Корабельщик - Олег Никитин

– Шушаника рассказала мне о твоем визите, – сказал Элизбар. Он был очень серьезен. – Не знал, что ты поддерживал отношения со стариком… – Максим хотел было уточнить, что отношений, собственно, никаких не было, однако товарищ министра остановил его единственным жестом руки. – Если ты хочешь спросить, что было у нас общего с Платоном, то я тебе пока все равно не отвечу. Он говорил тебе что-нибудь странное?

– Не помню, – проговорил молодой переводчик. – Он сам был странным. Книжку вот дал мне прочитать.

– Ну и как?

– В ней много интересного, – неуверенно сказал Максим, не зная, рассказывать ли о таинственном острове Вивария и похолодании.

– А ведь это ты остановил войну с Дольменом, – прервал его Магнов. Новый сотрудник выпучил в недоумении глаза. – Да, да, помнишь полет в биплане? Так вот, мне удалось добиться постройки еще одного такого же… Двигатель взяли наш, керосиновый, а конструкцию просто скопировали. Увеличили немного бомбовый отсек, да и сами бомбы улучшили. Земляк твой, инженер у Петра Поликарпова, новой химической начинкой занимался. Не помню, как называется, только мощнее, чем у нас раньше была. Ну да ладно, об этом в прессе прочитаешь, специально для тебя захватил. – Он извлек из кармана кителя свернутую газету и бросил ее на стол, затем посмотрел на часы и поднялся. – Если что-то важное будет, приходи без всякой записи, я секретаря уже предупредил. Но по личным вопросам лучше все-таки в воскресенье, к нам домой забегай. Ты Шушанике понравился…

Он оправил мундир и стремительно покинул кабинет, а Максим так и остался буравить взглядом противоположную стену со шкафом, пока наконец не очнулся и не подвинул к себе принесенную Элизбаром дольменскую газету.

Максим хранил ее среди других своих архивных бумаг и старых дагерротипов, которые ему удалось в количестве десятка штук вывезти из Ориена. Всю первую полосу газеты занимала единственная статья: в ней подробнейшим образом рассказывалось, как ночью на передовые позиции совершила налет целая эскадрилья селавикских аэропланов. Не готовые к такому обороту дольменцы впали в панику, и оттого пострадали еще больше. Потом целый день поверенным дольменского экзарха пришлось объезжать разгромленные позиции и освобождать раненых, которых оказалось в несколько раз больше, чем убитых. Численность солдат и офицеров на фронте в одночасье уменьшилась наполовину.

“Почему высшее военное руководство не предвидело такого ужасного происшествия? – запальчиво восклицал газетчик. – Почему враг имеет вполне крепкие блиндажи и глубокие окопы, а наши солдаты нет? А потому укрыться от шрапнели им было совершенно негде! Самоуспокоившись от преимущества в артиллерии и авиации, наши бравые вояки с большими бантами позабыли, что противник тоже не дремлет и наверняка спешно строит прочные военные бипланы с большими бомбовыми камерами. Достойно ли такое командование руководить нашими храбрыми солдатами? Сомнительно. И еще вопрос, как наши разведчики проморгали постройку целой эскадрильи мощных аэропланов Селавиком?”

В общем, газетный лист был переполнен подобного рода восклицаниями и вопросами, и Максим тогда, в свой первый рабочий день, с удовольствием прочитал всю передовую статью. И теперь, иногда перебирая архив в поисках какой-нибудь справки, он пробегал глазами дольменские слова. В основном, конечно, потому, чтобы убедиться – “политический” язык еще не забыт, не раздавлен ворохом технических терминов. От всех статей, еще пропитанных духом войны, веяло такой архаикой, что молодой кораблестроитель ощущал изменчивость мира так же, например, как тепло кружки с чаем – то есть реально едва ли не до осязаемости.

“Насколько же глубоко проникал Платон памятью своей в прошлое, – думал Максим, замерев в кресле с ворохом пожелтевших бумаг в руках. – Один год для меня превратился в что-то огромное и продолжительное, а ведь он наблюдал мир почти четыре десятка лет”.

Но такие прогулки в прошлое он совершал, конечно, очень редко – бытовые заботы и дела, возня с детьми отнимали у него практически все свободное время. А в Адмиралтействе приходилось переводить свежие статьи из дольменского “Морского вестника”, инженерного журнала по кораблестроению. Ему было досадно, что зарубежные коллеги почти никогда не упоминают о селавикских кораблестроителях. О теории сопротивления жидкостей, выдвинутой профессором Онисимовым, они и вовсе слыхом не слыхали. “Может быть, это происходит потому, что наши ученые хорошо делают, но молчат про свои дела?” – размышлял переводчик.

Максим пока не мог похвалиться тем, что его образование ценится в Адмиралтействе. Что и говорить, шестимесячные военные курсы, наспех организованные и так же скоротечно отмененные, не внушали уважения руководству этого учреждения.

Ни баллистики, на корабельщики, ни обычные оружейники, ни прочие скороспелые специалисты уже не требовались мирному хозяйству Селавика. Диплом Максима имел в глазах адмирала Миронова и его заместителей очень мало веса, зато стажировка в Военном ведомстве была вполне оценена.

Поэтому особенно загадочно и непонятно выглядел разговор, вроде бы случайный, который состоялся между Максимом и его начальником, капитаном Орестом Дидимовым. Это был довольно желчный, резкий, но отменно знающий дольменский и магнский языки специалист. В собственно кораблестроении он тоже кое-что понимал, хотя и бессистемно, потому что специально ему не обучался. Однако предметом все-таки владел, поскольку работал в Адмиралтействе уже лет пять. Правда, все время в одном и том же кабинете, в то время как более резвые его сослуживцы, пришедшие на службу вместе с ним, уже успели подрасти до более крупных должностей.

– Как вы относитесь к перемене рода деятельности, господин Рустиков? – спросил как-то в мае Орест, хмуро глядя на Максима. Тот пожал плечами, не слишком понимая, чего от него хотят. – Серьезной перемене, я имею ввиду?

– Что, на корабль завербоваться? – поднял брови переводчик.

– Зачем же так решительно… Есть предложение рекомендовать вас в Проектный департамент Адмиралтейства. Даже не придется далеко переезжать.

– Чье предложение? – в недоумении спросил Максим. – Неужели ваше, сударь?

– Думаю, самого адмирала Миронова. Иначе никто бы не стал рассматривать такую странную мысль всерьез, – без обиняков ответил Дидимов.

Так Максим неожиданно оказался в числе сотрудников Проектного департамента Адмиралтейства. К счастью, он не только не забыл уроки профессора Онисимова и других преподавателей, но даже продвинулся в науках благодаря постоянному чтению инженерно-морских журналов. Новые коллеги, поначалу воспринявшие его перевод с подозрением, быстро поняли, что Рустиков – грамотный кораблестроитель, ничуть не уступающий обычным выпускникам Университета, а скорее превосходящий их знаниями.

Максиму предложили разработать пробный проект любого судна, какое он только захочет – хоть крейсера, а хоть и броненосца. Все-таки он специализировался на военных моделях. Молодой кораблестроитель подошел к делу со рвением и пропадал на службе едва ли не сутками, зато уже к концу июня он представил начальнику департамента, полковнику Сильванову проект крейсера с водометным движителем. Идею этого самого движителя он почерпнул из новейшего дольменского журнала.

Сильванов целую неделю изучал бумаги Максима, затем вызвал его в свой кабинет и сказал:

– Что ж, господин Рустиков, я вижу, наше высокое руководство не ошиблось, рекомендовав вас для проектной работы… Смело, смело… – Он поворошил залежи листов с чертежами и расчетами. Сердце Максима подпрыгнуло, он уже представил себе, как ему выделяют бригаду чертежников, слесарей и металлургов, станки и краны, а все вокруг только и обсуждают блестящие перспективы нового гениального судна. – Пожалуй, даже немного слишком смело. Такие новаторские проекты потребно утверждать в столице, вы ведь знаете наше печальное положение с финансами… А вот есть у нас заказ на каботажное судно. Как вам, сударь? – оживленно спросил полковник. – Простой, вроде бы обыкновенный винтовой транспорт для прибрежного и речного плавания. Очень полезный для хозяйства страны и негоциантов. “Колониальная компания” проявляет к нему большой интерес! Чем не испытание для молодого инженера?

Короля больше нет, а Колониальная компания, избавившись от эпитета “королевская”, процветает… Максим поник, однако его постная физиономия почему-то обрадовала Сильванова.

– Отлично, сударь, отлично, – продолжал он и прихлопнул чертежи, будто на них уселась муха. – Вы составили передовой проект, он наверняка понравится не только мне, но и адмиралу Миронову. Если, гм, адмирал отыщет свободную минутку и взглянет на него… Я убедился, что вы отменно владеете корабельной архитектурой, ведь недаром вас обучал сам профессор Онисимов. Я официально предлагаю вам спроектировать винтовой транспорт для перевозки купеческих грузов. Это важное и нужное дело, уверяю вас. Разве на крейсере сейчас заработаешь? А вот грузовой корабль поможет нам получить немалые средства от его аренды или продажи.