Правда о Ванге - Красимира Стоянова

После утренней молитвы Ванга бралась за домашнюю работу. Когда мы просыпались, завтрак уже был готов и стоял на столе. Я наблюдала за тем, как она готовит, и всегда удивлялась её ловкости и быстроте рук. Она готовила на печке с дровами, которая всегда была настолько чистой и блестящей, что светилась, как зеркало. Можно было глядеться в неё. Всегда удивлялась: она же не видит, как ей удается зажигать дрова спичкой, не вызывая пожара, не обжигая рук. Готовя еду, помешивая ее, она подставляла под ложку крышку кастрюли, чтобы какая-нибудь капля не упала на печку. После готовки печь была настолько чиста, словно никогда на ней ничего и не варилось.

На завтрак мы ели разные вкусные бублики, молочные булочки или что-то в этом роде. Не знаю, может, это лишь воспоминания детства, но мне казалось, что ее еда была самой вкусной на свете. Обычно она готовила блюда знаменитой македонской кухни, но нередко придумывала собственные рецепты, сочетая, по-моему, несовместимые продукты. Однако приготовленное ею отличалось непревзойденным вкусом. К ужину Ванга готовила что-нибудь легкое, потому что, по ее мнению, человек должен принимать хорошую пищу, но понемногу. Переедание, как она утверждает, — это болезнь, за которой следуют другие болезни. Потом она идеально мыла всю посуду, а мы убирали со стола и прибирали кухню. «Бедная и сиротская жизнь научила меня изобретательности и особому восприятию продуктов и вкуса приготовляемой пищи, — рассказывает Ванга. — Наш двор был большой и в нем росло много крапивы. Почти каждый день мы что-то из нее готовили. Детям (сестре и ее братьям — прим. авт.) надоедало есть одно и тоже, и я была вынуждена как-то выкручиваться, чтобы разнообразить еду. Мясо было редким гостем на нашей трапезе. Помню, после смерти отца у нас был маленький поросёнок, которого пришлось продать. От него нам достались уши, ножки да хвост. Это и была вся наша свинина. Обычно питались так: суп да кукурузный хлеб, но и это не каждый день. Горячим этот хлеб еще можно было есть, но как только остывал, он становился таким сухим, что не лез в горло. Мои братья макали его в воду и ели. Иногда ловили в речке маленьких рыбок, обваливали их в муке, а потом пекли на металлической крышке. Глядя, чем мы питаемся, наша соседка, тетя Тина, говорила: «Ах, бедные дети, чем вы живы, не знаю!»

Теперь Ванга не готовит, но кто бы ни занимался этим ответственным делом, требования к нему очень высоки. Не дай Бог использовать неподходящую или не идеально вычищенную посуду. Такое ощущение, что она внимательно следит за каждым твоим движением и замечает малейшую оплошность.

Для нас Ванга была, как и все остальные тети на свете — и ласковая, и любящая, но часто и недовольная нашим плохим поведением. Надо отдать ей должное — воспитывала она нас строго, у нее была «железная рука». Однако мы были неимоверно счастливы, когда после обеда, особенно летом, шли все вместе за город или поднимались на какую-нибудь поляну на Беласице, или посещали г. Мельник и Роженский монастырь. Еще тогда, в раннем детстве, я поняла, что наша тетя — необыкновенная женщина. Она садилась чуть поодаль от нас и умолкала. Взрослые не разрешали нам беспокоить её, говоря, что так она лучше отдыхает. После прогулки начинались наши самые интересные переживания. Ванга рассказывала невероятные случаи и легенды об этом месте, о жизни здешних людей с древнейших времен, об их быте, о битвах, которые велись по самым различным поводам. Это всегда меня потрясало, потому что я не помню, чтобы дома кто-нибудь рассказывал о чем-то подобном. Это были бесконечно увлекательные рассказы, вероятно родившиеся из картин, которые Ванга наблюдала своим сверхчеловеческим зрением. Однажды, до крайности удивленная всем услышанным, я спросила, откуда она знает такие подробности и получила ответ: «Эту историю только что рассказало мне вон то старое дерево, на краю опушки». Ну, как тут не обомлеешь!

Любка вспоминала следующую историю: «Мы были в Сандански и сестра мне сказала: «Отведи меня в церковь «Святого Георгия». Она была недалеко от нашего дома. Пошли в воскресенье после обеда, было безлюдно. Сели мы на скамейку в церковном саду. Ванга перед этим долго болела, особенно мучили ее коленные суставы: одна коленка вроде бы прошла, но вторая все еще беспокоила. Она с трудом села на скамейку, а потом сказала, что вообще не может встать. Неожиданно она попросила меня: «Нагнись и сорви травку под скамейкой». «Какую?» — спросила я. «Не имеет значения, — сказала Ванга, — дай любую». Я подала ей охапку травы и она стала растирать себе колено. Не прошло и пяти минут, она встала бодро и сказала, что мы можем идти домой, так как у нее все прошло».

К девяти часам, докончив хозяйничать по дому, Ванга входила в специально отведенную комнату и начинала принимать своих многочисленных посетителей. После сеансов, уставшая, бледная, выжатая как лимон, снова возвращалась в спальню. Немного позже обедала и потом отдыхала. Теперь Ванга не принимает в своем доме в Петриче, а уезжает в местность Рулите, где с раннего утра ждут её люди.

Рулите — это дикая девственная и красивая местность, известная с древних времен. Давно, когда Ванга заболела ревматизмом, она открыла целебную силу ключевой горячей воды и тишины, и с тех пор это место для неё стало очень близким и дорогим.

В конце августа и начале сентября мы грузили вещи на подводу и отправлялись туда. Ехали почти весь день, хотя расстояние от Петрича — не больше двадцати километров. Это для нас было невероятным испытанием. По приезде, взрослые натягивали тенты и делали очаг, на котором готовили еду. Мы чувствовали себя индейцами в прериях. На другой день каждая семья выкапывала в песке большую яму — получалось нечто вроде маленького бассейна, вокруг обкладывали кустами, которые издавали острый приятный запах. Так каждый день люди принимали бани, и многие из больных получали облегчение. Для нас самое интересное начиналось вечером, когда люди собирались поболтать, попеть чудные песни этого края или потанцевать на поляне хоро. Как тогда было весело! Разумеется, все собирались возле тента Ванги, так как она умела рассказывать очень увлекательно самые разные истории и люди слушали её с большим удовольствием.

Не знаю почему, возможно обстановка предрасполагала, но я из тех вечеров лучше всего запомнила рассказ Ванги о её родном городе Струмице. С каким искренним чувством рассказывала она легенду…

«Город, — рассказывала Ванга, — получил имя красивой дочери местного владетеля, который жил в большом дворце на верху холма. А внизу, в поле, в другом красивом дворце жила его дочь Струмица. Однажды на город напала многочисленная татарская армия, но смелые горожане не сдавались и смело обороняли городские ворота. Струмица поднялась на крышу дома, чтобы наблюдать за битвой, и заметила молодого предводителя татар. Сразу влюбилась в него и захотела посмотреть на него поближе. Вышла из города по тайному проходу и пошла к татарскому предводителю. Вблизи он показался ей еще более красивым, поэтому, когда они разговорились, недолго думая, она выдала ему тайный проход. Тогда татары хлынули в город и взяли его за считанные минуты. Многие из людей были убиты, а местный владетель был взят в плен. Когда отец понял, что натворила его дочь и что именно она подвергла тысячи невинных людей истреблению, он проклял её. Пусть после смерти земля не примет её тело и выбросит семь раз, а душа никогда не найдет покоя».