Ремейк Нового года - Анна Литвинова

— Надо к врачу ехать, — сказала Нина.

— Ага, — Макс кивнул.

Он пошарил по подлокотнику кресла, нажал какую-то кнопку.

— Слушаю, Максим Константинович, — тут же откликнулось кресло веселым мужским баском.

Нина вздрогнула.

— Позвони костолому, пусть подъедет, — приказал Макс.

— А что… — Кресло, видно, хотело разузнать, что случилось, но Макс снова нажал на кнопку, и голос умолк.

Тут уж сложно было сдержаться.

— Ну у тебя и сервис! — восхитилась Нина.

— А, ерунда! — отмахнулся Макс. — Живем как можем.

Нина еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Да, интересный экземпляр этот олигарх! Похож на мальчишку, который полгода клянчил у родителей игрушечную машинку, а теперь делает вид, что у него таких машинок — целый автопарк…

— Вот что, Нинок, — продолжал между тем Макс. — Раз ты у меня оставаться не хочешь, хотя бы свой адрес оставь.

— Письма писать будешь?

— Нет. Лыжи тебе пришлю, как обещал.

— Веретенники, дом семнадцать.

— А улица? — не понял Макс.

— Без них обходимся. Зачем? В деревне всего сорок домов.

— У нас в поселке столько же, но улицы есть. Специально собрание проводили и называли. Я знаешь чего добился? Чтобы моя улица моим именем называлась. Так что Макс Костяков теперь живет на аллее Костякова! Классно?

— Не знаю, — пожала плечами Нина. — Я бы предпочла, чтобы моей фамилией что-нибудь другое назвали. Какой-нибудь завод. Или фонд.

— А у меня завод тоже есть, — расплылся Макс. — «Фармацевтическая фабрика Костякова». Слышала про такую?

— Нет. Но ты расскажи! — подбодрила Нина.

— Тебе это интересно? — не поверил Макс.

— Про твой завод — да, — тепло улыбнулась она. — К тому же я на экономическом факультете учусь, так что твой опыт мне пригодится.

И тут Макс даже про свою больную ногу забыл. Битый час с удовольствием повествовал, как он, бедный, но смелый и умный парень, раскручивал «с нуля» обанкротившееся предприятие, а Нина восхищенно кивала и думала: «Да, он, конечно, привирает и приукрашивает. Но молод, неглуп, живет в особняке… Такого человека можно и полюбить».

Следующим вечером, когда Нина, уставшая после работы, двух лекций и одного семинара, дремала на печи, в комнату ворвался папаня — возбужденный, счастливый, с горящими глазами. Заорал:

— Нинка! «Мерседес» «шестисотый» приехал! Говорят, что к тебе!

Нина стряхнула дремоту: значит, Макс не забыл, лыжи прислал.

— Ко мне? Так приглашай, пусть заходят.

Она спешно кинулась к зеркалу, кое-как причесалась, нацепила на лицо приветливую улыбку, выскочила во двор…

Оказалось, что Макс явился к ней лично.

Нина с интересом наблюдала, как шофер распахнул дверцу, на снег ступила нога в ботиночке тонкой кожи, с переднего сиденья вывалилась туша охранника, он передал Максу цветы, водитель открыл дверную створку и вынул из машины яркую упаковку с лыжами…

Отец с матерью стояли на крылечке, разинув рты, а Нина улыбнулась Максу и прокомментировала:

— Такого зрелища Веретенники еще не видывали.

— Я, Нина, как говорят у нас в народе, за базар отвечаю, — гордо откликнулся Макс. — Обещал лыжи — и вот привез.

— Спасибо. А как твоя нога? Уже ходишь?

— Бегаю, — беспечно отмахнулся Макс. — Это не перелом был, а вывих. Костолом приехал и в две секунды вправил. Слушай, а у тебя тут мило! — Он с интересом оглядел покосившийся домик, заботливо укутанные парники, приветливую старенькую беседку.

— Если нравится — проходи. Напою чаем. — Нина взглянула ему в глаза.

— Пройду, — согласился Макс.

И осторожно — явно боится, что гнилые доски провалятся! — ступил на шаткое крылечко.

Вот так у них и начался роман. Для Макса — очередное приключение, на этот раз «с прекрасной селянкой», а для Нины — путь к третьей ее мечте. К собственному особняку.

Мама Нинины шансы оценивала невысоко. Горестно подпирала щеку и говорила: «Зря ты это затеяла, Ниночка. Сердце подсказывает: не женится он на тебе!»

А отец, наоборот, хорохорился: «Это на Нинке-то моей? На первой красавице? Да не женится?!»

«Поматросит и бросит, — предрекала мать. — Погуляет с ней — да исчезнет».

«Ха, исчезнет! — возражал отец. — Будет Нинка в коттедже жить и слугами командовать».

Нину их причитания раздражали.

— Да что вы завелись! — увещевала она родителей. — Получится с ним — так поженимся, а не получится — не пропаду. Профессия у меня есть, работа тоже. И свет клином на этом Максе не сошелся.

Хотя на самом деле, конечно, очень хотелось прибрать Макса к рукам. Такие Максы — с особняком, фармацевтической фабрикой, да еще и неженатые — на дороге не валяются…

Но как заставить его жениться?

Влюбить так, чтобы жить без тебя не смог? Невозможно. Такие люди безоглядно, чтоб предложить сгоряча руку, сердце и кошелек, влюбляться не умеют.

Организовать ребеночка? Тоже не повод для женитьбы. В лучшем случае денег даст, а в худшем — вообще открестится… Остается одно: стать ему незаменимой помощницей и советчицей. Вселять в него оптимизм и веру в собственные силы. Подбадривать. Утешать. Развлекать. Иногда подсмеиваться, чтобы не зазнавался. И терпеливо сносить и претензии, и дурное настроение, и придирки… Это же она пока будет терпеть. До поры до времени.

По такой программе Нина и начала действовать.

Как ни уставала, всегда хорошо выглядела и улыбалась. Если Макс был чем-то расстроен — тонко улавливала его настроение и давала выговориться. Постоянно повторяла, что он у нее самый умный, и обстоятельно, со ссылками на его же победы и достижения, это доказывала.

И как минимум раз в час говорила:

— Мне с тобой так хорошо!

Ей и правда иногда было хорошо — и с Максом, и в той атмосфере, которая ее теперь окружала. Кому не понравится проводить время за вкусной едой, тонкими винами и изысканными развлечениями?

Правда, для Макса она оставалась всего лишь красивой кошечкой, несмотря на все свои научные достижения и свободные английский с немецким. Такой же кошечкой, как его любимица — русская голубая с кучей дипломов, медалей и скверным характером, только говорящей. Но кошка, даже если она с дипломом, — всего лишь домашний питомец. Есть у хозяина время и настроение — он с ней возится и чешет за ухом. А коли занят или не в духе — можно и пнуть, зло свое на ней сорвать.

Сколько раз случалось: договариваются вместе пойти на премьеру. Нина отпрашивается с работы, мчится в салон красоты, наводит лоск, предвкушает… А в половине седьмого вместо занятий ждет Макса у театра, красивая и радостная. И вдруг — телефонный звонок, и Макс без тени вины говорит:

— Слушай, киска, сегодня ничего не получится. У меня переговоры затянулись…

И ведь не догадывается прислать к театру шофера с билетами, чтобы хоть Нина-то на премьеру сходила… Но никаких упреков, Нина знает, Макс не приемлет. Ведь он богач, он непогрешим. Так что остается только подавить вздох разочарования и спокойно сказать:

— Конечно, Макс, я понимаю. Сходим в другой раз…

А потом нажать на отбой и изо всех сил сдерживаться, чтобы из глаз не брызнули слезы. И утешать себя: «Ну, ничего. Ничего. Я потерплю… У меня все будет. И очень скоро».

Ведь ей же хочется поселиться в особняке, где много воздуха, света, камин, зимний сад с видом на водохранилище… Хочется ставить цветы в антикварные вазы, смотреть телевизоры с огромными экранами и ходить по белейшим коврам. Есть икру и устрицы, пить «Дом Периньон». И скоро — очень скоро! — у нее тоже все это будет!

Максова прислуга чувствовала, что у хозяина с Ниной серьезно, и потому смотрела на нее волком, Нина случайно подслушала, как кухарка зло жаловалась экономке: «Голь ведь перекатная, село, а мы ей — подай-принеси!»

Но прислуга — бог бы с ней, ее мнение никого не интересует. А вот Максовы родственники… Они Нину, разумеется, приняли в штыки. Мамаша — хлипенькая старушка в бриллиантах — хотя бы сдерживалась и просто презрительно поджимала малокровные губки. А сестра — квинтэссенция утонченности, кладезь яда, рафинированная садистка — откровенно оскорбляла.

Нина никогда не забудет, как Макс впервые привел ее в гости к своим родным.

Максова сестра встретила их на пороге — манто белой норки, бриллианты на пальцах, домашние туфли с каблуками сантиметров в восемь. Вместо приветствия — едкая реплика:

— Очередная пассия… Типаж — крестьянский, номер — семьсот четырнадцатый. И говноступки знатные. Не забудьте, милочка, разуться, когда в дом будете проходить.

Нина вопросительно взглянула на Макса: честно говоря, ожидала, что он ее защитит, одернет грубиянку… Но тот только хмыкнул, а сестрица резко крутанулась на каблуках и исчезла за дверью.

— Твоя сестра всех так встречает? — холодно спросила Нина.