Источник - Джеймс Миченер

Теперь Кюллинан уже ни в чем не сомневался. Он отодвинул еврейскую Библию, но Элиав перехватил ее.

– Ключом к пониманию еврея, – насмешливо сказал он, – служит мой любимый абзац из Торы. Итак, Моисей был прославлен, как величайший человек из всех, живших на земле, который лицом к лицу встречался с Богом… и все такое. Но что было самым главным, сказанным о нем как о человеке… о живом человеке. Мне кажется, что это было мудрейшим озарением… Вот почему я и люблю Пятикнижие. Но первым делом мне придется процитировать версию короля Джеймса: «И когда Моисей умер, он уже достиг возраста в сто и двадцать лет: глаза его не видели, и сила естества покинула его». – Элиав повторил последние слова: – «И сила естества покинула его». Но в нашем еврейском оригинале восхваление великого человека кончается так: «Но влага его не истекла до конца». – Элиав закрыл книгу и положил на нее руки. – Человек, который знавал Бога, который создал народ и дал нам закон, которому мы и сейчас следуем. А когда он умер, о нем сказали: «Он все еще мог действовать в постели». У нас очень мощная и отважная религия, Кюллинан.

В Макоре же прошло восемьсот лет с того памятного дня, когда пятеро из его горожан стали участниками трагедии. В то время их деяния нашли поэтическое воплощение, и мужчины и женщины тех трагических событий превратились в богов, которые духовно обогатили религию тех мест.

Ибри Йоктан остался в памяти как божественный странник, который во главе каравана мулов пришел с востока, чтобы защитить убийцу, и легенда не оставляла никаких сомнений, что Макор гостеприимно принял его. Он тут же стал частью горожан, главным образом, потому, что Йоктан выразил желание признать главенство богов Макора над своими.

Приветствуй странника, Астарта,Приветствуй того, кто пришел издалека,Кто приехал на мулах, чтобы поклониться тебе.

Позднее поэтические строки ясно дали понять, что Астарта улыбнулась ему и сделала его одним из самых известных горожан, позволив ему унаследовать дом, в котором в свое время обитал человек, обратившийся к Йоктану за помощью.

Облик земледельца Урбаала претерпел более интересные изменения, ибо, когда местные поэты воспели его трагическую историю, в их устах он предстал великим человеком, владельцем обширных полей, отцом множества детей. Он попал в тиски страсти, с которой не мог справиться, и было ясно, что он потерял свою мужскую силу. Он стал богом Ур-Баалом, посланным в Макор с божественной целью. За прошедшие столетия поэты сократили его имя, и он стал главным богом Макора, всемогущим Баалом.

Амалека, скотовода, постигла другая, не менее интересная судьба. Хотя во многих смыслах он был самым благородным и достойным актером разыгравшейся трагедии, он навсегда остался в памяти врагом, которого Ур-Баал должен был убить, и постепенно Амалек преобразился в злодея Мелаха, а потом и в Молоха, бога войны. И по завершении такого преображения стало совершенно ясно, что произошло в канун нового, 2201 года до нашей эры: Ур-Баал прикончил Молоха, защищая Астарту, и только его мужество и последующее желание вместе с мулами пуститься в далекое путешествие спасло Макор.

Лети к облакам, Ур-Баал,Лети к штормовым облакам.Держись, и ты оседлаешь бурю!

Либама, соблазнительная девушка-рабыня, теперь представала как воплощение самых сладостных качеств Астарты, и ее способность воспламенять Ур-Баала стала символом творческого возрождения природы.

Тимма, верная жена, тоже стала неким воплощением Астарты, но ей припомнили, что, хотя она и любила Ур-Баала, она также несет прямую ответственность за его смерть; тем не менее, Тимма была готова босоногой и беременной последовать за своим мужем в изгнание, что и стало основой для одной из самых красивых легенд о приключениях Астарты в мифологии хананеев.

Год завершился, и пошли дожди,Даже над Макором идут дожди,И Ур-Баал ушел в оливковую рощу,Ушел ночью, ушел в царство Мелаха,Спустился в царство Мелаха, бога ночи.

Ур-Баал продолжал оставаться изгнанником. Поэтому весной в Макоре не пошли в рост всходы, и он был бы обречен на голод, не пустись Астарта на его поиски. Она вернула Ур-Баала на землю и к его обязанностям:

Беременной она миновала ворота,Беременной завтрашним ребенком,Она искала завтрашний деньИ своего возлюбленного Ур-Баала.

Она нашла величайшего из богов в заточении у алтаря Мелаха и в Жестоком рукопашном бою убила злое божество, разрубила на куски и разбросала части его тела по полю, словно засеяв его зерном. Пшеница пошла в рост, и расцвели оливковые деревья, и это повторялось каждую зиму после путешествия Астарты в подземный мир.

Итак, теперь Макором управляла божественная троица: Эл, невидимый отец всех богов, чьи свойства, по мере того как шли столетия, становились все неопределеннее; Баал всемогущий и Астарта, его жена, которая постоянно оставалась девственницей и в то же время, как мать всего живого, постоянно была беременной. У троицы была одна особенность: Астарта и любила и ненавидела Баала, чем и объяснялись все беды мира, – это было противостояние женщины и мужчины, война между ночью и днем, между зимой и летом, между смертью и жизнью.

Эл, Баал, Астарта. Тесно сплетенные друг с другом, они оберегали Макор и вели его сквозь все бури и водовороты того непростого времени. В последние восемьсот лет Месопотамия и Египет нередко захватывали обширные долины на востоке; чужие армии, не месопотамские и не египетские, вторгались в Ханаан, грабя и сжигая его, но небольшой городок на пологих склонах холма ухитрялся оставаться в живых. Многие победители занимали его, дважды в нем полыхали пожары, но он всегда приходил в себя и восстанавливался, поскольку был главным обиталищем божественной троицы.

Менялся внешний вид города. Холм подрос на пятнадцать футов, и теперь над окружающими пространствами высились его тридцать пять футов. Это означало, что первые стены давно превратились в щебенку, но, тем не менее, как и прежде, город был окружен стенами – глубоко врытые в землю, они были надежным основанием для других стен, которые одна за другой вырастали на развалинах, такие же мощные и широкие, как и раньше. Кроме того, когда с севера пришли дикие гиксосы, завоевавшие эти места, они сделали Макор городом-крепостью и пригнали сюда рабов, которые покрыли склоны холма гладкими каменными плитами, защищавшими подходы к стенам. Теперь Макор был практически неприступен.

За стенами происходили и другие перемены. Поскольку уровень земли в городе подрос, он почти полностью скрыл четыре монолита, над головами которых остался стоять маленький храм, посвященный Астарте. Здесь больше не было ни Баала бури, ни воды, ни солнца; все это теперь олицетворялось в самом Баале. Большой храм перестал существовать, поскольку Баал обитал на вершине горы в задней части города, но остались дома его жрецов. Теперь их главной обязанностью было оберегать подземные склады, где хранилось зерно и цистерны с водой, которые должны были спасти город в трудных обстоятельствах в случае осады. В Макоре теперь было более ста восьмидесяти домов, и он никогда не знал такого количества жителей – почти четырнадцать сотен горожан. Еще пятьсот землепашцев обитали за стенами города, прорезанными двумя огромными воротами из несокрушимого дуба, доставленного из Тира. Первые, через которые проходила давняя дорога с юга, были куда шире, чем предыдущие, и их оберегали четыре башни – две на внешней стене и две на внутренней. И даже когда в Макор врывались вражеские войска, главные ворота им все равно приходилось брать штурмом.

Проход в город с северной стороны лежал через вторые ворота, и их появление можно было считать самым существенным изменением. В ходе нескольких осад враги торжествовали победу, когда им удавалось захватить источник, текущий за стенами города, – оставалось дождаться, когда опустеют цистерны с водой, и осада подходила к концу. Поскольку город, измученный жаждой, был вынужден сдаваться, в 1440 году до нашей эры отцы города, возглавляемые толковым и решительным молодым человеком по имени Уриэль, решили воздвигнуть две надежных стены, которые шли от сторожевых ворот и окружали родник, источник жизни города. Стены были построены и затем перекрыты крышей. Создавалось впечатление, что источник оказался внутри города, так что во время осады, когда сгущалась ночная темнота, женщины Макора могли спокойно спускаться к источнику. Поэтому цистерны были всегда наполнены. В результате Макор вытянулся к северу, и теперь его очертания символически напоминали мужской репродуктивный орган. Может, именно поэтому стены вокруг источника надежно служили городу в ходе нескольких последовавших осад, когда нападавшим приходилось отступать, так как они убеждались, что не в силах захватить источник воды.