Западноевропейская поэзия XХ века - Антология

О ТРУДНОСТЯХ ПЕРЕВОСПИТАНИЯ

Воистину великолепнывеликие замыслы:рай на земле,всеобщее братство,перманентная ломка…

Все это было б вполне достижимо,если б не люди.

Люди только мешают:путаются под ногами,вечно чего-то хотят.От них одни неприятности.

Надо идти на штурм — освобождать          человечество,а они идут к парикмахеру.Сегодня на карту поставленовсе наше будущее,а они говорят:недурно бы выпить пива!

Вместо того чтоб боротьсяза правое дело,они ведут борьбус эпидемией гриппа,со спазмами,с корью!

В час, когда решаются всемирные судьбы,им нужен почтовый ящикили постель для любви.

В канун золотого векаони стирают пеленки,варят суп…Чем они только не заняты?Бренчат на гитарах,режутся в скат,гладят кошек,нянчат детей.

Ну, скажите,можно ли с ними построитьмогучее государство?Все рассыпается в прах!Обыватели,ходячие пережитки прошлого,скопище жалких посредственностей,лишенное мысли!

Как с ними поступить?Ведь нельзя же их всех уничтожить!Нельзя же их уговаривать целыми днями!

Если бы не они,если б не люди,какая настала бы жизнь!

Если бы не они,как бы нам было легко,как бы все было просто!..

Если бы не было их,о, тогда бы,тогда…

Тогда бы и я не мешал вам своими стихами!

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

Изношенная, в старой кожаной шкуре,книжка.Стершиеся следы…Роберто Моретти, Сант-Яго…Телефоны, которые давно уже не откликаютсяили отвечает химчистка…Клодина Авиллон из Клермон-Феррана…Исчезнувшие минуты,имена, записанные наспех в вестибюлях отелей,на вокзальных перронах, на конгрессах.Ольга Диц, Гюнценхаузен…Адресаты, выбывшие неизвестно куда.Абоненты, отключенные от коммутаторов.Разве я бывал когда-нибудь в Клермон-Ферране?Кто это — Ольга, Роберто, Клодина?Любовь, хлеб, разговор,ночь, обещание,которое никто не сдержал.Случай, со своими причудами,со своими мертвыми ликамии слепыми именами.Так и мое имя,мой полустершийся след,останется в чьих-то других книжках.Кто это?Я,вычеркивающий свое имяиз ваших книжек.

ГРЕЦИЯ

КОСТИС ПАЛAMАС

Костис Паламас (1859–1943). — Родился в городе Патры; воспитывался в доме своего дяди в Месолонги. В 1886 г. выходит в свет первый сборник его стихотворений — «Песни моей родины». В атмосфере общественного подъема конца XIX — начала XX в. романтическая лирика Паламаса проникнута патриотическими настроениями и мотивами национального возрождения, которое поэт связывает как с продолжением культурных традиций античности, так и с демократическим обновлением общества. В этот период творческого расцвета Паламас издает серию поэтических сборников («Ямбы и анапесты», 1897; «Горести лагуны», 1912; «Алтари», 1915, и др.), а также монументальные лиро-эпические поэмы «Двенадцать песен Цыгана» (1907) и «Свирель Короля» (1910). В 1926 г. он был избран членом созданной тогда Афинской академии, а в 1930 г. стал ее президентом.

Поздняя лирика Паламаса исполнена философских раздумий о жизни я поэзии. Умер поэт во время итало-германской оккупации Греции. Его похороны 28 февраля 1943 г. вылились в яркую демонстрацию антифашистского Сопротивления.

Стихотворения К. Паламаса печатаются по изданию: Костис Паламас. Избранное. М. «Художественная литература», 1970.

«Еще феаки там живут Гомеровы…»

Перевод Новеллы Матвеевой

Еще феаки там живут Гомеровы…[73]Восток в объятье с Западом сливается,и, темный, близ оливкового дерева,там кипарис к лазури прорывается.

Там сердце жаждет снова жить и веровать,там земли Пирра взору открываются;гармония ключами изливается,стремится грезы древние навеивать.

Там слышен мудрый голос новогреческий, —Слепец бессмертный ловит песни новыеи вздохи роз разносятся пунцовые;

Тень Соломоса[74] дышит их цветением,и Демодок, объятый вдохновением[75],прекрасный Крит и край поет отеческий.

«И я, такой как есть, с таким непрочным сердцем…»

Перевод Новеллы Матвеевой

И я, такой как есть, с таким непрочным сердцем,в груди большой дрожащим, подобно птице пленной,среди сильнейших и могущественных миравсех ближе к свету я и к истине священной.И потому кипит в душе моей глубоко, —хотя тоску в себе и слабость я несу, —ко всем сильнейшим и могущественным мирапрезрение. И мне оно к лицу.

«Богиня Слова ты, о материнский…»

Перевод Новеллы Матвеевой

Богиня Слова ты, о материнский,родной язык, души язык достойный!Глубокое прозренье исчертилочело твое и стан согнуло стройный.Но распрямись! Из будущего мирапобеды весть я для тебя похитил,как ту звезду, что светит через время.О греческий язык! О смерти победитель!

«На дне отцовских книг вы сном священным спите…»

Перевод Новеллы Матвеевой

На дне отцовских книг вы сном священным спите,о древние слова, под мертвой пеленою.И вы, испуганные вороны, молчите:живая жизнь встает передо мною.Чем жестче я веду с судьбою старый спори чем уверенней гоню коня мышленья,с тем большей жаждою вдыхаю воздух гор,тем легче говорю на языке селенья.

«Певец! Поверь, в ней нет ни капли лжи…»

Перевод Н. Горской

Певец! Поверь, в ней нет ни капли лжи:в ней — плоть твоя, в ней — красной крови гром!Фантазия — в тебе, но рубежифантазии — до звезд, и в небе — дом.

Ее поток всегда бурлил и жили, все сметая, несся напролом;ты — в нем, как луч, зажегший витражии вдруг переиначенный стеклом.

В раю, обители цветов живых,возьми росток, в своем саду взрасти,и рай придет в твой сад — и в сад любой.

Дробясь в мечтах, как в каплях дождевых,ты держишь целый мир в своей горсти,но цепью скован навсегда с собой.

«О Город мой! До звездного предела…»

Перевод Н. Горской

О Город мой! До звездного пределаты эту весть великую вознес;она — лавровой веткой, пухом гнезд,колоколами в небеса взлетела.

О Город мой, одень цветами тело —пусть буря умиляется до слез,пускай в свечах блаженно плачет воск!Как светел МИР! И как шагает смело

на темный Запад, на пустой Восток,народам обещая, что из тленапробьется новой лилии росток.

Вот так же некогда прошла Еленапо тронам шатким, по клочкам порфири безмятежно прошептала — Мир…

«Не мановением руки господней…»

Перевод Н. Горской

Не мановением руки господнейнам души отравил военный яд —то Цезари на бойню шлют солдат,призвав на помощь силы преисподней.

От Рейна до Афин пожар сегодня;Горгоны и Валькирии вопят:«Распни!» — и вот уже народ распят,а венценосцам дышится свободней:

они с ухмылкой в крест вбивают гвозди.Но где-то созревают гнева грозди,народ провозгласит: «Да будет так!» —

и вот, рожденный яростью, обидой,из пепла воскрешенный Немезидой[76],в дворцы войдет карающий Спартак.

«Та ночь… О, как мучительно знакомо…»