Хозяин Амура - Дмитрий Хван

— А ну стоять на месте! — закричал Саньта. — Стоять!

Его приказ подхватили офицеры, еле сдерживая порыв солдатской массы. Тем временем чахарцы, достигнув ручья, падали в него лицом и барахтались в холодной воде, словно пытаясь избавиться от мучений. Кто-то так и оставался без движения. Кто-то раздирал ногтями горло и щеки. Солдаты с широко раскрытыми от ужасной картины глазами разом ахнули. Селин понял, что, если он сейчас не уведет солдат к городку, его тысяча превратится в безликую массу паникующих и разбегающихся людей.

— Каждый сотник головой отвечает за сохранность его отряда. — Селин передал приказ и готовился уже отдать следующий, о немедленном отходе, как с небольшой возвышенности, где начиналась буковая роща, начал спускаться туман, клубящийся белыми языками. А вскоре донесся и серный запах, словно этот дым исходил из пасти дракона.

Последней каплей стало появление в этом смрадном дыму страшных фигур — один за другим они выныривали из него, словно из преисподней, из нижнего мира. Мира демонов. Человеческих лиц не было видно, лишь только покрытые черной кожей отвратительные рожи с круглыми наростами по бокам, а вместо глаз были поблескивающие на свету буркала. Кровь застыла в жилах солдат, и в этот момент Саньта понял, что он не успеет отдать второй приказ. Не отрываясь он смотрел вперед, не обращая внимания на разбегавшихся в панике солдат, — демоны, кто присев на колено, кто оставшись стоять, начали водить из стороны в сторону стволами тонких аркебуз, из которых время от времени изрыгалось пламя и дым. А на стволе аркебузы холодно поблескивали длинные ножи. Ноги селина подкосились, а горло перехватило, будто железной рукавицей, и дышать стало совершенно невозможно. Из глаз брызнули слезы, оттого что в них впилась сотня иголок, а кишечник в одно мгновение ослаб и немедленно опорожнился. Он попытался развернуться, броситься прочь, но не смог этого сделать. Саньта чувствовал, как его пытаются тащить оставшиеся при нем воины, но каждый из них то и дело падал на землю. Вскоре упал и он сам, повергнутый наземь сильнейшим ударом в грудь. Более он ничего не видел и не слышал, только чувствовал еле ощутимые удары по телу. Его воины, пытаясь спастись, наталкивались сослепу и на тело своего селина. Вскоре сознание его померкло, и Саньта получил, наконец, отдохновение.

Спустя без малого час городок был надежно блокирован, однако сунгарийцы, по приказу Матусевича, переданного по радио, оставили для бегства раздавленного и побитого противника просеку, что вела к берегу Сунгари. Натыкаясь повсюду на смертельные выстрелы из скорострельных аркебуз, маньчжуры и чахарцы, наконец, поняли, где им оставлена лазейка, и, бросая оружие и припасы, уходили по этой тропе. Но «гневные» пропускали далеко не всех — высшие офицеры уводились в сторону, простые же солдаты, цижэни, убегали прочь. Кроме того, этот способ фильтрации врага был необходим для поимки виденных разведкой европейцев, что были среди маньчжуров. По словам пленников, в лагере их было пятеро, а старшим среди них являлся мастер литья пушек и стрельбы из оных некий Гон Салу. У него в помощниках были Тьяго и Жан. Имена двух других иезуитов маньчжуры называли уж слишком вычурно, явно на свой лад.

— Переговорщики возвращаются, товарищ гвардии капитан! — доложил Гусаку посланный своим ротным стрелок. — Пешком идут!

— Хорошо, — кивнул Мирослав. — Но проводи ко мне только двух старших, остальных гони.

Закончив разбирать действия гренадерских взводов и их координацию со стрелками и разведчиками, Гусак поблагодарил офицеров-корейцев за удовлетворительную работу. Отличной или даже хорошей ее нельзя было назвать из-за некоторых огрехов и ошибок. Так, при столкновениях с чахарцами в орешнике и в схватках при разгроме лесного лагеря погибло четыре гренадера и двое дауров-стрелков. Также были и раненые, числом с дюжину, но большинство из них раны имели легкие. Не все гренадеры смогли выполнить задание до конца, были и те, кто оказался слаб. Так, несколько человек потеряли сознание при действии в наглухо закрытых одеждах и средстве личной защиты. Кое-кто и вовсе получил отравление из-за неумело надетого противогаза. Хотя требовать безукоризненного выполнения задания было бы излишне; главное — задача была выполнена, а корейцы Ли Хо и Ан Чжонхи получили боевой опыт при столкновении с сильным и свирепым противником, закаленным в боях с китайской армией империей Мин и восточной Халхой. Эти солдаты не были похожи на ополчения дючерских мятежников или гарнизонных отрядов маньчжуров, с которыми корейцы уже привыкли воевать. За переход на следующий уровень военного искусства плата взималась кровью — этого правила сложно было избежать.

Отличились и дауры — мало того что они, перебив охрану, увели у чахарских воинов табун коней, так еще и уничтожили врагов, бросившихся за ними в погоню. В итоге сегодняшнего боя городок был занят сунгарийцами, а маньчжуро-чахарское войско перестало существовать, лишившись не только припасов, знамен и оружия, но и самого главного — своего офицерского состава, захваченного в плен. То-то Матусевичу недавно пришли заявки от северобайкальской свинцовой плавильни на рабочие руки, числом в два десятка.

Едва ли не главным итогом боя стало пленение двух иезуитов, оставшихся в живых, — португальца Гонсалу ди Соуза и некоего Жана, назвавшегося Иоганном Паулем фон Рихтером.

Специалистов по португальскому языку среди спецназовцев, что естественно, не было. А вот с немецким дело обстояло лучше. Однако Мирослав понимал, что современный этому времени язык далек от того, на коем говорили немцы в его прошлой жизни. Здешний русский-то поначалу бывал для Гусака сложен, нужно было время, чтобы к нему привыкнуть.

— Мартын! — Капитан зашел в палатку связи к радистам. — У тебя немецкий — свободный?

— Нет, — покачал головой плотный, начинающий седеть лейтенант гвардии. — Я в польском хорошо секу, мазовецкий диалект. А в немецком Гамшик силен, старпом на канонерке.

— Точно! Вызывай Марека немедленно! — приказал Мирослав и вышел из палатки.

Задумчиво походив по бывшей минометной позиции, он окончательно составил для себя план дальнейших действий. Коль уж тот маньчжур был уверен в том, что он, Мирослав, есть такой же иезуит, что и те, кто служил империи Цин, то грешно будет разочаровать его в этом. Стало быть, он чужеземец на службе у Сокола, князя северных варваров. Отлично! Теперь нужно сыграть на противоречиях, представить маленький спектакль с далеко идущими последствиями. Только и всего. А то, что чужаки европейцы далеко не всем сановным маньчжурам при дворе малолетнего императора Фулиня и принцев-регентов по душе, Гусак знал уже давно. Тем лучше.

Двух чиновных маньчжуров — советника губернатора Дачэня и помощника фудутуна Айжиндая — привели на лужайку и долго держали на солнцепеке под дулами винтовок. Позже обоих иезуитов сунгарийцы пригласили в большую штабную палатку, причем полог был откинут таким образом, чтобы маньчжуры смогли увидеть все происходившее там. Европейцам предложили чаю, а также овсяное печенье с орешками и медом. Они сидели на удобных, обитых шкурами лавках со спинками. Маньчжурам не дали даже воды, продолжая держать на солнце под охраной двух дауров. На виду у важных пленников сунгарийцы нарочито шумно, с комментариями, осмотрели на предмет крепости тела двух десятков пленных офицеров из знаменного чалэ, а также захваченных в городке. После чего их отправили строем под присмотром всадников к берегу реки. Дачэнь и Айжиндай одновременно видели, как уважительно их враги отнеслись к плененным ими чужеземцам-христианам. Видит небо, для людей Сокола эти предатели и вовсе не были пленниками! Варвары с улыбками разговаривали с Гон Салу и Жаном, их похлопывали по плечам, подливали чай в чашечки…

— Это самый ужасный день в моей жизни! — со стоном протянул Айжиндай, ненавидяще смотря на шатер. — Я никогда не доверял им!

Дачэнь, насупленный, злой и мокрый от пота, молча отгонял жужжащих вокруг него слепней.

А через некоторое время из шатра вышел Ли Хо и, кинув одному из караульных флягу с водой, которую тот ловко поймал, приказал пленникам убираться восвояси.

— Гон Салу решил служить князю Соколу! А вы нам не нужны, — рассмеялся принц и вытащил из-за пояса свитки, завернутые в искусно выделанную кожу. — Эти бумаги надо передать принцу-регенту Доргоню, в них наши условия мира. А теперь уходите!

Глава 11

Балтика, остров Эзель — Эстляндия. Август 7153 (1645)

Вечером поднялся юго-западный ветер, принесший с моря долгожданную прохладную свежесть и мелкий дождик. Потому изрядно уставший от непривычной духоты, стоявшей на острове уже второй день, Брайан перенес общее собрание из прохладной нижней залы замка в свой кабинет, который находился в башне, именуемой «Упрямый волк». Название башни нравилось Белову, как и суровые стены замка, их угрюмая лаконичность и своеобразная красота. Конечно, в век постоянно совершенствующейся разрушительной мощи артиллерии укрепленные замки, стоявшие словно перст в поле, совершенно потеряли свое оборонительное значение. Аренсбургский замок в силу этих причин опоясывали куртины, соединявшие четыре бастиона, сооруженные всего лишь несколько лет назад под руководством шведского фортификатора Георга Швенгельна. При новой власти стены были укреплены и кое-где перестроены с учетом использования новых пушек. Брайан понимал, что, случись более серьезное нападение шведов, он сможет удержать лишь замок, обороняясь в нем некоторое время, продолжительность которого зависела только от количества боеприпасов. Эти мысли стали приходить в голову после посещения порта Пернов, где эзельцы были неласково встречены шведами.