Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы - Елена Первушина

Дворец культуры им. В.И. Ленина завода «Большевик»

Современный адрес — пр. Обуховской Обороны, 223.

Построен в 1927–1929 годах по проекту архитекторов В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейха для основанного в 1919 году Клуба коммунистов им. В.И. Ленина. В 1932 году Клуб коммунистов преобразовали в Дом культуры им. В.И. Ленина.

В трехэтажном здании располагались театральный зал на тысячу мест с фойе и клубная часть, включавшая в себя малый зрительный зал на 320 мест, библиотеки, Ленинскую комнату, помещения для кружковой работы. Здесь работали народные университеты, лектории, различные любительские объединения, молодежные клубы.

Украшением здания служат широкие балконы, закругленные козырьки и выступающий объем лестничной шахты с угловыми окнами-витражами. В здании нет ничего торжественного и помпезного. Несмотря на преобладание горизонтальных линий, оно кажется легким, летящим.

В сквере в 1956 году установили памятник В.И. Ленину (скульп. П.И. Бондарейко, арх. Е.Н. Сандлер). В настоящее время здесь располагается Культурный центр «Троицкий».

Дворец культуры им. В.И. Ленина завода «Большевик»

Дворец культуры связи

Современный адрес — ул. Большая Морская, 58.

В 1929 году для Дома культуры перестроили здание немецкой реформаторской церкви (1862–1865 гг., арх. Г.Э. Боссе) по проекту П.М. Гринберга и Г.С. Райца.

Башню-колокольню срезали, двускатную крышу заменили плоской. Фасад из красного кирпича полностью оштукатурили, украсили балконами и скульптурой: рабочий с молотом, солдат с винтовкой и женщина с книгой. На торце здания помещен скульптурный фриз с изображением шествия революционных рабочих и матросов, напоминающий фризы греческих храмов.

При Доме культуры, позже переименованном в Дворец культуры, работали кинозал, библиотека, любительские объединения охотников, рыболовов, автотуристов, шахматистов и шашистов, детская техническая станция и др.

Немецкая реформаторская церковь. Фото 1900 года

Дворец культуры связи. Фото 2012 года

Дворец культуры связи. Скульптурный фриз

Дворец культуры и техники имени Первой Пятилетки

Утрачен.

Построен в 1929–1930 годах по проекту архитекторов H.A. Митурича, В.П. Макашова и М.Л. Фейнеберга для Клуба совторгслужащих, первоначально располагавшегося по адресу — наб. р. Фонтанки, 48, в бывшем особняке графини Карловой.

Дворец стоял на набережной Крюкова канала на месте Литовского рынка (ул. Декабристов, 34А; наб. Крюкова канала, 5; Минский пер., 2). Здание возводилось из монолитного железобетона, с использованием деревянной опалубки. Оно разделялось на несколько корпусов, разделенных башнеобразной лестничной шахтой с часами. Очень эффектен был фасад театрального блока, выходивший закруглением на Крюков канал.

Дворец включал в себя зрительный зал на 1000 человек с фойе и вестибюлем, кинозал на 400 мест с приспособлением для звукового кино, библиотеку, буфет, шахматный зал, комнаты кружков и секций. Во флигеле размещался детский центр. Первый театральный коллектив, им руководил Андрей Михайлович Лапшин, основан в ДК в 1934 году. Самодеятельные актеры получали основательную подготовку, в частности, они изучали биомеханику под руководством Ирины Всеволодовны Мейерхольд.

Во время войны дворец сильно пострадал, впоследствии перестроен архитектором H.A. Митуричем и оформлен в эстетике «сталинского ампира». Архитектор объединил корпуса, выходившие на улицу Декабристов и на Крюков канал, украсил фасад колоннадой, широким фризом с гирляндами, пилястрами, венками и античными масками.

После войны театральный коллектив возглавил знаменитый артист немого кино Федор Михайлович Никитин. На сцене ДК выступали Ольга Берггольц, Ираклий Андронников, Булат Окуджава, Юрий Герман, Аркадий Райкин.

Дворец культуры Первой Пятилетки. Фото 1990-х гг.

В 2005 году здание снесено для строительства второй сцены Мариинского театра.

В 2009 году в «Театральном журнале»[4] опубликовали материал «Гений места. ДК Первой пятилетки. Котлован», где театралы делились своими воспоминаниями о Дворце культуры. Хочется привести выдержки из него.

Марина Дмитревская, театральный критик:

«…Самые счастливые мои театральные дни 1970-х связаны с Пятилеткой. „Гамлет“ и „Деревянные кони“ Таганки, „Брат Алеша“ „Ромео и Джульетта“ „Дон Жуан“ Эфроса, „Двое на качелях“ „Современника“… Почему самые счастливые? Потому что радость оттого, что попал, прорвался, умножала восторг от искусства. В другие театры можно было пойти в другой день, а тут — шанс, единственный и неповторимый!

Чтобы прорваться сквозь заслон бабулек-контролерш, нами, студентами, было разработано несколько способов. Самый грубый — таран: собраться в кучку, сцепиться и, не глядя, вобрав головы в плечи, рвануть сквозь толпу в дверь.

И сразу — врассыпную! Бабушки начинают ловить поодиночке, кто-то попадался, но остальные успевали скрыться в туалете… Способ второй (не наверняка): один человек с билетом на другое число и на другой спектакль долго разбирался с контролершей по поводу накладки, в это время остальные проскакивали за его спиной… Если бабулька отвлекалась на них — проходил „фальшивобилетчик“. Ну и так далее: мы подтирали числа, подделывали штампы, в контрамарке на 2 человека приписывали „1“… Потому что пройти просто так было невозможно, а пропустить гастроли — тоже.

Эти стены помнили такие шорохи, такую тишину и такие громовые аплодисменты! Теплый (в отличие от ДК Ленсовета), уютный, гостеприимный дом, сюда любили приезжать и приезжали. Мои первые свидания с московскими театрами прошли именно здесь — в зале с полукруглыми ложами из карельской березы…

Потом, когда большая сцена стала хиреть, „отапливался“ маленький черный зал „бедного“ любительского театра „Перекресток“ В. Фильштинского. Это уже 80-е. Я ходила туда на спектакли самого Вениамина Михайловича и режиссера Михаила Груздова, помню, встречалась с труппой, что-то обсуждали…»

Мария Смирнова-Несвицкая, художник, театральный критик:

«…C Первой Пятилеткой связаны такие мощные пласты памяти — ну, прежде всего, самое яркое, то, что было открытием, прозрением, — гастроли Таганки 1972 года, летом — июнь или июль, жара, год поступления в институт, страшная всеобщая возбужденность, город гудел — за километр стояли толпы, и ощущение такое — что вот если пропустишь, то все, необратимая потеря — надо попадать. Спектакли знаменитые — „Добрый человек“, „Антимиры“ по Вознесенскому, „10 дней, которые потрясли мир“. Лезли, кто как мог, и вот мой бывший одноклассник, уже первокурсник, актер, к Эмме Поповой на курс поступивший, Серега Воробьев, нашел лаз — форточку в женский туалет. Туда, через эту форточку пролезли все, а сам Серега — по комплекции настоящий шкаф — застрял. И закупорил форточку, зараза. Мы с этой стороны, из туалета его тянем, а с той стороны его толкают — очередь ведь, а он только ногами и руками болтает, и тут уже тетки-билетеры гулкими шагами с криками приближаются, скандал! Форточка трещала, но выдержала. В тридцатые строили-то на совесть. Но вот попал он на спектакль или нет, я не помню — замели его вроде билетерши. Вообще в Пятилетке ведь все хорошие гастроли проходили — еще был случай, когда приезжал Жан-Луи Барро, после спектакля его попросили встретиться со студентами театрального института — и он согласился! И в фойе собрались студенты, вышел Жан-Луи Барро, такой немыслимый, в черном бархатном пиджаке, и, чтобы было видно, выдвинули на середину стол, канцелярский какой-то. Он взлетел на этот стол и попросил задавать вопросы через переводчицу. Только приготовился говорить — тут пришла уборщица, классическая, в синем халате, с ведром и вонючей шваброй, и стала орать — тоже классический текст, типа ходют тут всякие, пошли вон, дураки. Никакая толпа возмущенных студентов, никакая переводчица ей оказались не преграда, так она великого француза шваброй со стола и согнала. А может, он бы чего-то такое нам сказал…