Вкус свинца - Марис Берзиньш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Даже самая долгая человеческая жизнь подобна быстро летящему дню, вечером которого, оглядываясь назад, нам кажется, что еще недавно был знойный полдень и пройдено совсем немного с того мига, когда в небеса взошло солнце и стала высыхать утренняя роса.
Скоро мое солнышко закатится, и моей усталой душе распахнутся врата иного мира, поскольку что-то должно быть за порогом земной жизни, раз многие говорят об этом и еще больше тех, кто им верит…»
Начало настолько убаюкивающее, что веки стали слипаться, и я уплываю на Тобаго моих снов.
— Ничего себе, его можно выносить прямо на кровати! — от громкого ироничного возгласа мои глаза открываются. Ну, конечно, Рудис, кто же еще. — Подъем, вставай! Почему у тебя двери нараспашку?
— Так тут красть нечего, — хоть еще не вполне проснулся, за словом в карман не лезу.
— Привет, Матис! — в дверном проеме замаячил еще один силуэт.
— Привет, — неуверенно отвечаю. Спросонья не могу понять, кто этот второй гость. И стоит он в тени шкафа. Чтобы рассмотреть, сажусь. — Карлис… так я и думал.
— Приключениями зачитываешься? — Рудис держит в руке «Тобаго». — Настоящие приключения еще только начинаются.
— Не дай Бог.
Рудис слишком резко разбудил меня. Я — как в трансе, подняться выше моих сил, неодолимо хочется рухнуть обратно. И все-таки заставляю себя встать — так или иначе, спать уже не дадут.
— Ты, часом, не с похмелья?
— Нет. Наверно, переспал, голова тупая. Пошли на улицу. Покачаешь.
По пути раздеваюсь до пояса. Рудис берется за рукоятку водяной колонки и начинает энергично качать, пока я, нагнувшись, жду струю холодной воды.
— Ни фига! Пересохло, — Рудис отступает.
— Эх, ты, горожанин! Сперва нужно воздух выгнать.
— Давай я! — Карлис качает более медленно и умело, вода поднимается наверх и льется мне на голову, шею, плечи, смывая остатки сна в некошеную траву.
Закончив процедуру, вижу, что весь забрызгался, и иду переодеть брюки. Рудис и Карлис направляются в беседку.
Пока переодеваюсь в комнате, пытаюсь представить, что меня ждет снаружи. Печальный Рудис? И мы будем угрюмо сидеть рядом? А может, он постарается не делать упор на своем горе и прикинется веселым, как обычно? Зная Рудиса, думаю, что последний вариант предпочтительнее.
Затворяя двери, слышу песню.
— Пусть льется гордо песня Латвии свободной…
Начало бодрое, но продолжение быстро увяло. Похоже, запала надолго не хватило.
— Скажи честно, как ты? — сажусь рядом с Рудисом.
— А как ты думаешь? Представь, если бы твоих увезли…
Я молчу. Никого из моих не увезли, но разве у меня сердце не сжимается, когда вспоминаю чудовищную несправедливость? Разве не болит? Допускаю, что моя боль не столь остра, в ней нет глубоко личного, как у Рудиса. Но я ее ощущаю, как ожог на сердце. И кто способен измерить и сравнить душевные раны?
— Бить и мочить! — Карлис вынимает из кармана пистолет и со стуком кладет на стол. Parabellum. — Пусть только кто-то из красных попадется.
Нехорошее предчувствие мурашками пробегает в груди.
— Убери, нечего хвастаться! — Рудис бросает Карлису.
— Так никто ж не видит, — тот неохотно соглашается и нарочито медленно запихивает пушку в карман пиджака.
— Матис, если б ты принес стаканы, мы могли бы… — Рудис извлекает бутылку из пакета. По звяканью стекла понимаю, что там есть еще.
Приношу не только стаканы, но и тарелку с хлебом, колбасой и тминным сыром. Как память о коммерческом успехе Рудиса, в подполе до сих пор стоит ящик с мясными консервами, но их я решаю приберечь.
— Впервые вечер Лиго без пива, — сетует Рудис.
— Радуйся, что сам здоров и на свободе, — я не поддерживаю нытье.
— Альфред наварил бочонок… — сообщает Карлис.
— Альфред? Который в Брамбергене?
— Тот самый.
— Так чего мы ждем? — Карлис уже готов гнать за пивом.
— А ты что думаешь? — Рудис не торопится.
— Э-э… ну, можно, правда, уже восемь…
— Ну и?
— А вы не в курсе? — расправляю «Циню», что валяется в беседке с полудня, и зачитываю приказ Рижского гарнизона.
— Начхать! — Карлис делает презрительный жест рукой. — Примем для храбрости, и вперед.
— Послушай, Матис, — Рудис вертит в руках стакан, — да кто тут, на окраине, будет шастать? Вообще никто никого ловить не будет. У русских поджилки трясутся, они сейчас всем скопом рванут в Московию.
Звучит резонно, и я сдаюсь. Карлис разливает оставшуюся водку.
— Давайте выпьем за тех… — голос Рудиса срывается.
— Выпьем за то, чтобы они выдержали и вернулись к нам живыми и здоровыми, — добавляю я.
— Конечно! Немец даст русскому по мордасам, и все увезенные скоро вернутся обратно, — Карлис резко опрокидывает стакан, а за ним и мы.
Уношу в кухню тарелку с нетронутой закуской, и мы направляемся к Альфреду. Там будет если не лучше, то, по крайней мере, веселее.
Дождавшись, пока на Виенибас гатве не будет ни одной машины, перебегаем через улицу. По извилистой улице Атгазенес добираемся до улицы Дикя и уже через минуту вскарабкиваемся на железнодорожную насыпь.
— Стой! Кто идет? — раздается возглас по-русски.
Метрах в ста, ста пятидесяти от нас, небрежно клацая, по шпалам в нашу сторону идут два красноармейца с винтовками в руках. Мы пригибаемся и соскальзываем по склону вниз.
— Ну, сейчас они у меня получат, — Карлис все-таки застрял наверху. — А вы давайте по краю.
Боком он оперся на уклон насыпи, в руке пистолет. Первый выстрел точен, один из солдат вскрикивает и падает, невольно толкая другого, который, зацепившись ногой за рельс, катится в нашу сторону. Между нами высокая трава, не понять, что он предпримет. Карлис — парень опытный, он тут же пригибается, падает на землю и, едва заметив движение красноармейца, палит в него. Правда, безуспешно, но пули начинают лететь и в нашу сторону. Мы с Рудисом уже успели затаиться в кустах, но укрытие хилое, листья и тонкие ветки от пуль не защитят. Опыт пехотной роты, подсказывает, что нужно искать укрытие понадежнее, но, к сожалению, место ровное и поблизости нет даже дерева с приличным стволом. Придется сидеть на месте, поскольку бежать,
