Записки советского актера - Николай Черкасов

Разрешая вставшие перед нами почетные задачи, мы сталкивались с немалыми трудностями, вызванными новизной самих заданий, их значительностью, масштабом и огромной творческой ответственностью.

Б. В. Щукин рассказывал мне, что когда ему было сделано предложение играть роль Владимира Ильича Ленина в фильме «Ленин в Октябре», он — хотя и был внутренне подготовлен к такому ответственному заданию, творчески, по–настоящему увлечен им, — все же долго не решался, отказывался.

— У меня не хватит ни ума, ни сердца, ни таланта, ни работоспособности, чтобы подняться до этого образа… — говорил он.

Но Б. В. Щукин, как деятель ленинско–сталинской эпохи, выдающийся мастер советского театра, должен был проявить творческую смелость и первым взяться за решение вставшей перед советским искусством ответственной задачи. Он сделал первый шаг на пути к созданию сценического образа вождя, и творческая смелость его отлично себя оправдала. Создавая образ В. И. Ленина в фильмах «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» и в пьесе Н. Ф. Погодина «Человек с ружьем», Б. В. Щукин вложил весь свой ум, все свое сердце, весь свой талант и опыт в эти работы и своим вдохновенным творческим трудом взволновал миллионы зрителей.

То же самое надо сказать и о дорогом, близком трудящимся всего мира образе нашего любимого вождя Иосифа Виссарионовича Сталина. Незабываемое впечатление осталось в сердцах нашего народа от кинокартин «Клятва» и «Падение Берлина», в которых образ великого вождя создан М. Г. Геловани, от фильма «Сталинградская битва», где образ вождя создан А. Д. Диким. Десятки миллионов простых людей во всем мире в живых образах увидели этапные моменты развития нашего социалистического государства, возглавляемого Иосифом Виссарионовичем Сталиным.

Мне посчастливилось принять участие в одном из первых фильмов, посвященных истории нашей революции, и впервые сыграть роль Алексея Максимовича Горького в картине «Ленин в 1918 году».

Творческое общение с Б. В. Щукиным не только доставляло громадное наслаждение, но и бесконечно обогащало меня, как актера.

Образ вождя, воплощенный Б. В. Щукиным в фильме «Ленин в 1918 году», как бы завершил его работу над портретом Владимира Ильича Ленина.

Наблюдавшие Б. В. Щукина на первых представлениях «Человека с ружьем» в Вахтанговском театре несомненно помнят, как создаваемый им образ постепенно освобождался от чрезмерной скованности, от той скульптурной статуарности, которая первоначально была ему свойственна. На первых представлениях, боясь разрушить иллюзию сходства, Б. В. Щукин часто переходил из одной статуарно–скульптурной позы в другую, стремясь создать непрерывную цепь внешних характерных штрихов. Но подчас он утрачивал линию внутреннего действия, заслоненную избыточностью этих внешних признаков ленинского облика. Характерно, что на тех представлениях, когда Б. В. Щукин менее настаивал на внешней скульптурной пластичности образа, внутренняя линия роли раскрывалась последовательнее, сильнее, убедительнее — и тогда возникало и усиливалось настоящее, подлинное сходство.

В фильме «Ленин в 1918 году» Б. В. Щукин полностью обрел желанную свободу, подчинив задачу внешней портретности творческому началу, перейдя ту грань, когда актер способен воссоздать не только внешний облик героя, но и по–настоящему перевоплотиться в него, внеся, конечно, некоторые черты своей художественной индивидуальности.

Входя в павильон на студии «Мосфильм» и приближаясь к Б. В. Щукину, который уже находился в образе Ленина, я неизменно испытывал чувство громадного внутреннего волнения. Такое же чувство охватывало всех окружающих и помогало нам в нашей творческой работе, напоминая об ее общенародной значимости.

При работе над образом А. М. Горького в фильме «Ленин в 1918 году» передо мной встали новые творческие задачи.

Картина снималась в 1938 году, когда облик Алексея Максимовича, сравнительно недавно умершего, у многих еще был свеж в памяти.

А. М. Горький появлялся в фильме всего в двух эпизодах — в кабинете В. И. Ленина и у его кровати после ранения. Однако эпизодичность роли не умаляла ни ее значительности для зрителя, ни ее ответственности для актера. Более того: в краткости роли заключалась ее дополнительная трудность, поскольку она не давала возможности постепенного, последовательно развивающегося раскрытия образа, что единственно способно искупить недостаточно совершенное внешнее сходство. В таких условиях, как казалось, особое значение приобретала точность внешней характеристики — соответствие очертаний лица, общего облика, походки, манер, жестов.

Для того, чтобы правдиво сыграть любую роль, прежде всего нужно найти зерно художественного образа. Поэтому, готовясь к роли, я перечитывал бессмертные произведения писателя, его публицистические статьи, в которых передо мной раскрывались черты характера великого пролетарского гуманиста. Зная, насколько А. М. Горький любил книги, я, войдя в кабинет В. И. Ленина, задерживался у книжной полки и простым, привычным любовным движением опускал на нее руку, как бы ласково обнимая книги, тем самым стараясь вызвать в памяти зрителя ту огромную любовь к ним, которую столь точно выразил сам писатель, сказавший, что книги всегда казались ему чудом.

Но зерно образа можно найти также и в бытовых подробностях, даже в мелочах — в характере разговора, в походке, в движениях рук и т. п. От людей, общавшихся с А. М. Горьким, я узнал, что Алексей Максимович ходил немного сутулясь, при разговоре часто покашливал, приближая ладонь ко рту и нередко подергивая себя за ус, что он любил жечь бумагу в пепельнице и т. п. Все эти малозначащие на первый взгляд подробности также помогли мне в работе над образом.

Я приучил себя к жестам Алексея Максимовича, к несколько угловатой пластичности его физического облика, к его характерному, немного окающему волжскому говорку. Но увидя заснятые кадры на экране, я понял, что действовал резковато, слишком прямолинейно. Будучи в основном верно загримированным под Алексея Максимовича, воспроизводя характерную горьковскую речь, ее своеобразную мелодику и ритм, я не сумел в должной мере передать живые, бесконечно дорогие советским людям черты Алексея Максимовича.

Всматриваясь в его облик на экране, я тотчас обратил внимание на то, что отдельные правильные частности все–таки не составляют столь же правильного целого. Я нигде не отклонился от того материала, который был в моем распоряжении, но в конечном счете все получилось не совсем таким, каким должно было быть. Произошло это, думается мне, из–за недоработанности роли А. М. Горького в сценарии и чрезмерного контролирования мною внешней лепки его образа. Мне стало очевидно, что образ нуждается в серьезной доработке, прежде всего в уточнении внутренней линии развития и в смягчении внешних очертаний. Необходимо было найти «добрую середину», в чем мне впоследствии помог театр, позволивший свыше ста раз сыграть роль А. М. Горького в пьесе «Ленин в 1918 году».