Перерождение - Джастин Кронин

Его называли Субъектом Номер Двенадцать — не Картером, не Энтони, не Тони. От невыносимой боли ему, брошенному в темноте, казалось, что все эти имена принадлежат кому-то другому: человеку, который умер, сбросив оболочку, скорчившуюся от физических страданий.

Боль и дурноту он считал родными сестрами вечности. Именно такую ассоциацию они вызывали, причем вовсе не потому, что могли длиться вечно, а потому, что дурноту вызывало само время. Образ времени впитался в каждую клеточку его тела, но не в виде океана, как ему объяснили в свое время, а в виде миллиона язычков пламени, которые не затушить никогда. Ужасное ощущение, хуже всего на свете. Кто-то сказал, что скоро его самочувствие намного улучшится, и поначалу он на это надеялся, но сейчас понимал: ему опять солгали.

Вокруг себя он смутно различал какое-то движение: люди в скафандрах появлялись, исчезали, толкали, пихали, тыкали. Хотелось воды, глоток воды, чтобы притупить жажду, но, когда он попросил, вместо собственного голоса услышал гул и завывания. А сколько крови брали! Галлоны! Парень по имени Энтони периодически сдавал кровь за деньги — сжимал эспандер, смотрел, как заполняется контейнер, дивился густоте и карминовому оттенку настоящей живой крови. У Энтони брали не больше пинты, давали в награду печенье и мятые купюры и отпускали восвояси. Сейчас мужчины в скафандрах наполняли контейнер за контейнером, и кровь изменилась, только как именно? Она так и осталась живой, только чья кровь текла в его теле? Складывалось впечатление, что она теперь уже не его собственность, а принадлежит кому-то или даже чему-то.

Хотелось умереть, и поскорее.

Миссис Вуд понимала, как здорово умереть, и желала этого не только себе, но и Энтони. Вспоминая хозяйку, он на миг снова становился Энтони. Да, смерть — это здорово: в ней легкость, спокойствие, отрешение от забот и хлопот. Совсем как в любви…

Он цеплялся за мысль о смерти, потому что благодаря ей чувствовал себя Энтони, но мысль медленно выскальзывала, словно веревка из рук. Сколько дней минуло, он не знал. С ним что-то происходило, но, по меркам мужчин в скафандрах, недостаточно быстро. Они без конца это повторяли, кололи, пихали, тыкали, брали кровь. Теперь он слышал какой-то неясный ропот, вроде бы тоже голоса, но мужчинам в скафандрах не принадлежащие. Звучали эти голоса вдалеке и при этом внутри него. Слов он не понимал, но чувствовал: это слова из языка, в котором есть смысл, порядок и логика. За логикой скрывался ум, и не один, а сразу двенадцать. Равенства в том многоголосье не было: один голос доминировал. Не заглушал другие, а именно доминировал, задавал тон, а остальные одиннадцать подхватывали. Голоса говорили с ним, взывали с полной уверенностью, что он их слышит. Они поселились в его крови… навсегда, как боль и дурнота.

Он захотел ответить и разлепил веки.

— Опустите решетку! — закричал кто-то. — Он перерождается!

Путы, оказывается, тонкие, как бумага! Заклепки дождем полетели на стол и рассыпались по полу. Сначала он освободил руки, потом ноги. Вокруг было темно, только отныне темнота стала его союзницей. Где-то внутри проснулся дикий неутолимый голод. Сожрать весь этот мир… Поглотить его… Сделать вечным, как он сам…

К двери подбежал человек. Энтони коршуном на него набросился — человек вскрикнул и жалкой бесформенной кучей рухнул на пол. Как восхитительно пахнет теплая кровь! Он пил, пил и не мог напиться!

Пообещавший, что самочувствие значительно улучшится, не лгал! Энтони Картер в жизни не чувствовал себя так хорошо!

Долбанутый идиот Пухол погиб.

Перерождение Картера заняло тридцать шесть дней и оказалось самым длительным с начала опытов над людьми. Впрочем, Картеру и предстояло стать ужаснее всех своих предшественников, носителем предпоследней мутации вируса. Последняя достанется девочке.

Сам Ричардс на девчонку плевать хотел: выживет — хорошо, не выживет — невелика потеря. Какая разница, сколько она протянет, пять минут или пять веков? Управление по специальным видам оружия Эми уже не интересовала. Сейчас с ней сидел Уолгаст, разговаривал, пытался вытащить из комы. Ричардс не возражал нисколечко, но если девчонка заснет и не проснется, плакать не собирался.

О чем только думал Пухол? Вот кретин! Решетки следовало опустить несколько дней назад! По крайней мере, теперь они знают, на что способны эти твари. Вообще-то в отчетах из Боливии об этом упоминалось, только читать отчеты — это одно, и совсем другое — просматривать видеозапись и своими глазами наблюдать, как щупленький, шарахающийся от собственной тени Картер с ай-кью репы пролетает двадцать футов одним прыжком и вспарывает здоровяка Пухола от паха до подбородка, словно масло ножом режет! По окончании жуткого пиршества, занявшего не более двух минут, Картера ослепили яркими прожекторами — лишь так его удалось загнать в угол, чтобы опустить решетку.

Теперь субъектов было двенадцать; тринадцать, если считать Фаннинга. Работа Ричардса почти завершена. Уже поступил соответствующий приказ: «Проект Ной» перерастал в операцию «Прорыв». Через неделю «светлячков» перевезут в пустыню Уайт-Сэндс, и все — бремя ответственности ляжет на другие плечи.

«Суперразрушители бункеров» — так называл Коул субъектов, когда проект был в зачаточном состоянии, то есть до боливийской экспедиции, перерождения Фаннинга и остального. «Представь, что суперразрушители сделают в горных пещерах северного Пакистана, пустынях восточного Ирана или в развалинах чеченских городов. Представь кишечный лаваж мирового масштаба, мощную чистку изнутри».

Возможно, Коул в итоге прозрел бы, но он погиб, а вот утопическая идея не только пережила его — она грозила стать реальностью. Грозила, хотя, по самым грубым подсчетам Ричардса, нарушала с полдюжины международных соглашений и была не просто утопией, а полным абсурдом. Скорее даже блефом, а за блеф нередко приходится расплачиваться. Неужели кто-то всерьез предполагал, что «светлячков» удастся удержать в пещерах северного Пакистана?

Сайкс вызывал жалость и серьезное беспокойство. Проект надломил полковника духовно и физически, а после того, как поступил приказ из Управления по специальным видам оружия, он почти безвылазно сидел в своем кабинете. Когда Ричардс спросил, в курсе ли Лир, полковник залился невеселым смехом: «Бедняга по-прежнему уверен, что спасает мир. Вообще-то с учетом нынешней ситуации спаситель бы не помешал. Только вряд ли Лиру или кому-то другому это по силам».

На бронированных грузовиках «светлячков» перевезут в Гранд-Джанкшен, а оттуда поездом — в Уайт-Сэндс. Сам Ричардс после полного завершения проекта в Колорадо собирался купить недвижимость где-нибудь на севере Канады.

По окончании колорадского этапа в первую очередь следовало уничтожить обслугу, затем лаборантов и большую часть солдат-охранников, особенно свихнувшихся, вроде Полсона. После утреннего происшествия у дебаркадера Ричардс просмотрел его досье. «Деррик Дж. Полсон, двадцать три года, поступил на службу сразу по окончании средней школы в Гластонбери, штат Коннектикут. Год воевал на Ближнем Востоке, вернулся в США… Криминальное досье отсутствует. Коэффициент умственного развития — 136…» Этот умница мог запросто учиться в колледже или в офицерской школе. На объекте служил уже двадцать три месяца. Дважды подвергался дисциплинарным взысканиям за то, что засыпал во время дежурства, и однажды — за несанкционированное использование электронной почты.

На первый взгляд отличный, перспективный солдат, но Ричардса тревожило то, что Полсону было известно — или могло быть известно. Ричардс безошибочно почувствовал неладное — не в словах и не в поступке Полсона, а по лицу Картера, когда открылась дверца микроавтобуса. Бедняга точно привидение увидел или кого пострашнее. Доступ на Уровень 4 имели лишь уборщики, лаборанты и доктора. Но ведь солдатам надо было как-то коротать многочасовые дежурства, вот они и строили бредовые догадки, ну и в столовой черт знает о чем болтали. Только Ричардс не сомневался: Полсон напугал беднягу Картера чем-то большим, чем догадка.

Может, ему сны снились. Может, они снились всем солдатам.

А вот Ричардсу снились монахини. Между прочим, та часть операции ему совершенно не понравилась. Когда-то давно, чуть ли не в прошлой жизни, он учился в католической школе. Сморщенные сучки-монахини весьма почитали порку, но он их уважал: скажут, как отрежут! Поэтому бойня в монастыре пришлась Ричардсу не по нутру. Почти всех сестер он застрелил спящими, но одна, как назло, проснулась и открыла глаза, точно ждала его. Она стала жертвой номер три — не сморщенная летучая мышь, а молодая и миловидная. Монахиня увидела его, закрыла глаза, прошептала молитву, и Ричардс застрелил ее через подушку.