любовница. Для которой ты привлекателен, невзирая на возраст.

Они провели вместе еще часа два. Разложили на траве закуску, говорили обо всем и ни о чем и наблюдали за мамашами и няньками, занятыми с детьми дошкольного возраста. Нежась под теплым солнцем, Терри подумала, как легко ей с Крисом, с которым она узнала подлинную дружбу. Возможно, через несколько месяцев или даже недель ей станет известно, что же произошло с Еленой и с Рики, и из разбитых кусочков сложится цельная картина.

Внезапно Терри вспомнила о времени.

— Мне пора, — произнесла она, глядя на часы. — За Еленой, конечно, присмотрят, но я не могу опаздывать. Чего доброго, она решит, что со мной что-то случилось.

Крис улыбнулся:

— С тобой ничего не случилось. Но день, так или иначе, удался на славу. По крайней мере для меня.

Дорога домой была легкой и приятной. Светило солнце, в машине звучала музыка Бонни Райт. Терри было так хорошо, что, целуя Криса на прощание, она чуть было не пообещала позвонить ему. У нее совершенно выскочило из головы, что полиция в любой момент может испортить ей настроение.