Портрет кавалера в голубом камзоле - Наталья Солнцева

– Любовь слепа, – обронил Лавров, искоса поглядывая на Глорию.

– Порой человек сам желает видеть бриллиант на месте искусно ограненного стекла. Крупные бриллианты – редкость, и стоят они очень дорого. Их можно сосчитать по пальцам. Так почему бы не создать копию? Для услаждения самолюбия…

Глория представила, как Сатин добивался расположения актрисы, которую он теперь беспощадно разоблачал, раздевал донага перед посторонними, совершенно чужими ему людьми. Не взирая на то, что ее нет в живых! Мужчины бывают жестокими, словно дети, не осознающие глубину причиняемой ими боли. Вероятно, он строил из себя щедрого и благородного рыцаря, рассыпался в любезностях, разливался соловьем, обещая женщине всевозможные блага… а потом, когда та уступила его настойчивости, вдруг потерял к ней интерес. Так ребенок пускается во все тяжкие, чтобы заполучить желанную игрушку, и после, наигравшись вдоволь, бросает ее в пыльный угол или, того хуже, – ломает…

– Вы не пытались открыть Зубову глаза? – спросила она.

– Чтобы заиметь смертельного врага? Вы шутите! Я был даже рад, что Полина не рассталась с Зубовым из-за меня. Сначала она не была уверена в серьезности моих намерений и предусмотрительно не сжигала мостов. Потом все вернулось на круги своя. Слава богу, у нее хватило ума не признаться Зубову в измене. Я тем более молчал. Мне-то какой резон нарываться?

– Кто из вас стал инициатором разрыва? Полина?

– Она, – кивнул Сатин. – Я не умею скрывать ни своего восхищения, ни своего разочарования. Я охладел, как только узнал ее поближе. Меня всякими актерскими фокусами не возьмешь. Она заметила, что мой пыл идет на убыль… устроила сцену. Рыдала, ломала руки… Я оценил ее гениальное притворство, но сказал, что моя любовь иссякла. Она проклинала меня на все лады, пыталась даже ударить. Неделю пролежала в нервной горячке, – Зубов самоотверженно ходил за ней, возил докторов. Она быстро оправилась и вернулась к прежней идиллии со своим покровителем. Чем она отличается от содержанки, скажите на милость?

Должно быть, в Глории проснулась женская солидарность и обида за прекрасный пол. Сатин вызвал у нее отвращение. И этот человек обвиняет кого-то в расчетливости? Кстати… его-то расчет в чем заключался? Неужто исключительно в жажде испробовать плода с чужой смоковницы? Не похож он на безрассудного Дон Жуана, раба основного инстинкта… никак не похож. Уж если кем и двигал расчет, то…

– Послушайте, Федор Петрович, – вмешался Лавров. – Вы уверены, что Зубов не знал о вашем романе с Полиной?

– Абсолютно уверен. Валера не тот человек, который удержал бы себя в руках. Он не ревнивец, но его самолюбие берет верх над здравым смыслом.

– Как он повел бы себя, в случае…

– Прогнал бы Полину со скандалом, устроил бы истерику. Со мной Зубов тоже не стал бы церемониться. Он мог и драку затеять, и разорвать деловое сотрудничество. Его бы не остановила упущенная выгода или финансовые потери. Продолжать общаться как ни в чем не бывало он точно не способен. Нет… я с ним не первый год работаю. Возможно, он что-то подозревал… интуитивно… или перестал доверять Полине…

– Почему вы так думаете?

– Последнее время в нем ощущался какой-то внутренний надлом…

– Мог он убить Жемчужную? Догадался, что она ему изменила, решил отомстить…

– Убить? Вряд ли… – Сатин перевел взгляд с Лаврова на Глорию. – Нет. У него не было повода, чтобы пойти на такое.

– А если бы был?

– Не было, – твердо повторил банкир. – Зубов не тот человек, который убивает из ревности. Он, конечно, любил Полину… по-своему. Хотел даже жениться на ней. В тот день… когда она… когда это случилось, он собрался сделать ей официальное предложение. Понимаете?

– А вы… могли бы убить Полину за то, что она отвергла вас и вернулась к Зубову? – гнул свою линию Лавров. – Познакомиться с одной из второстепенных актрис его театра… вскружить бедняжке голову, посулить денег… чтобы та отравила предавшую вас женщину?

Сатин раскрыл рот, закрыл и презрительно хмыкнул. Он не нашел достойных возражений и предпочел промолчать.

В тишине было слышно, как тикают настенные часы, отсчитывая мгновения ожидания. Косой солнечный луч упал на корешки книг за стеклами шкафа, позолотил их и скользнул по дубовому паркету. В кабинете Сатина стояли несколько шкафов со стеклянными дверцами и один – с деревянными. Возможно, там хранились не книги, а документация или личные вещи хозяина. «Личные вещи… – подумала Глория. – Личные…»

Этот шкаф с деревянными дверцами вдруг связался в ее уме с картиной, закрытой ставнями, в галерее Зубова. У каждого – свои ставни…

– Я похож на убийцу женщин? – не выдержал банкир. – Вы ведь на это намекаете? Убил одну, понравилось… решил повторить… Смешно, господа! И Зубова вы зря подозреваете. Если уж не верите в суицид, – ищите преступника среди работников театра, в окружении погибших актрис, наконец…

Лаврову пришла в голову идея «цепной реакции». Лихвицкая убивает Полину, – ее саму убивает Бузеева… а последнюю убивает тот, кто замыслил эту дьявольскую карусель.

«Негодяй, который набил мне шишку на затылке! – констатировал он. – Или негодяйка. Например, Тамара Наримова. Взяв на себя роль „останкинской вещуньи“, она решила осуществить собственное пророчество. Но какие доводы она привела, чтобы втянуть в это Лихвицкую и Бузееву?»

– Где вы были вчера после обеда? – спросил он Сатина.

– Отдыхал дома… Могу себе позволить. Накануне просидел допоздна за бумагами, утомился. Здоровье надо беречь, молодой человек…

В его голосе слышалась издевка.

Глория тем временем встала и без всяких объяснений подошла к шкафу с деревянными дверцами.

– Разрешите?

Ее видения опережали осознание. Образы, которые она не могла упорядочить и назвать, теснились в ее уме, побуждая к действию. Черноволосая дама, похожая на Полину… отекшее лицо мужчины с тяжелым взглядом, крючковатым носом и жидкой раздвоенной бороденкой…

– Не смейте! – взвился банкир. – Кто вам дал право?

Он привстал из-за стола и злобно ощерился.

– Тихо, тихо… – примирительно сказал Лавров. – Все в порядке… Мы ничего не трогаем без вашего позволения.

Глория, не обращая внимания на уверения своего спутника, потянула за ручку шкафа. Тот был заперт.

– Где ключи? – повернулась она к Сатину.

От такой наглости банкира перекосило. Его просто распирало от негодования.

– Разговор окончен, – громко заявил он. – Уходите, или я позову охрану.

– В таком случае вы никогда не увидите коллекцию Зубова. И тем более не сможете ее приобрести.

– Я ее уже видел. Валера показал мне свои картины…

– Кроме одной! – многозначительно произнесла Глория. – Самой главной. Закрытой от чрезмерно любопытных господ наподобие вас. Значит, говорите, хотели отведать запретного плода? Но это ведь не женщина. Я угадала?

Из Сатина словно выпустили пар. Он часто задышал, обмяк и плюхнулся обратно в кресло.

– Кто вы такая? – выдавил он. – Для частного детектива вы… слишком проницательны.

– Я медиум, – повторила Глория тот же прием, что и в беседе с Зубовым. – Разговариваю с мертвыми. Они могут поведать много интересного. Например, Полина поделилась со мной своим горем. Она имела глупость поверить вам, ответить на ваши «чувства»! А вы собирались использовать ее. Когда же ваша уловка не сработала, вы решили опорочить женщину, которая…

– Ну, хватит! – перебил банкир. – Ваша фантазия достойна восхищения. Преклоняюсь. Однако все, что я сказал о Полине, – правда. Мои слова задели вас? Признайтесь.

– Вы хотели с помощью Полины добраться до коллекции Зубова. Тем или иным способом. Ради этого вы познакомились с ней… заручились ее доверием, завладели ее сердцем… Да, она надеялась устроить свою жизнь за счет богатого мужа. Это ее грех и беда. Вы переманили ее, почти отбили у Зубова, но когда она отказалась участвовать в вашей грязной афере, взбесились! У Полины, какой бы она ни была, хватило сил сохранить достоинство. Даже ценой разрыва с вами.

– Она не способна любить! Обычная мещанка, заурядная певичка. Любящее сердце готово на любую жертву. Она же просто играла нами, – и мной, и Зубовым. Взвешивала, чей кошелек тяжелее. Любовь не рассуждает! Она самоотверженно бросается…

– …на амбразуру! – подхватил Лавров и захлопал в ладоши. – Браво!

– Прекратите, вы…

– А ведь это мотив, господин Сатин, – заметил он. – Вы боялись, что Полина расскажет Зубову о ваших происках, и решили закрыть ей рот.

– Чушь. Будь вы правы, я сделал бы это гораздо раньше… Я не убийца! Вообще, с чего вы взяли, что ее…

– Думаете, вам удастся убедить в этом Зубова?

Банкир продолжал хорохориться, но было заметно, что это дается ему с большим трудом.

– Дайте ключи от шкафа, – попросила Глория.

– Зачем они вам?