Цена моей нелюбви. Я тебя верну (СИ) - Шторм Вера

На хрена, спрашивается? Даром не сдалось нам то наследство. Ни мне, ни Дарине. Но Давид думает иначе. Злость непонятно на что и месть застили ему глаза. Я думал, последний наш разговор заставит его задуматься. Ведь я отчетливо дал понять, что его сестра от всего отказалась. Но его адвокат явно опроверг мои слова. Иных предположений у меня нет. Ладно, с ним я тоже встречусь. И я буду не я, если не испорчу ему репутацию.

Выйдя из здания, мы отправляемся в противоположную сторону. Именно там лежит отец Дарины. Его болезнь неизлечима. Он тут под контролем врачей.

Поговорив с врачом, мы поднимаемся на нужный этаж. Дарина открывает дверь и заходит в палату. Взглядом дает понять, чтобы я остался с ней. Она молча разглядывает спящего отца, стоя недалеко от кровати. Судорожно вздрагивает, когда дядя Юсуп открывает глаза и с удивлением смотрит на нее. А у Дари глаза заполняются слезами. Она зажимает рот рукой, не в силах сдержать всхлипы.

— З-здравствуй дочка, — говорит он едва слышно.

Дарина не отвечает. Лишь часто моргает и шмыгает носом, как маленькая девочка.

— Прости меня... Прости, дочка...

Он тяжело дышит, с болью и сожалением смотря на дочь. Поздно... Слишком поздно, дядя Юсуп. И... как же я его понимаю! Прекрасно знаю, что крутится у него в голове. А самое болезненное… Времени, чтобы вымолить прощение, у него нет. Увы.

Выдохнув еще раз, он прикрывает глаза.

Дарина выбегает наружу. Идет в самый дальний угол коридора — к окну. Не сдерживается. Плачет так, что даже меня колотить начинает.

— Дарин… — Положив руку на ее плечо, слегка сжимаю его. — Не плачь, — тихо прошу я.

Она разворачивается. Смотрит секунд двадцать, а потом, прижавшись, обвивает меня руками. Кладет голову на грудь.

— Он... Боже... Он же умрет на днях...

Я заставляю Дарину отстраниться, хотя в обнимку целую вечность провел бы. Вытираю ей слезы и, взяв ее лицо в ладони, смотрю в глаза.

— Он болен, Дари...

— Дарина, — раздается за спиной знакомый женский голос. — Дочь...

Дарина выпрямляется, отстранившись от меня окончательно, и бросает на мать убивающий, ненавидящий взгляд.

— Дари... Пожалуйста, прости меня. Давай... Давай поговорим? Мне это необходимо.

Поджав губы, Дарина снова вытирает лицо. А потом, гордо вздернув подбородок, обращается ко мне:

— Пойдем отсюда. Мне не о чем говорить с этой женщиной.

Глава 36

Прошло две недели с тех событий, которые стали переломными для нас двоих. Со дня, когда ранили Альпа. И моих собственных переживаний о том, что творилось вокруг. Постоянный страх за свою жизнь и жизнь своего ребенка. А также того, кто когда-то причинил мне адскую боль, но теперь пытается возродить нас из пепла.

Все это и по сей день задевает меня до глубины души. Однако Альп уверяет, что теперь все страшное позади. И я ему верю. Потому что все и правда потихоньку начинает налаживаться. По крайней мере, больше нет нужды без конца менять машину, если едешь куда-то. Постоянно оглядываться по сторонам и бояться того, что может случиться в любую минуту.

Единственное — по настоятельной просьбе Альпарслана я все еще передвигаюсь с водителем, но это лишь мера безопасности и удобство. Я помню его слова на этот счет и полностью согласна с таким решением.

— Опасности со стороны твоего брата уже нет, — сказал он тогда, глядя мне в глаза. — И Ларисы — тоже. Они находятся там, где и должны быть. И больше тебя не тронут, Дарина. Обещаю. С ними проблем не возникнет. Но за Руслана я отвечать не могу. Он может появиться в любой момент, и это плохо И небезопасно для тебя. У него своих проблем уйма, которые он только начал разгребать. Но все же лучше подстраховаться, чтобы не навлечь беду. Поэтому за тобой всегда будет присматривать охрана. Всегда будет рядом, когда меня нет. Надеюсь, ты не против?

Я не стала с ним спорить. Тем более так называемую «охрану» я практически не вижу. Хотя и чувствую постоянно, что я не одна. Они действуют очень аккуратно, чтобы их не заметили в случае чего. Да и водитель вполне себе справляется. Он постоянно со мной и следит за безопасностью.

Сейчас моя жизнь — сплошная рутина. Офис — дом — Каан. И так по кругу. Но есть плюсы и помимо того, что явной угрозы в виде Давида и Ларисы больше нет. Те изменения, которые я замечаю в Альпе. Как он старается прислушиваться ко мне. И как все больше открывается. Раньше он был скрытным и отстраненным. Никогда не говорил про ту же работу. Теперь же я узнаю обо всем первая. Про любые проекты, которые он хочет начать. Либо ему просто нужно мое мнение, и он хочет посоветоваться со мной. Более того, я вижу, с каким интересом он слушает меня, когда я предлагаю идеи, которые возникают в процессе работы.

«А что ты думаешь насчет этого предложения?» — чаще всего слышу от него теперь.

«Ты подаешь большие надежды, Дари», — хвалит он постоянно.

За годы нашего брака такого щепетильного внимания ко мне никогда не было. Из него невозможно было выудить и слово. А теперь... Альпарслан постоянно со мной. Постоянно хочет знать, что я думаю о том или ином проекте и комфортно ли мне в его компании?

В общем-то, сейчас происходит то, чего никогда между нами не было. Советы. Разговоры. Ничего из нашего прошлого. И, честно признаюсь, такие изменения ему к лицу. Мне нравится то, как он ведет себя сейчас.

— Ты ей расскажешь? — Знакомый голос вырывает меня из мыслей, едва я застываю с папкой перед кабинетом Альпа. Прищурившись, прислоняюсь к стене возле приоткрытой двери.

— О чем ты? — слышится задумчивое в ответ.

— Будто не знаешь, — вздох. — Понимаю, что это тяжелая тема. Но все же... Ты расскажешь Дарине, что ее отец умер сегодня утром?

На последних словах я хватаюсь за сердце и прикрываю глаза, чувствуя режущую боль в груди.

— Прошло всего несколько часов.

— Тем не менее ты обязан ей сказать. Смысл откладывать?

— Не знаю, как она отреагирует, — шепчет хрипло Альп. — Все только стало более-менее налаживаться, и такая новость вряд ли ее обрадует. Даже несмотря на то, что он тогда с ней ужасно поступил... Дарина — очень добрая. Мягкая. Никогда долго обид не держит. Тем более на родных.

И это абсолютная правда. Может быть, я разочаровалась в них в определенный момент. Но все же смерти никому из них никогда не желала.

Я все еще помню, как в детстве отец возил меня в парк. Как любил проводить со мной время. Даже с мамой мы не были так близки, как с ним. Да, потом он сильно изменился и закрылся. Я даже не поняла, почему он решил отдалиться... Но раньше от него всегда веяло теплом. А после того случая двухгодичной давности его словно подменили. И это самое страшное, что может сделать родитель для своего ребенка: отречься от него за поступки, которые сам не приемлет.

Я чувствую себя… странно Ощущения болезненные, но не ранят так сильно, как слова отца о том, что он от меня отказывается. О том, что я ему больше не дочь. Этого не забыть. Если бы я узнала о его смерти тогда, до всей этой ситуации… я бы просто не пережила этого. Но не сейчас.

Шумно сглотнув, я сжимаю кулаки. Что я сейчас чувствую? Облегчение. Оттого так тягостно на душе. Это не то, что должна испытывать дочь при смерти одного из родителей. Тем не менее мои ощущения таковы. И если честно признаться самой себе, лучше быстрая смерть, чем годами мучиться от боли в больничной палате. Принимать препараты. Это не жизнь — при таком серьезном заболевании. Это лишь отсрочка смерти. Я изучила историю его болезни и понимала, что ему ничего не поможет.

— Считаешь?

— Если дело касается родных, да... Что до меня — тяжело сказать. — Альпарслан с горечью усмехается. — Я и сам себя не могу простить... Того, как поступил с ней. Нужно было искать другие варианты. Однако времени назад не отмотать. А об отце я, конечно же, Дарине расскажу. И не только о нем.

— О братце?

— Да, о Давиде.

Что?! Больше я не выдерживаю. Взявшись за ручку, толкаю приоткрытую дверь и тут же впиваюсь взглядом в Альпарслана, который при виде меня заметно хмурится.