Пламя потухшего вулкана. Воспоминания бывшего российского саентолога - Алексей Кондрашов

После этого осознания несколько дней во мне кипело намерение разорвать отношения с Фондом, но затем все повернулось на 180 градусов. Началось последнее мое умопомешательство, связанное с возвращением в ряды благочестивых саентологов, и дальнейшую деятельность по «Дороге к счастью» я уже проводил, полностью осознавая долю ее ответственности в общей религиозной экспансии.

Проблемы с отсутствием книг удалось вскоре решить, с одной стороны, приобретая их через книжный магазин саентологического центра, а с другой — заказывая у Московского отделения Фонда. Я активно продолжил агитацию на улице, среди знакомых и распространение по почтовым ящикам в ближайших дворах. В конце марта мне пришел первый (и, как позже оказалось, вообще единственный) отклик после акции на Московском 73. Рядом с этим домом в декабре, как я уже упоминал, напали на меня, а теперь там пострадала еще и моя сестра, которую ударили бутылкой по голове и сняли золотое обручальное кольцо. Через пару дней после обхода парадных на мой мобильный позвонила женщина, представившаяся Нинель Александровной. Она поблагодарила за обращение, книгу и выразила желание принимать участие в распространении, пообещав купить с пенсии пару экземпляров специально для этой цели. Я ответил, что, поскольку она стала первым, кто откликнулся на мою деятельность, я могу ей их просто подарить, и позже подарил.

В последующие два месяца состоялись еще несколько запланированных мною филантропических мероприятий, осуществить которые помогал Серый, между сдачей экзаменов в двух университетах. К 1 июня я перешагнул порог в 1000 книг, оказавшихся в руках окрестных жителей и, кроме того, прошло ровно двенадцать месяцев, как я начал помогать Фонду. Годовой отчет о моей деятельности был выложен на официальном сайте в сети Интернет, и, по последним данным, все ещё находится там (http://www.dks.spb.ru/) в разделе «успехи». Чуть позже я закончил Помеху в «Сент-Хилле», вернулся на ПИН/ПЛ и даже читал вводные лекции о Саентологии, будучи затащен Семеном на Кавалькаду добровольных священников в кинотеатре «Художественный». Кроме того, я подумывал организовать, а затем возглавить добровольческую группу «Дорога к счастью» в своём районе, параллельно вынашивая совершенно сумасшедшую идею — записать несколько танцевальных композиций с отрывками из лекций ЛРХ, но…

Ближе к осени все снова круто изменилось. Меня не пустили на ПО, потом я сбежал с курса в академии и, вообще, решил, что я — не саентолог. Наташечка Епифанова (еще не зная моего «озарения») пообещала созвать суд этики, если в трехдневный срок я не появлюсь у нее в кабинете и достаточно внятно не объясню причину своего подозрительно-ПИНского исчезновения из числа студентов. Я не появился и, как следовало ожидать, был объявлен потенциальным источником неприятностей, с внесением фамилии-имени-отчества в специальный «черный бюллетень» на доске объявлений.

В сентябре, при участии саентологического центра, Семен уехал в Беслан. Уехал помогать людям оправиться после кровавого терракта, даря книжки «Дорога к счастью», делая ассисты, ну и вообще, что мог. Тем временем, Московское начальство обеспокоилось слишком медленными темпами нашего расширения и устроило серьезное расследование деятельности Фонда в Санкт-Петербурге (по большому счету, единственном месте в России, после Москвы, где, худо-бедно, он существовал официально). В начале ноября Аршинова Любовь и исправившийся преступник Виталий — новый ИД «Дороги к счастью» СНГ (раньше им была измотанная девушка из Морской организации), пригласили меня на встречу по очень важному делу. За чаем в блинной на Лиговке мне предложили пост еще не вернувшегося из саентологической командировки прежнего руководителя. Столь скорое решение о снятии Семена с должности было продиктовано тем, что за два года под его началом Питерский фонд не взял тенденцию «нормально» развиваться и, кроме того, как показала проверка, Президент что-то напортачил в финансовой отчетности. Не предаваясь пустословию, предложенный чин я сразу отверг, подробно обосновав свой отказ тем фактом, что не саентологам на руководящей должности делать нечего, а быть им я больше не хочу. Любовь и Виталий, учтиво давая друг другу высказаться, попытались опровергнуть мое утверждение, тем не менее, признавая, что сделать этику все-таки придется, но, слово за слово, увели разговор в другое русло и к больной теме так и не вернулись. В конце наших переговоров я пожертвовал последние имевшиеся у меня полсотни книг для какого-то детского дома и мы расстались.

Вернувшись из Беслана, Семен сообщил, что его отстранили от дел. Причем, насколько я понял, сделали это грубо, без объяснений, объявив, что «он больше не имеет права заниматься этой деятельностью». Лишь через неделю Семен позвонил и «похвастался» выписанными низкими состояниями и тем, что может продолжать помощь в качестве добровольца. Я, как смог, подбодрил его, и посоветовал не унывать. На этом мое сотрудничество с Фондом прервалось.

Через неделю у меня состоялся телефонный разговор с Мусатовой Аллой — одной из учредителей, которую назначили временно исполнять обязанности Исполнительного директора вместо Семена. Она, разумеется, была саентологом, как и ее муж — Влад, который вскоре засветился как «Легионер» в большом спонсорском проекте «Наш дом» по покупке нового здания для доморощенного «Сент-Хилла». Когда речь зашла про Семена, то она сказала, что он совершил много действий, которые можно квалифицировать, как тяжкие преступления в соответствии со стандартами саентологической этики. Я ответил, что изначально считал Фонд независимой и нерелигиозной организацией. На этом Алла вежливо меня остановила, возразив, что так оно и есть, а Семена направили туда лишь потому, что он «находился на линиях» саентологического Центра (получал там услуги). Я поделился, как дважды мне предлагали стать ИД, оба раза заявляя о необходимости регулировать этику в случае моего согласия, и добавил, что усматриваю в этом дискриминацию по религиозному признаку. Алла замялась, пообещав в кратчайшие сроки провести собственное расследование вопроса, а я — что, если ей удастся разоблачить руководство, выявив фиктивность условий по сотрудничеству с Церковью, продолжу помогать Фонду. После этого Алла надолго пропала.

Из Москвы пришел большой конверт, от некой Облицовой Ани, которая дотошно перепроверяла мой заочный курс по стопроцентно-стандартной технологии ЛРХ. В конверте находился красивый сертификат, подтверждающий успешное завершение, но вешать его на стенку оказалось глупо, поскольку выписали его на имя Кондрашова АЛЕКСАНДРА (хотя в тетрадках с моими работами, двух Аниных письмах и на конверте я всегда был Алексеем)!