Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ТРОЯНСКИЙ ЭТЮД
Облака. Меж них фиалки:Ветер – неба архитектор.По снегу кружатся галки.В снежной я пыли, как Гектор,Волочусь за Ахиллесом.Кровь из ран – ручей рубинный.Звезды уж зажглись над лесом,Неба фейерверк старинный.Под резным троянским шлемомВ черепе кружатся сферы:Мертвый всё еще к проблемамОбращен погибшей веры.А вороны в диком танцеКаркают, слетая смелоНа окровавленный панцирь,Чтобы расклевать мне тело.Ночь идет Самаритянка,Черный саван расстилая.Не одна уже полянкаСпит на лоне Адоная.Мне, сраженному герою,Честь отказана могилы,Мух стервятных буду рою,По оракулу Сивиллы,Предан я для разложенья.Все надежды обманули,Сорваны все облаченья,Ноги хилые разули.Псам я отдан на съеденье,Мысль запуталася в сети,В голове коловращенье,Плечи истязуют плети.
КОРЯВОЕ ДЕРЕВЦО
Веточки покрылись изумрудом.Самый жалкий кустик как король...И ищу я, пораженный чудом,В этот рай таинственный пароль.Я согбенный лишь седой ребенок,Выросший меж книжных пирамид,Утомленный от идейных гонокИ бессчетных тесных хризалид.Как хотелось бы пустить мне корниГденибудь меж трубок белены,И корявый ствол из щели горнойВ изумрудах царственной весны!Как бы я любил свои листочкиКлейкие, прозрачные, как воск,Как бы я влюблялся в ветерочки,И какой имел бы славный лоск.Я не думал бы совсем о смерти,Даже если б снежный видел пух,И исчез бы в синей водоверти,Как бессмертный, лучезарный дух.
ОТХОДНАЯ
Я умираю, это очевидно:Лениво движется по жилам кровь,Как в изморозь внезапную ехидна, И сердце на заре не бьется вновьС восторгом тихим при восходе солнца,И не ищу я окрыленных слов. И хочется мне запахнуть оконце,Чтоб отдохнуть, как червячок в коконе,И опуститься на могилы донце. А дух, уставший в горестном загоне,Стремится отделиться от темницыПри отходящих колокольном звоне, И продолжать, как солнечная птица,Свой путь в безбрежности неискрылимой,Огнем неопалимая орлица. И Бог, досель еще нигде незримый,Быть может, выйдет скоро мне навстречуИ братья с Ним, меньшие серафимы. Я зря себя уж целый век калечу,И ни к чему наверно не приду,Хотя Отцу не раз противоречу. И я устал в неправедном судуСидеть судьей иль жалким подсудимым,И подобает в голубом пруду Опальному исчезнуть серафиму.
ЧАСЫ
Песок в часах давно истек,Он весь в гробу моем сосновом.Душа, мятущийся поток,Живет одним лишь пряным словом,
Хотя и в нем какой же прок!Ведь под земли меня покровомЖдет тот же непонятный рок,Как и под солнечным альковом.
Помимо строгого сонета,Нет никакого назначеньяУ поседевшего поэта,
И на песка исчезновеньеГлядит он с горечью аскета,Шепча бесплодные моленья.
БЕС
У каждого свой Ангел есть Хранитель,Но и презренный есть домашний бес,И не проходит уж вблизи Спаситель,Чтобы изгнать его в исподний лес.
А он страшней, чем древний Искуситель,Ни власти не сулит он, ни чудес:Он каждодневный в черепе наш жительИ баламутит образы небес.
Он сердце нам сжимает, как тисками,И вызывает нестерпимый страх,Он с тайн срывает дерзкими руками
Завесы все: святыни без рубах,Мечты как проститутки меж гробами,Свобода – палисад кровавых плах.
СТУК
Кто это в дверь стучится ночью,Когда я к Божью средоточьюЛечу, больное бросив тело?Кому ко мне какое дело?Не Смерть ли то стучит клюкой,Нежданно появясь за мной?Иль это ОленькаголубкаПришла спросить, готова ль шлюпка?Иль это к классовому рокуВести явились лежебоку?Иль веточкой стучит сирениВесна, войдя неслышно в сени?Ах, не будите полуночью,Когда я к Божью средоточьюЛечу на радужных крылах,Преодолев исподний страх!
ОБМОРОК
Вдали по склону древний городок.Вблизи журчащий в травах ручеек.Храм Весты виден, древний римский мост,Меж кипарисов пасмурных погост.Налево деревцо почти нагое,Задумчиво стоящее в покое.Посередине под воздушной аркой,Подрезанная ножницами ПаркиСвятая в обмороке Катерина,Сиенского народа героиня,В доминиканском снежном облаченьи,Упавшая от сладости молений.И две монашки, белые как снег,Поддерживают павшую от нег.А на руках святой горят стигматы,Христовых ран святые отпечатки.И сам Он белоснежный, как Жених,Из туч читает подвенечный стих.И умиление нисходит в душу,И перед смертью я уже не трушу:Она последний творческий экстаз,Надежда на виденье Божьих глаз.Смерть – обморок, смерть – перевоплощеньеБесцельного юдольного мгновенья,Смерть – капельки ничтожнейшей слияньеС морской необозримости сияньем,Смерть – очищающая всё стихия,Смерть – нескончаемая литания.
НОЧНОЙ КОШМАР
Когда начнешь средь полуночиВо мраке подводить итог,Вдруг широко раскроешь очи,Увидя, что остался Бог,Один лишь Бог в столпотвореньиНепостижимом на земле,И всё развенчано творенье,В кромешном потонувши зле.Лишь Бог остался во вселеннойВ венце неугасимых звезд,В лазурной мантии нетленной,И слезы льет Он на погост,Где атомические бомбыИспепелили злую тварь.Чудовищные гекатомбыНебесный созерцает Царь,Да я, Его исподний голос,Разбивший грустную псалтырь.И не один спорынный колосНе украшает больше мир.Меж черным пеплом слезы БожьиЛежат как палевый жемчуг,На рыбий глаз они похожи,Удушья в них немой испуг.
ОДУШЕВЛЕННОСТЬ
Нет ничего бездушного в природе:Последний камень под забором жив,Последний пень гнилой на огородеПод серебром причудливых олив.И сам в гробу еще живым я будуОт тысячи немых метаморфоз.Лишь присмотрися к творческому чуду,К корням расцветших надо мною роз.То цветик выглянет из чернозема,Какойнибудь кровавый маков цвет,То скарабей из костяного домаПоднимется на полуденный свет.То бархатная бабочка взовьетсяНа выросший на холмике цветок,И многое еще со дна колодцаУсилит жизни пламенный поток.И меж смолистых веток кипарисаМой дух бесплотный будет шелестеть,И в каждой ягодке я барбарисаКак щечки буду детские гореть.И камень мне свою расскажет повесть,Как он с руки Создателя стекал,Как с алтаря будил людскую совесть,Как колыхался меж морских зеркал.Какая б ни была в душе усталость,Не стану проклинать я этот мир,Где погостил я самую лишь малость,Где призван был на Аполлона пир.
СПЛИН
Нет у меня отчизны, нет народа,Не немец я, не русский, не Волошин,И безграничная во мне свобода,И безграничностью своей я скошен.Пылинка я космического света,Проникшая на миг в исподний мрак,Создателя шальная эстафета,Забившийся в подводной щели рак.С улыбкой я гляжу на ухищреньяПонять или исправить Божий мир,И чтобы жить, пишу стихотворенья,Касаясь струн неотзвучавших лир.Исколесил я мысленно всю вечность,И нового нигде мне не найти,И если бы не жизни быстротечность,Пришлось бы в пропасть броситься с пути.Но пройден путь, и кубок выпит желчи,Окончился юдольной жизни сплин,И в лучик световой под хохот волчийНепризнанный вернется Божий Сын.
S. GIMIGNANO
